Одетая и вооруженная должным образом, я сосредоточилась на недостающей частице себя – Элле. Ее линия жизни тянулась вдаль от завесы. Она была почти невидимой и слабой, как взмах крыльев бражника в пустой комнате. Я последовала за ней, хотя оставлять завесу за спиной было крайне безрассудно. Я шла медленно и осторожно. Если наши линии жизни перепутаются, мы обе погибнем.

Линия жизни Эллы трепетала. Ее вибрации эхом разносились в тишине камер моего сердца. И тогда я пустилась бежать. Шаги отдавались по сырому песку, волосы развевались по ветру. Мне бы стоило их заплести, чтобы убрать с лица. При этой мысли волосы заплелись в тяжелую косу, которая спускалась по спине. Я улыбнулась. Несмотря на ту боль, что мне пришлось пережить, оказаться здесь, на свободе, стало в своем роде утешением.

В этом нет ничего удивительного. Во всех книгах о дозорах по Смерти, которые я прочитала, говорилось, что терновым ведьмам смерть необходима точно так же, как угольным ведьмам необходимо пламя. Без нее мы пропадем. Впервые за многие годы я почувствовала, что оказалась на своем месте.

Линия жизни Эллы вела меня вперед, все дальше и дальше по нескончаемому морю серого песка. Я остановилась, чтобы сориентироваться – осторожно, не оглядываясь через плечо – и осмотреть Предел, оценивая медленное течение душ. Все они выглядели слабыми и тонкими, ни одна из них не казалась плотной или старой.

Вдруг на песчаные дюны легла тень – какое-то пятно возникло посреди пустоты. Я заморгала и протерла глаза. Это мираж? Игры моего разума? Стая призрачной нежити мчится к завесе? А может, ко мне? Но я ни в чем не нарушила правила. Я не оглядывалась назад, не выказывала ни сомнения, ни страха…

Сердце в груди задрожало, словно забыв, что здесь в нем нет нужды. Я сжала кинжал покрепче. Мне стоило бы создать оружие побольше, поострее и пострашнее. Я вышла из себя в нарастающем приливе чувств.

Я осторожно двигалась к темному участку. Он не отступал, но и не приближался. Он не сдвинулся с места, но определенно был реален. С каждым моим шагом он приобретал все более четкие очертания. Он становился все явственнее, камень за камнем, пока примерно в ста метрах от меня не выросла черная крепость.

Я снова остановилась, сопротивляясь желанию присесть на корточки и уменьшиться, и смотрела на то, чего здесь не должно быть. Черные стены вздымались вверх из самой пустыни. За ними сверкала зелень, а над ней возвышались блестящие красные вершины, увенчанные рваными черными флагами. Здание в Смерти. Деревья за стенами. Я сильно ущипнула себя за руку, едва сдержав писк. Что бы это ни было, оно реально – и совсем не то, что создала бы я при помощи воображения и чар.

В стенах нет ни ворот, ни входа, ни дверного проема. Внутрь не попасть. Но линия жизни Эллы вела прямо туда. Она насквозь пронизывала сплошной черный камень. Голова шла кругом от того, насколько все это невероятно: стены, которых быть не должно, запертая за ними Элла и дверь, которой нет. Дерзость зеленой дымки листьев по ту сторону стены – дерзость жизни в Смерти.

Вдруг по стенам разнесся крик, взбаламутив песок у моих ног. Линия жизни Эллы извивалась и дрожала.

– Элла! – выкрикнула я ее имя и тут же зажала рот рукой.

Моя привязь к Жизни натянулась в знак предупреждения. Там приближался рассвет – а значит, мое время в Смерти истекло.

Мне хотелось броситься к Элле. Я хотела стучать по стенам, пока меня не пропустят внутрь, и греметь зачарованными камнями, посаженными в песок. Если бы я могла нарисовать нужную вещь, воплотить ее в жизнь, у меня получилось бы создать свой собственный дверной проем. Но мне нужно было действовать осторожно, а не очертя голову. Мне следовало быть умнее, а не вспыльчивее. Я понятия не имею, что там, и если бы я туда попала, это могло бы еще больше навредить Элле. И у меня нет времени. Только не сейчас. Скрепя сердце я отвернулась.

Я бросилась к завесе, но меня настиг очередной крик.

«Не оглядывайся», – прошептала я себе, когда крики Эллы стихли. Пусть мне этого и хотелось.

Когда я приблизилась, туман взревел, но я пробормотала слова, которые позволили мне пройти обратно. На этот раз завеса ощущалась на коже не прохладной, как шелк, а липкой, как патока из кастрюли на плите. Струйки тьмы и света цеплялись за пальцы, впивались мне в горло, обхватили запястья и талию.

Я сделала что-то не так. Наверняка так и есть. От паники у меня свело мышцы. Пульс остановился, и испуг пронзил меня насквозь, как ледяная вода.

Смерть не хочет меня отпускать. Домой, мне пора возвращаться домой… Я держала в уме это слово и шаг за шагом пробиралась обратно к жизни. Моя линия жизни вибрировала от напряжения. Боль пронзила грудь. Недолго думая, я схватила линию жизни, чтобы уменьшить давление. На мгновение ока она возникла в поле зрения. Она была черной и сверкала. Я изумленно моргнула, и она исчезла.

Я пробралась сквозь туман и упала в темноту. Вернулась к жизни, но бросила Эллу.

Глава 8

Я совсем забыла. Возвращаясь обратно к жизни, нам положено представить себе свою кровать, но из-за паники это вылетело у меня из головы. Когда я проснулась от того, что пыль щекотала нос, сквозь дрему послышался шепот матери с мягким упреком:

«Не паникуй, а не то пропадешь, Пенни».

Я запаниковала и почти пропала. А может, так оно и было? Я оказалась не в своей кровати, а на твердых половицах. Это не моя комната.

Здесь царит кромешная тьма, а воздух застаивался десятилетиями. Однако в нем таятся знакомые запахи кожи, бумаги и пчелиного воска.

Книги.

Я попала в библиотеку.

Это плохо, но могло быть хуже.

Тени слева от меня рассекла зеленая искорка. Другая сверкнула справа. Раздался тихий шелест, словно кто-то перевернул страницу. Должно быть, у меня разыгралось воображение. Попыталась встать, как вдруг что-то дернуло меня за подол. Я вздрогнула и задела стопку книг. Они упали на пол и рассыпались с таким грохотом, что у меня сердце в груди замерло. Тени рассыпались по полу к стеллажам, и тьма немного рассеялась.

Моя линия жизни натянулась, а значит, близится рассвет. Мне нужно проникнуть в кабинет мисс Элсвезер, где хранятся запасные ключи, и вернуться в Терновое крыло, чтобы меня не застукали.

Изумрудные искорки сверкали в темноте, а не в моем воображении – в этом я была почти уверена. Они мерцали, освещая нарисованную на стене восьмерку и отполированные до блеска перила. Я стояла в самом низу лестницы, ведущей на девятый этаж. Неужели я думала о девятом этаже, пересекая границу? Почему я здесь оказалась?

Я бросилась вниз по лестнице. Вдруг кто-то прошептал мое имя, умоляя меня вернуться, оглянуться назад.

Элла пропала после попытки попасть на девятый этаж. Нельзя, чтобы то же самое произошло и со мной.

Свернув на второй этаж, я прошмыгнула в кабинет мисс Элсвезер. Ключи от библиотеки хранились в верхнем ящике ее стола. Я схватила один из них и побежала вниз по последним пролетам, перепрыгивая через ступеньки. Я ощутила укол вины, но собиралась вернуть ключ уже завтра и надеялась, что она ничего не заметит.

В пустом голубом небе за арочными окнами таял рассвет. Я молча мчалась по коридорам. Колокол на часовой башне Коллиджерейта прозвонил шесть раз. В любую минуту из-за угла появится утренний патруль дворцовой стражи.

Я забежала в крыло Тернового ковена, когда последний звон эхом раскатился в ушах. Дверь захлопнулась за моей спиной, я с облегчением выдохнула и поспешила к себе в комнату. Меня не застукали. Никто не знает, что я в одиночку ходила по Смерти. И теперь я знаю, где Элла.

Сердце колотилось. Свернулась калачиком на кровати и зарылась в одеяло из гагачьего пуха, чтобы согреться от холода, пронизывающего до костей. Я и не думала, что смогу уснуть, но настолько вымоталась, что вскоре забылась во сне. В этот раз сновидения меня не потревожили.

Я проснулась от того, что щеку щекотали темные волосы. Надо мной с обеспокоенным видом склонилась мать. Когда я открыла глаза, она выпрямилась.

– Ты заболела?

– Я… Нет?

Я пыталась найти другие слова, но на ум так ничего и не пришло.

– Ты пропустила завтрак.

Это звучало как ненавязчивое требование объясниться.

– Мне жаль, я…

Я искала правдоподобное оправдание, но в голове у меня было пусто.

– Вставай, Пенни. Вчера вечером кто-то ворвался в зал для сожжения, и теперь ваша бабушка жаждет крови. Она хочет тебя видеть.

Тонкие морщинки вокруг маминых глаз стали резче от чего-то вроде подозрения. Я пыталась не показывать, как была напугана, ведь после сожжения я забыла убрать за собой пепел. Как я могла забыть такую незначительную мелочь?

Мать покачала головой и отвернулась.

– Будь осторожна. Сегодня утром ей еще исцелять Верховного Смотрителя.

Из всех ведьм только матери и бабушке доверено следить за раной нашего безликого повелителя. Немногие в Холстетте желали бессмертия. Смерть пела сладкие песни на голодных задворках. Если Смотритель умрет, не будет ни спасения, ни выхода, ни конца. Ни для кого из нас.

Поэтому мы хранили его жизнь, хоть и не могли его исцелить. И по мере того, как усугубляется его загадочный недуг, о котором нам запрещено говорить, завеса страдает от недуга вместе с ним.

Я сбросила с себя одеяло.

– Элла? Она что…

Мать прервала меня, печально покачав головой. Она сдалась, очевидно. Мне хотелось рассказать ей обо всем, что я делала прошлой ночью, и дать ей надежду. Но я обошлась объятиями. Я уткнулась лицом ей в плечо и почувствовала ее дыхание с ароматами ландыша и душистого горошка. Она была у себя в теплице. Надеюсь, она была не одна.

Мать нежно разгладила пальцами мои кудри.

– Одевайся, мой лепесточек. Не заставляй бабушку ждать.

Она ушла. Я осторожно выбралась из постели. Желудок протестующе заурчал из-за того, что я пропустила завтрак. В остальном же я чувствовала себя вполне нормально.

Я ходила по Смерти. Я нарушила первое правило, и ничего страшного не произошло.

Я быстро оделась в черное хлопчатобумажное платье с длинными рукавами и подолом в пол, а затем подвязала его серебряным поясом. Через приоткрытое окно повеяло ледяным горным воздухом, так что я захватила плащ, висевший с обратной стороны двери. Завязав волосы черной лентой, я поспешила в кабинет Терновой королевы. Заставлять бабушку ждать всегда выходило себе дороже.

Бабушка сидела за столом, в который я залезла вчера вечером. При виде меня взгляд ее стал резче. Мама молча стояла в углу. Мила сидела у окна, скрестив руки. Судя по выражению ее лица, ее уже допросили и она выдержала это с честью.

Бабушка жестом подозвала меня к себе. Когда-то волосы у нее были такими же рыжими, как у меня и у моих сестер, но теперь они потускнели от возраста и поседели от хождения по Смерти. Она посмотрела мне прямо в глаза и сказала:

– Ты побледнела, Пенелопа. Где ты была прошлой ночью?

Я ждала этого вопроса, я к нему готовилась, но солгать бабушке в лицо было почти невозможно. Поэтому я ответила уклончиво:

– Мать сказала, кто-то ворвался в зал для сожжения.

– У него был ключ. Тот, кто зажег костер, оставил этот ключ на столе.

Бабушка наблюдала за моей реакцией, но я себя не выдала.

– Что-то сломали?

– Он нарушил закон, – ответила она. – Кто бы это ни был, он прошел за завесу.

Я постаралась раскрыть глаза пошире, но не переусердствовать. В этом я была до ужаса слаба, так что бабушка сузила глаза. В отчаянии я бросила взгляд на мать, затем на Милу.

– А что насчет Эллы? Она… Никто не пострадал?

– Нет, Пенелопа, никто. Но колебания завесы были, так что этим утром Смотрителю потребовалось мое присутствие.

Бабушка поджала губы, бросила на меня еще один пронзительный взгляд и отпустила меня.