– Кто, черт возьми, вообще его пригласил? – спрашиваю я. – Он же не из персонала.

– Чувак, Эрин уже большая девочка, – со смехом отвечает Кирк. – Она всегда может уйти, если пожелает.

Не столь грациозно, как следовало бы, я освобождаюсь от сидящей у меня на коленях девушки и направляюсь в дом. Естественно, внутри я нахожу Тэза, загнавшего Эрин в угол на кухне. При этом она выглядит увлеченной его рассказом, что раздражает меня еще сильнее – только поощрения ему и не хватало.

Подойдя к ним, я обращаюсь к Эрин:

– Можно тебя на минутку?

Тэз поворачивается ко мне:

– Вообщето, мы разговариваем.

– Иди похвастайся своей встречей с Армстронгом перед кемнибудь другим, кретин, – советую я, подталкивая Эрин к выходу из кухни. Я на полголовы выше этого парня, поэтому ему лучше не спорить, и он это понимает.

– Что тебе нужно? – устало вздыхает Эрин. – Волновался, что я могу получать удовольствие от вечера?

Что мне нужно? Я и сам не знаю… Я просто не хочу, чтобы она ушла домой не одна.

– Этот парень – полный тупица. И вообще, почему ты здесь? Разве ты не должна заниматься чемто, что делают маркетологи по вечерам? То есть спать.

Она задумчиво постукивает пальцем по губам, и на мгновение очертания ее рта меня буквально гипнотизируют.

– Хммм… Я пытаюсь понять, в чем же дело. Потому что у меня такое ощущение, будто ты завидуешь, вот только не знаю, кому именно: Тэзу, потому что тебе, в отличие от него, не довелось пообщаться с Лэнсом Армстронгом; или же мне, потому что у меня появилась эта мистическая вещь, также известная как полноценное трудоустройство, которая, как я понимаю, для тебя является чужеродной концепцией. И все же когданибудь тебе стоит с ней ознакомиться.

Привлеченный вспышкой гнева в ее глазах, я делаю шаг ей навстречу, а затем еще один, так что теперь я могу почувствовать жар, исходящий от ее тела.

– Однажды я схвачу тебя и выпорю так, что эта ухмылка навсегда сойдет с твоего лица.

– Помоему, ты просто ищешь предлог, чтобы потрогать меня за задницу, – отвечает Эрин, открыто встречая мой взгляд.

– Не слышу, чтобы ты возражала. – Она фыркает, а мы сейчас так близко, что я грудью чувствую вызванное этим звуком прерывистое колебание воздуха. – Я бы отшлепал тебя так сильно, что на следующий день ты не смогла бы ходить.

– Обещания, обещания… – протягивает она скучающим тоном. – Мы оба знаем, что у тебя на это духу не хватит.

Я прижимаю ее к стене. Чтото у меня внутри, нечто натянутое и напряженное, что я едва контролировал, наконец обрывается. Я даже не уверен, хочу ли убить ее или овладеть ею. Но я разберусь с этим позже. Я ловлю ее губы своими – эти манящие, жаждущие губы, которые сводили меня с ума все лето. Как я и предполагал, на вкус они как сладкая ваниль. И я с удивлением понимаю, что действую не один: она отвечает на каждое движение, ее язык скользит по моему, в то время как мои руки прочно запутываются в ее волосах.

Я хочу от нее столь многого в этот момент, что невозможно выбрать чтото одно. Мне бы понадобилась вся ночь, а возможно, и целый год, чтобы насытиться… Я отступаю в более глубокую тень, просовывая ладонь под ее футболку и дразня ее сквозь кружево лифчика, но, когда она стонет мне в губы, я не выдерживаю. Я резко ее поднимаю, помогая обхватить меня ногами и прижимаясь к ней, однако этого недостаточно. Она нужна мне вся, распростертая передо мной, целиком в моем распоряжении. И мне нужно время.

Я слегка отстраняюсь, чтобы сообщить ей, что мы едем ко мне. Ее глаза закрыты, а губы припухли. Вряд ли я когданибудь так сильно желал оказаться внутри какойлибо девушки.

Но затем она открывает глаза – и помимо вожделения я в них вижу надежду. А именно надежду я меньше всего хочу видеть на лице любой девушки. Меня уже ждет работа в Италии, и я не собираюсь менять свои планы.

Но Эрин не девушка на одну ночь, и мне было об этом известно с самого начала… Возможно, мне бы удалось уговорить Эрин стать ею, но я не хочу быть таким человеком. Только не с ней.

Я резко опускаю ее на пол:

– Мы не должны этого делать.

Мне тяжело видеть ту боль, которую вызывают у нее мои слова, но в то же время эта боль подтверждает, что я принял правильное решение.

– Ты сам это начал, – хрипло шепчет она.

– Прости. Мне не следовало этого делать.

Глава 18

Эрин

В субботу утром я еду в Денвер, чтобы позавтракать с родителями. За эту неделю от отца было еще два звонка, а значит, ему становится хуже. Мне хорошо знакома эта закономерность: он будет медленно скатываться по наклонной до тех пор, пока не произойдет чтонибудь серьезное – например, вождение в нетрезвом виде, драка в баре или увольнение, – после чего он ненадолго возьмет себя в руки. Подобные события служат для него своеобразным отрезвляющим душем, хотя мы, конечно, так не говорим. В нашей семье это принято называть очередным несчастьем, свалившимся на его голову. Я не уверена, что мой визит ему чемто поможет, но должна хотя бы попытаться.

Эти поездки я всегда совершаю без Роба изза страха, что правда о нашей семье выплывет наружу. Отвращение, которое появляется на его лице всякий раз, когда у моего брата случаются рецидивы, уже неоднократно демонстрировало, что Роб попросту не способен понять, как можно любить человека, невзирая на его недостатки.

Отец с похмелья, но ради меня держится бодро, пусть и не без помощи отвратительного растворимого кофе, которому он отдает предпочтение, а также «Кровавой Мэри». Судя по ее бледнооранжевому оттенку, едва ли в ней правильное соотношение томатного сока и водки.

Папа спрашивает, как у меня дела, и я отвечаю, что все замечательно. Я всегда рассказываю отцу лишь отполированную версию своей жизни, сглаживая все острые углы, поскольку не могу предугадать, какая из моих жизненных перипетий потребует дополнительной порции текилы.

– Так когда же вы назначите дату свадьбы? – интересуется он.

– Скоро, – мой обычный ответ. – Когда Роб вернется из Европы.

– Здесь по соседству есть милая католическая церковь, – предлагает мать.

Я мысленно вздыхаю. Ни Роб, ни я не религиозны, и он ни за что не согласится на часовую свадебную мессу в церкви моих родителей.

– Я еще не уверена, планируем ли мы венчаться.

– Но если вы не обвенчаетесь, то вы не будете женаты в глазах Бога! – возмущается отец. – Нужно венчаться, иначе это не считается.

Будь на его месте кто угодно другой, я бы закатила глаза. Но в этом доме я никогда не раскачиваю лодку.

– Роб не католик, – напоминаю я и, увидев шок на лицах родителей, осознаю, что они слышат об этом впервые.

– Что ж, чтобы венчаться, вы оба должны быть католиками… – мамин голос становится высоким и тонким, как бывает, когда она волнуется. – Но мы поговорим с отцом Дунканом. Он обязательно сделает для вас исключение и, возможно, даже позволит провести церемонию в приходском зале.

Я подавляю стон… Боже, как бы я хотела, чтобы эта тема вообще никогда не поднималась. Жаль, что я не солгала им с самого начала. Или, может быть, проблема как раз в моей лжи? Как так получилось, что за четыре года я ни разу не упомянула, что Роб не религиозен? Почему они думают, будто мы проведем нашу свадьбу в Денвере?.. Как бы мне ни хотелось замять этот вопрос, его нужно прояснить прямо сейчас, пока все не запуталось еще сильнее.

– Мам, мы живем в КолорадоСпрингс, и там же живут наши друзья. Скорее всего, мы устроим все это гденибудь в Бродмуре.

– В Бродмуре? Это обойдется в целое состояние! – восклицает мама.

– Мы с Робом все оплатим, – заверяю я. – У него на работе дела идут отлично. Вам с папой не нужно ни о чем беспокоиться.

По лицу отца, а затем и матери пробегает тень. Ну что я за дура… Папа вотвот потеряет работу, поэтому для него успех Роба словно упрек в его собственной неспособности обеспечивать семью. Я перевожу взгляд на него, потом на маму и чувствую себя потерянной… Меня охватывает то же чувство, которое всегда было у меня в детстве: будто мы на тонущем корабле посреди бескрайнего моря, и, что бы я ни делала, мы все равно будем обречены. Наш крах – всего лишь вопрос времени.

* * *

Как и следовало ожидать, в третьем часу ночи звонит телефон. Только звонок не от отца, а от мамы, поэтому настало время принять решение… Брендан просил звонить ему в таких случаях. Или правильнее будет сказать – шантажировал меня тем, что обо всем расскажет Робу. Но я не хочу снова втягивать его. Не потому что я не оценила его помощь, вовсе нет, в тот раз он был просто даром с небес. И все же это проблема нашей семьи, наш семейный секрет, и меня возмущает то, что он заставляет меня им делиться.

Я выглядываю из окна, чтобы убедиться, что его машина отсутствует. После недолгого внутреннего спора я наскоро одеваюсь и посылаю короткое сообщение:

«Еду в Денвер. Я справлюсь, помощь

не требуется, но спасибо».

Прежде чем я успеваю спуститься на первый этаж, от Брендана приходит ответ, что он уже едет. А всего через пять минут он уже поджидает меня у дома в своем джипе.

Я настолько переполнена обидой и чувством стыда, что мне на ум не приходит ни одной темы для разговора. Как общаться с человеком, который проявляет к вам доброту и в то же время всерьез огорчает?

– В этом правда не было никакой нужды. Я уже давно справляюсь сама.

Брендан с несчастным видом вздыхает. Его незаправленная рубашка наводит меня на мысль, что мое сообщение прервало его свидание, так что я понимаю его досаду, однако это не я тут шантажирую людей!

– Послушай, мне и так не по душе, что ты обо всем узнал. Ни к чему еще демонстрировать свое раздражение изза необходимости меня сопровождать!

– Я раздражен не изза этого. У многих в семье ктонибудь пьет, отец или мать. Мне самому это знакомо… Но это просто дикость, что твоя мама просит ехать в Денвер тебя, тогда как она там живет.

Возможно. Однако так обстоят дела уже очень давно, даже в старших классах я одна отвечала за своего папу.

– Но мама не заставляет меня этого делать. Просто, когда чтото идет не так, она сразу расклеивается и становится совершенно беспомощной.

Руки Брендана сжимаются на руле:

– Значит, у тебя беспомощная мать, отецалкоголик и братнаркоман, и в случае неприятностей все они обращаются к тебе.

Да, а я – обманщица, которая скрывает все это от его лучшего друга…

– Это никак не отразится на Робе, если в этом причина твоего беспокойства. Я ни в коем случае не жду, что он будет с этим разбираться или тянуть на себе их проблемы.

– Конечно не ждешь! – восклицает Брендан. – Он ведь даже не догадывается, что эти проблемы существуют.

Я прислоняюсь головой к окну, мечтая оказаться где угодно, только не в этой машине. Мне не нужно, чтобы вдобавок ко всему он еще усиливал мое чувство вины.

– Но если ты согласен, что это никак не отразится на Робе, тогда почему тебя это волнует?

На его челюсти вздрагивает мускул.

– Я знаю тебя шесть лет, Эрин. Мне позволено беспокоиться и о тебе.

У меня в груди снова появляется какоето щемящее чувство. Брендан всегда беспокоился обо мне. Он думает, я не знаю, что в то лето, когда мы работали вместе, он всегда следил за тем, чтобы я благополучно добралась до своей машины. Или что на каждую сказанную им гадость приходился какойнибудь милый поступок – например, он пожаловался на помощника менеджера, потому что тот ко мне приставал, а еще включал мою любимую радиостанцию, когда я приходила на работу. Однажды он даже помыл мою машину, хотя, когда я попыталась поблагодарить его за это, он заявил, что она намокла «случайно», пока он мыл каяки. Все эти мелочи заставляли меня цепляться за надежду, даже если мне хотелось, чтобы это прекратилось. И я ловлю себя на желании делать это снова… Вот только это опасная перспектива, учитывая, что я помолвлена с другим.