Вайю также считался богом ветра, «Веды» описывают его как посланника небес, обладающего тысячей глаз и тысячей рук. В «Ригведе» Вайю выступает колесничим царя богов Индры, а Вата – бога грозы Парджаньи. Колесницы эти запряжены красными конями. В иранской традиции, уже в период Сасанидской династии, Вайю становится покровителем богатырей и изображается суровым воином в золотых доспехах, восседающим на золотой колеснице.

Впоследствии образы Ваты и Вайю слились воедино, и потому Вайю, подобно Вате, тоже приобрел амбивалентные, то есть двойственные, черты.

В зороастризме периода «Младшей Авесты» Вайю становится проводником между миром света, которым управляет Ахура-Мазда, и бесконечной тьмой, управляемой антиподом творца, Ангра-Майнью. Также Вайю помогает душам умерших перейти через мост Чинват в загробном мире. А его злой двойник, который действует заодно с демоном смерти Астивиадом, а в более поздних текстах уже прямо отождествлен с ним, пытается навредить душам и утащить их с этого моста во тьму.

Связь божества Вайю с загробным миром позволила мифологам назвать его одним из прототипов гоголевского Вия. Известно, что Николай Васильевич Гоголь настаивал на том, что Вий, чудовище с железными неподъемными веками из одноименной повести, вовсе не выдуман им самим. Писатель утверждал, что образ этот взят из украинских легенд и преданий. Действительно, в восточнославянской мифологии существовал бог Вей (Вій), обладавший смертельным взглядом, а образ его, по-видимому, мог восходить к индоиранскому богу. Также Вия и Вайю сравнивали с персонажем осетинской мифологии, одноглазым великаном Вайюгой, который был привратником у железных ворот загробного мира.

Хаома: напиток богов и божество

Еще один общий культ для потомков древних ариев – это почитание иранской Хаомы или индийского Сомы. Именам Хаома и Сома в текстах «Ригведы» и «Авесты» соответствуют многозначные образы: это одновременно и божества, и священные напитки, используемые в ритуалах жертвоприношения, а также, по всей видимости, растения, из которых они приготовлялись, хотя некоторые ученые считают, что их делали из нескольких компонентов. Индоиранцы верили, что хаома вдохновляет поэтов и жрецов, позволяя им сочинять священные гимны. Также она дает силы, излечивает и дарует бессмертие.

Считалось, что растение хаома было принесено на землю птицами – например, в «Ригведе» описано, как его приносит орел с вершины мировой горы. В поздних пехлевийских текстах рассказывается предание о белой хаоме – мировом древе. Посаженная самим творцом Ахура-Маздой, растет она на острове посреди океана Ворукаша, возле подножия хрустальной горы Хукайрья. Огромная рыба Кара плавает в океане и охраняет белую хаому, которую хочет погубить лягушка, созданная Ангра-Майнью (в других вариациях мифа вместо нее были тысячи ящериц). Дерево это соединяет сразу три мира: небесный, земной и срединный. Считается, что когда долгая борьба двух противоположных начал – света и тьмы, добра и зла, Ахура-Мазды и Ангра-Майнью (Ормазда и Ахримана) – закончится победой первого, то души всех праведных зороастрийцев вкусят молочную хаому, приготовленную из сока мирового древа. Благодаря этому их воскрешенные тела обретут бессмертие.

Первым, кому удалось выжать сок хаомы, был Вивангхвант, отец Йимы, легендарного первого царя персов. Вторым был Атвия, отец героя Траэтаоны, победившего ужасного змея Ажи-Дахаку. Третьим стал Срита из рода Сама, а четвертым был Поурушаспа, отец Заратуштры. В позднем мифе о рождении пророка Поурушаспа и его жена принимают молочную хаому, и благодаря этому священному напитку им удается зачать Заратуштру.

Интересно, что в «Авесте» отношение самого пророка к возлияниям хаомы было неоднозначным. Так, в одном из гимнов Заратуштра в гневе восклицает: «Когда опрокинут эту мочу – это хмельное питье, которым жрецы наносят вред!» Из этого отрывка некоторые мифологи и религиоведы делали вывод, что пророк был против принятия хаомы, а все описания ритуалов с нею и тем более ее прославление относятся ко времени после его смерти. Однако, скорее всего, в этих строчках гимна речь идет не о хаоме вообще, а лишь о неумеренном, неправильном ее использовании. В действительности существовало противостояние между Заратуштрой и жрецами-карапанами, устраивавшими ритуалы, на которых жестоко и бессмысленно забивалось множество животных, а потребление хаомы было невоздержанным. Конечно, пророк был возмущен этим и мечтал изжить подобные порядки, что во многом отражено в тексте «Авесты».

Важнейшую часть авестийских текстов составляет «Ясна», которая в целом как раз и посвящена правилам приготовления хаомы и подношения ее богам. На печатях времен правления Ксеркса, которые были найдены в сокровищнице Персеполя, города древних персидских царей, изображены люди, готовящие хаому. Человек с тиарой на голове подкладывает дрова в огонь, другой же держит в правой руке баресман – веточки священного растения, – а в левой посох. Также на печатях изображены алтарь, ступка и пестик.

Баресман, или барсом, – это пучок веточек священного растения, непременный атрибут зороастрийских ритуалов. По-видимому, растением этим был тамариск или гранатовое дерево. С баресманом в руках изображаются как боги, так и зороастрийские жрецы, причем как в текстах, так и на барельефах и монетах. При обрядах жрец сосредоточивал свой взгляд и силу на баресмане, держа его в правой руке, этот предмет как бы служил проводником, устанавливающим связь между миром материальным (Гетиг) и духовным (Меног). Зороастрийцы, покинувшие родную Персию в VIII веке, после завоевания страны арабами, не смогли найти на чужбине традиционных священных растений и стали использовать вместо них палочки из меди или серебра. Баресман принято считать прототипом магического жезла, а также атрибута, появившегося в европейских легендах и сказках, – волшебной палочки.

Ритуал приготовления напитка, возможно, восходит к ныне утраченному мифу о том, как боги убили Хаому (Сому), а затем расчленили его тело и приготовили из останков напиток бессмертия. Такое ритуальное убийство божества часто встречается в мифологиях всего мира. Возможно, в нем заключены отголоски древних представлений о вечно умирающем и воскресающем боге, мифы о котором объясняли смену времен года и повторение жизненного цикла.

В индуистской традиции Сома ассоциируется с покровителем Луны, которого также называют Чандрой. Хотя изначально «Веды» связывают его образ с солнечным светом, а в «Авесте» Хаома выступает в облике поэта и жреца и описывается как златоглазый бог, далекий от смерти. Он опоясан поясом, усыпанным звездами, который подарен ему самим Ахура-Маздой. Пояс этот является символом зороастрийской религии, и Хаома становится первым ее жрецом, совершая ритуалы подношения богам на вершине священной горы.

Неизвестный автор.Иллюстрация из «Книги снов».Чандра, бог луны.1700–1725 гг.

Апам Напат

Незаурядное и загадочное божество Апам Напат, имя которого буквально означает «потомок вод», тоже упоминается как в ведическом, так и в авестийском тексте. «Веды» описывают его как полностью облаченного в золото, ярко сияющего, питающегося жиром золотого цвета. Он сидит в скрытом от глаз высоком месте и окружен водами. Они объявлены его «неулыбчивыми женами», тремя богинями, которые кормят его своим молоком и приносят ему пищу в виде золотого жира. Иначе говоря, Апам Напат связан одновременно и с водой, и с огнем, причем в «Ригведе» его имя соседствует с именем знаменитого ведического бога огня – Агни.

В некоторых исследованиях роль огненно-водного божества расшифровывается очень просто: по-видимому, оно является персонификацией грозовой молнии. Тем более сказания говорят, что этот бог погоняет коней, а значит, способен быстро передвигаться и схож обликом с другими мифологическими персонажами – повелителями грома и молнии: греческим Зевсом, славянским Перуном и другими. Однако полное описание Апама Напата в тексте «Вед» трудно объяснить, исходя только лишь из «грозовой» трактовки. Там мы встречаем упоминание и о том, что он «горит в водах без дров», а еще что он «породил все существа», и это при том, что вообще функции творцов в индуизме принадлежат совсем другим богам. Есть две интересные версии, объясняющие природу этого божества. Первая – это персонификация в его образе огня, на котором сжигаются жертвенные приношения богам: в представлении древних жертва не погибает просто так, а наоборот, рождается для новой роли – служить божественной пищей, и потому Напат объявлен родителем существ. Но в этой трактовке сложно проследить связь с водой. А вторая, более вероятная, – это то, что в мифе отражено такое явление, как священный огонь, выход природного газа или нефти на поверхность. Кстати, само слово «нефть» (нафта) имеет персидское происхождение и, вероятнее всего, связано как раз с именем древнего божества.

Митра и его большое путешествие

Древнему богу ариев Митре волей судьбы была отведена огромная роль в истории культуры. Имя Митра на древнеперсидском языке означало «договор» и восходило к глаголу, имевшему значение «обмениваться», «дружить», «быть в согласии». На санскрите же слово «митрас» означало «друг», к нему восходит славянское слово «мир», которое, как известно, многозначно: это и человеческое общество, и целая вселенная, и отсутствие конфликтов между людьми. Общий корень с этим словом имеет даже Майтрея, что означает «любящий», – в буддистской мифологии это бодхисаттва, который явится в грядущую эпоху и станет спасителем человечества.

В «Ригведе» говорится, что Митра, называемый другом, удерживает небо и землю и неусыпно взирает на все сущее, и мы видим, что основная роль этого бога заключается в том, чтобы сохранять порядок во вселенной и согласие между людьми. В ведической традиции Митра является близнецом и неизменным спутником Варуны, бога справедливости, иногда сливаясь с ним в одно целое. А в «Авесте» он выступает посредником между богом и людьми, хранителем договора между ними, и устанавливает на земле порядок. Его невозможно обмануть, он следит за выполнением договора. Поэтому у него тысяча ушей, десять тысяч глаз и тысяча восприятий.

Значение устного договора в древние времена было крайне важно, ведь когда законы формировались, а письменность еще только зарождалась, скрепить договор можно было только клятвой, которую нужно было еще и сдержать. А значит, на первый план выходили честность и справедливость: без них среди людей возникали ссоры и смуты, грозившие гибелью всему племени, народу, а позже и государству. Недаром позже пророк Заратуштра объявил истину – Ашу – божественной сущностью, и она стала одним из основополагающих понятий, можно сказать, фундаментом зороастрийской религии. Противоположность Аши – ложь, или Друдж (Друг), – считалась порождением злого бога Ангра-Майнью. Праведные люди, соблюдающие законы и руководствующиеся справедливостью, назывались ашаванами, а нечистые на руку, злые и лживые – друджвантами.

В «Авесте» можно найти слова о том, что клятва, даже данная перед лицом лжеца, друджванта, все равно должна быть исполнена. Ведь человек уже взял на себя ответственность, поклялся, и теперь пути назад нет, нужно сдержать любое данное слово. Для того чтобы обезопасить обе стороны договора от нечестности, проводились жестокие обряды испытания, чаще всего водой и огнем – ордалии. Испытуемого могли заставить нырнуть под воду на длительное время или клали ему на грудь расплавленные кусочки металла. Считалось, что человек, прошедший такой обряд без страха и травм, чист перед богом и людьми.

Ордалии, связанные с культом Митры, заключались в том, что нужно было пройти между двумя полыхающими огнями. Божество договора должно было помочь честному человеку остаться невредимым и не обжечься.