Все эти агротехнологии к началу ХХ века уже широко применялись в успешных помещичьих хозяйствах. Урожайность помещичьих полей, в подавляющем большинстве также имевших трёхпольный севооборот, на тот момент в среднем была на пятьдесят-семьдесят процентов выше, чем крестьянских. На образцовых опытных полях агрономических станций при использовании многопольных севооборота, травосеяния и прочих новых технологий удавалось собирать урожай в два-три раза выше крестьянского.

По оценке Столыпина, крестьянские хозяйства только за счёт улучшения обработки земли, без перехода на улучшенные севообороты и без использования минеральных удобрений, имели возможность поднять урожайность на пятьдесят процентов.

Но, несмотря на очевидные успехи агрономии, крестьянские общины продолжали придерживаться неэффективных технологий. Причины этого явления были многообразны. Прежде всего, крестьяне в своём большинстве не только не имели даже начального образования, но и были неграмотны. Результатами неграмотности были косность, боязнь изменений, плохая информированность. Крестьяне были просто не способны ни прочитать агрономическую книгу, ни понять соображения агронома, например, о дефиците фосфора или калия как причине неурожая.

Второй причиной стало хроническое недофинансирование крестьянского хозяйства, отсутствие у крестьян надлежащих товарных запасов и оборотных средств. К примеру, многие крестьяне хотели купить усовершенствованные сельскохозяйственные орудия или породистый скот, но не имели возможности это сделать из-за нехватки денег и отсутствия доступа к кредиту. Эта проблема имела тенденцию усугубляться – чем более увеличивалось сельское население, тем более мельчали хозяйства, становясь всё слабее в финансовом отношении.

Основным препятствием к прогрессу сельского хозяйства, если не считать малоземельность, и Столыпин, и Струве считали саму крестьянскую общину с её тремя базовыми недостатками.

Первый: общины практиковали чересполосную обработку земли, надел каждого крестьянина состоял обычно из двадцати-тридцати узких полосок в разных полях. Крестьяне затрачивали много времени и сил на перемещения от одной полоски к другой, значительная часть земли пропадала под межами. Второй недостаток – это регулярные переделы-перераспределения земельных участков между домохозяйствами пропорционально изменившемуся размеру семей. Риск потерять конкретный участок при переделе лишал крестьян стимула к долговременному повышению качества почвы. Третий недостаток заключался в том, что при чересполосном владении севообороты всех пользователей полосок на одном поле были синхронизированы: поле под паром превращалось в общественное пастбище, что исключало возможность посева на отдельной полоске в собственном порядке. Соответственно, даже те крестьяне, которые желали перейти на улучшенные севообороты, не имели возможности сделать это в рамках общины.

Намучившись в первый год с общинами и с созданием единоличных хозяйств, которые на практике не дали быстрого результата, Столыпин, которого перевели в Саратовскую губернию, решил обратиться к казённым крестьянам и на базе казённых земель создать коллективные хозяйства, больше похожие на совхозы в СССР.

Когда Пётр Аркадьевич приезжал в мои имения, то их управляющий Сазонов подробно рассказал, как создавался на моих и принадлежащих крестьянским общинам землях наш колхоз. Столыпин решил повторить этот опыт с небольшими модернизациями на казённых землях.

Берётся «незаселенная» государственная земля и сдаётся в аренду крестьянам из расчёта десять-пятнадцать десятин. Все наделы объединяются в единое земельное хозяйство.

Дополнительно каждый двор – ревизорская душа получает пятнадцать соток под дом с хозпостройками и огородом, плюс пятнадцать соток для индивидуального хозяйства, в основном под картофель. На постройку дома, закупку инвентаря, живности в виде коровы, пяти овец, кур, на семена картофеля даётся долгосрочный кредит под небольшой процент.

Под выпас выделяются земли с водой и лугами. Пашут землю плужные артели, обслуживающие три-пять колхозов. Один агротехник при артели на эти же три-пять коллективных хозяйств определяет разработку производственных планов, видов и количества посадочных культур, методы возделывания полевых, садовых и огородных культур и прочее, прочее, прочее. Все сельскохозяйственные работы в колхозах ведутся по указанию агронома, даже на собственных участках.

Кроме пашни под зерновые, в зависимости от имеющихся условий, в отдельных коллективных хозяйствах выращивались картофель, свёкла, репа, организовывались рыбные пруды для разведения сазана и карася.

Полученный урожай зерна сдавали по фиксированным ценам в земские магазины-склады, погашая выданные кредиты и оброк-налог за арендованную землю в размере десяти-пятнадцати рублей со двора. Кроме того, колхозники были обязаны вносить деньги на земские нужды и отбывать натуральные повинности: дорожную, подводную, постойную и другие. За исправное несение повинностей колхозники отвечали круговой порукой.

Первые опытные коллективные хозяйства Саратовской губернии по сто-двести дворов в количестве чуть больше двадцати поселений за два года показали неплохие экономические результаты. Даже с учётом трудностей с обустройством хозяйств и двух не особо климатически благополучных лет урожаи в них благодаря научному ведению дела собрали намного выше, чем в общинах. Зерно, полученное на трудодни, а также картофель со своего участка и живность позволяли колхозникам уверенно смотреть в зиму, не задумываясь, где найти кусок хлеба на пропитание.

По расчётам Струве, большинство колхозников из казённых крестьян смогут погасить полученные кредиты в ближайшие три-пять лет и получить возможность выкупить свои тридцать соток в собственность либо в кредит, либо за наличные также за три-пять лет. После чего их уже бульдозером не стронешь с этой земли и не выдернешь из колхоза.

Внутреннее управление в колхозах осуществлялось выборными всем миром председателем колхоза и его помощниками, а внешнее – агрономом и начальником плужной артели, в которой кроме плугов имелись жатки, косилки, телеги, сани и необходимый табун лошадей. Работали в артели те же колхозники. А стоимость приобретённых для артели механизмов и лошадей входила в величину оброка-налога, и окупаемость должна была произойти за пять-десять лет.

К чему всё это вспомнилось, если речь за столом идёт о конституции? Всё дело в том, что в принимаемой конституции предусмотрено создание Государственной Думы как нижней палаты парламента – законодательного органа государственной власти. Государственный совет, соответственно, верхняя палата, которая утверждает принимаемый Думой закон. Государь, а до его совершеннолетия регент и Совет Правительства подписывают указ о принятии данного закона и вступлении его в законную силу.

Для выборов в Государственную Думу была взята основа системы земских выборов. Её преимуществами считались имущественный ценз, а также традиция и приспособление к ней властей и политически активных представителей имущих классов.

В выборах могли участвовать только мужчины старше двадцати пяти лет, владевшие недвижимостью. Они голосовали по куриям волостных обществ, землевладельцев и горожан. Первую составляли крестьяне-домохозяева, владевшие в составе общин или на подворном праве надельной землёй; вторую – частные земельные собственники, крупные – непосредственно, средние – посредством уполномоченных; третью – владельцы крупных и средних промышленных и торговых предприятий, дорогостоящей городской недвижимости, члены советов и правлений торгово-промышленных компаний и товариществ, арендаторы очень дорогих квартир. В казачьих областях создавалась ещё и курия станичных обществ, по которой голосовали казаки-домохозяева, владевшие казачьей надельной землёй.

Эти курии по уездам или городам избирали выборщиков, которые образовывали губернское избирательное собрание, выбиравшее членов Думы. Нормы представительства для пятидесяти губерний и одной области Европейской России (кроме Польши и Финляндии) предусматривали избрание 5831 выборщика. Из них крестьян представляли 2421 (42%), землевладельцев – 1945 (33%), горожан – 1354 (23%), казаков – 111 (2%). И эти выборщики выбирали своих представителей в Государственной Думе.

Таким образом, семьдесят пять процентов, или три четверти, выбранных членов Государственной Думы будут в первую очередь поднимать законодательные вопросы, связанные с землёй. Поэтому мои мысли и вернулись к последнему докладу Струве, где он после краткой аналитики по крестьянскому вопросу на 1904 год излагал для Николая II возможные расклады политических сил в Государственной Думе, а также те законы по земле, которые необходимо рассмотреть в первую очередь.

Я прислушался к тому, о чём вещал патриарх рода Романовых, а тот докладывал великому князю Михаилу Александровичу, что статья конституции, по которой российские подданные пользуются свободою веры, вступает в противоречие с теми законами, которые сейчас имеются. Особенно это касается старообрядцев, несмотря на те послабления, которые они получили по закону от 3 мая 1883 года.

«Это надолго, – подумал я. – Я тут копнул пару лет назад историю старообрядчества, и у меня волосы дыбом встали. Какая там Варфоломеевская ночь, о которой протестанты вспоминают с ужасом. Какие гонения они испытали?! До тридцати тысяч погибших по всей Франции за несколько недель. Да по сравнению со старообрядцами – это просто детские страшилки. Не хотите больше двух столетий геноцида части своего же народа, который хотел жить по русскому, народному православию с характерными для него выборным началом и местным самоуправлением, с истинностью и благочестивостью, то есть с неизменностью веры и отделением церкви от государства? А количество погибших старообрядцев подсчитать невозможно, но счёт идёт на миллионы».

Я вновь отрешился от разговора за столом, так как от Сандро уже знал, о чём будет говорить с регентом его отец. Старообрядцы как одна из ветвей христианства, ислам, буддизм – это те камни преткновения, с которыми мы не раз ещё столкнёмся. Слава богу, что пока ещё ваххабиты не появились, а то было бы совсем весело.

Но основной вопрос, который надо срочно решать, – это земельный. Не решим его, придём к революции и рекам крови. А 1905 год будет годом большого голода, если не решим вопросы с хлебными магазинами. В Финляндии и Польше зреет мятеж националистов. Если всё это вспыхнет одновременно, да ещё и революционеры-социалисты к этому подключатся под кураторством заказчиков из Англии, то получим революцию большего объёма, чем в моём прошлом-будущем. И это всё на фоне необъявленной войны с Британией и шаткого престола в Российской империи из-за грызни между Романовыми. Плюс ещё этот убийца-невидимка.

В этот момент замечаю, как к тройке «ангелов» подошёл Ширинкин и двинулся дальше к нашему столу. Великий князь Михаил Николаевич замолчал, а регент, дождавшись, когда начальник дворцовой полиции подойдёт, задал вопрос:

– Что случилось, Евгений Никифорович? На вас лица нет!

– Ваше императорское высочество, только что сообщили из Москвы. Анархисты убили великого князя Алексея Александровича.

За столом повисла тишина, а я попытался закрыть глаза, которые буквально вылезли из орбит от удивления: «Семь пудов августейшего мяса мёртв! Вот это ни хрена себе»!

Глава 4
Великие князья

– Ты посмотри, Григорий Иванович, сам великий князь Алексей Александрович общество посетил. Я его так близко первый раз вижу! – Молодой по сравнению с другими охранниками банка городовой посмотрел вслед генерал-адмиралу, который прошествовал через зал к лестнице на второй этаж, держа под руку женщину с вуалью на шляпке, из-за чего лица её было не рассмотреть.

– Эх, молодой, князь в общество больше миллиона вложил, как я слышал, а теперь часть забрать хочет. Или всё?! Хто ж его знает?! Наше дело маленькое, стой и охраняй. – Седой городовой с погонами старшего унтер-офицера и с серебряными медалями «За храбрость» и «За беспорочную службу в полиции» разгладил большим пальцем правой руки свои шикарные усы цвета соль с перцем.

– Григорий Иванович, а как он миллион-то понесет? Это же какие деньжища?! – Молодой полицейский вопросительно посмотрел на своего старшего товарища.