Я не успела опомниться, как меня повалили на пол, укрытый вытертыми коврами, и распяли, один мужчина перехватил мои запястья и крепко прижал к полу, двое других вцепились в щиколотки, широко разведя ноги в стороны. Все крепко зажмурились, похоже, они не в первый раз делали нечто подобное. Я кричала и вырывалась, бесполезно. Старуха опустилась на колени между моих разведенных ног. Задрала платье, обнажив бедра.

– Не дергайся, я всего лишь проверю, невинна ты или нет.

Карга принялась деловито ощупывать мой живот и грудь, болезненно впиваясь скрюченными пальцами в полукружия, перейдя на наречие, которого я не понимала, словно бормотала заклинания на мертвом и забытом языке.

Когда она ощупала нижние губки и проникла пальцем в лоно, изучая меня изнутри, я не выдержала. По щекам заструились слезы, пропитывая никаб соленой жгучей влагой. От боли и унижения мне хотелось исчезнуть.

– Мамочка, – позвала сквозь слезы, но мама осталась в России, после смерти отца она сильно сдала и почти не выходила на улицу. В последний раз я видела ее полгода назад, когда уезжала из дома, одержимая желанием отомстить Кабиру. Она просила остаться, но я не слушала. Как же теперь я жалела об этом.

Закончив осмотр, старуха радостно захихикала, хлопнула в ладоши, опустила задранное платье, скрыв мою наготу. Но от пережитого унижения я никак не могла успокоиться, лоно саднило после проникновения. Я жалела, что пуля Кабира не убила меня той ночью. Даже мысль о том, что он сделает меня своей наложницей, обжигала, как раскаленное железо.

Скрипнула наружная дверь.

– Она здорова, невинна, молода. Она родит тебе много сыновей, господин, – прошамкала старуха.

Я приподняла голову, карга низко склонилась перед Кабиром. Он окинул ее недовольным взглядом. В его глазах пылала ярость, а белоснежную кондуру покрывали брызги крови.

Иван! Пока меня осматривала эта ведьма, Кабир наверняка пытал его!

Теперь я отчетливо видела его суть, как ночью, когда он стрелял в меня. Монстр, чудовище из страшной восточной сказки. Демон пустыни.

Слезы перешли в рыдания, надо было послушать маму, остаться дома, но теперь слишком поздно думать об этом. От ужаса я готова была сама ползать у него в ногах, умоляя отпустить нас.

– Пожалуйста, не надо, не убивай его, сжалься. – Я перешла на арабский, отец настаивал, чтобы я овладела им в совершенстве, чтобы могла заниматься делами компании наравне с ним, когда окончу университет, но теперь знания пригодились, умолять убийцу отца о милости.

Кабир смотрел на меня, как на презренное насекомое, жука, пришпиленного булавкой к подушечке.

– Вы пришли убить меня, Дина. – Обычно Кабир говорил на безупречном русском с легким акцентом, но, когда злился, начинал коверкать слова, будто язык вызывал в нем отторжение. – А теперь ты умоляешь отпустить вас?

Он не просто злился, он был в ярости:

– А ты знаешь, девочка, что мужчина, которого ты привела с собой, был тем, кто отнял жизнь у моих сыновей по приказу твоего отца?

Что он такое говорит? Папа ни за что бы не убил детей.

– Это ложь! Папа никогда бы не сделал такого. Ты лжец! – закричала, собрав остатки мужества. Рванулась изо всех сил, но хватка на запястьях и щиколотках лишь усилилась.

Кабир склонился надо мной, обжег взглядом черных, полных ненависти глаз, процедил на ломаном русском:

– Твой отец отнял у меня двоих сыновей. Будет справедливо, если ты родишь мне двоих детей. Ты умоляла сжалиться, Дина. Я проявлю милость и отпущу тебя, даже если родятся девочки. Верну в страну неверных и не буду мстить твоей семье.

Слезы застилали глаза, меня все еще держали за руки и ноги, не давали вырваться. Родить двоих детей монстру? Остаться на несколько лет в этой затерянной среди песков стране без надежды на побег и спасение?

– Нет, – выплюнула прямо ему в лицо.

– Это не просьба, Дина, и не условие. Это цена гнусного предательства твоего отца.

Глава 2

– Оставьте нас, – приказал Кабир.

Мужчины, державшие меня, послушно встали и вышли из домика, старуха, согнувшись в подобострастном поклоне, поспешила вслед за ними. В открытую дверь ворвался холодный ночной воздух. Никогда мне не привыкнуть к такому: лютая жара днем и пронизывающий холод ночью.

– Встань. – Кабир не пошевелился, так и стоял, нависая надо мной грозной тенью.

От страха и волнения подкашивались ноги, но я впервые с того момента, как приехала на восток, порадовалась, что женщины здесь скрывают лица. Мое сейчас было мокрым от слез и пылало от стыда.

Поднялась, дрожа от пережитого унижения. Неужели я когда-то и правда любила этого монстра?

– Я никогда не покорюсь тебе, – сказала тихо, но упрямо вздернула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза, пылавшие такой чистой ненавистью, что я отшатнулась.

– Никакого «ты», Дина. Отныне будешь называть меня «господин» и говорить, только когда я к тебе обращусь. – Кабир сделал шаг ко мне, я отступила, но лишь для того, чтобы упереться спиной в неровную стену. Он успокаивался, произношение снова становилось безупречным.

Но во мне все восставало против его желания заполучить меня как наложницу.

– Нет, – процедила упрямо сквозь зубы. – Я не стану твоей наложницей.

Кабир рассмеялся, зло, презрительно. Одним шагом сократил разделявшее нас расстояние и прорычал:

– Наложницей, Дина?! Кто тебе сказал такую глупость? Аниса? Старая карга выжила из ума. Нет, Дина, ты не станешь моей наложницей. Дочь человека, убившего моих сыновей, не войдет под одну крышу с их матерью и не займет место среди моих женщин. Ты будешь моей подстилкой, бесправной, безмолвной дыркой, всегда готовой раздвинуть передо мной ноги. Шармутой без имени и голоса. Прекрасный ангелочек Виктора Дорохова, которого он так любил, будет лизать мне ноги, умоляя о близости.

От страха я забыла, как дышать. Это не пустые угрозы. Кабир в Аскалане – царь и бог. Никто не будет помогать чужестранке. Мне надо бежать. Не знаю как, не знаю куда, но бежать срочно, пока он не начал воплощать свои слова в жизнь.

Кабир навис надо мной, прижал к стене, откинул никаб, открывая лицо.

– Да, Дина, страх в твоих глазах пьянит, как вино. Я буду упиваться им каждую ночь, пока не выпью тебя досуха.

– Нет! – крикнула и уперлась ладонями в его грудь, пытаясь оттолкнуть.

Но Кабир лишь рассмеялся, отступил, покачав головой:

– Я не возьму тебя в этой лачуге, ночь проведешь здесь.

С этими словами он вышел из домика. Старуха так и не вернулась. Я боялась выглянуть за дверь, наверняка снаружи дежурят его люди.

Я должна что-нибудь придумать. Вот только что? Документы и деньги остались в гостинице, вместе с телефоном. Я даже маме позвонить не смогу. Господи, она же с ума сойдет, когда я не свяжусь с ней. О чем я только думала?! Глупая, избалованная девчонка. Сама себе стала противна от наивной уверенности в своих силах. Я ведь была уверена, что все у нас с Иваном получится. Мы настигнем Кабира, убьем, отомстим за отца. А теперь я стану его рабыней, пленницей в чужой жуткой стране. Не верю, что он отпустит меня после рождения детей, скорее, убьет.

Бежать!

Надо найти Ивана и бежать!

С этими мыслями я поплелась к топчану и легла, закутавшись в одеяла. Огонь в печи затухал, становилось холодно, но сил встать и подбросить в пламя высушенный навоз у меня не осталось. Так и лежала до рассвета, дрожа и плача, думая о том, как избежать жуткой участи, которую для меня приготовил Кабир. Я не верила ни одному его слову, ни про убийство детей, ни про то, что он меня отпустит хоть когда-нибудь. У меня была целая ночь, чтобы вспомнить законы Аскалана. Женщина, которая вошла в дом мужчины как жена или наложница, больше его не покинет. Даже если ее муж и господин умрет. Она останется в доме доживать свой век. Не хотела думать о том, что меня ждет.

Едва в окно проник солнечный свет, в дом вошла старуха, осматривавшая меня прошлой ночью.

Зацокала языком, увидев, что я все еще лежу.

– Будь послушной, служи своему господину, роди ему сына, и он тебя полюбит, – сказала она так, будто это было то, о чем я мечтала.

Но от ее слов у меня все переворачивалось внутри.

Никогда.

Повторила про себя, но карге ничего не ответила.

Старуха принесла мне чистую одежду, молоко и лепешку. Велик был соблазн отказаться от еды, но голод давал о себе знать, я ничего не ела со вчерашнего утра, когда мы с Иваном позавтракали в отеле. Казалось, это было вечность назад. Пока я ела, в дом вошла девушка с ведром воды и кувшином.

Приведя себя в порядок, я вышла из дома, ожидая увидеть машины, готовые к отъезду, но на небольшой площадке рядом с чахлыми пальмами ждали верблюды и погонщики. Кабира нигде не было видно.

– Господин уехал еще до рассвета, – прошамкала старуха, подковыляв ко мне. – Это Басима, господин велел ей служить тебе.

Старуха подтолкнула ко мне девушку, которая принесла воду.

Мне было все равно, я пыталась найти Ивана, но у верблюдов ждали только погонщики и люди Кабира, вооруженные как на войну.

Поездка на верблюде через пустыню была настоящей пыткой, меня укачивало, голова кружилась от невыносимой жары, а к горлу подступала тошнота. Не представляю, как люди путешествовали так веками.

Мы ехали и ехали без остановок и привалов, будто спешили куда-то, но куда можно спешить посреди океана песка? Мысли путались, от жажды пересохло в горле. Мужчины пили прямо на ходу из кожаных бурдюков. Я попросила воды у погонщика, но он сделал вид, что не слышит.

Конечно, я же принадлежу Кабиру, другой мужчина не имеет права говорить со мной, пока этого не разрешит господин. Кажется, я рассмеялась или расплакалась, или все сразу, голова была как в тумане. В глазах потемнело, и я начала падать в пропасть.

Глава 3

В себя пришла от громкого, полного боли крика:

– Господин! Умоляю!

Воздух разорвал удар хлыста и новый крик.

Открыла глаза и не сразу поняла, где я, над головой плясала живая тьма. Моргнула. Ткань, всего лишь черная ткань вместо потолка.

На лоб легла прохладная ладонь, сосредоточить взгляд получилось не сразу, но все же я рассмотрела в царящем вокруг полумраке девушку в хиджабе. Басима, моя служанка. Верно?

Девушка промокнула мне виски смоченной водой тканью. Увидев, что я очнулась, она радостно улыбнулась, отложила тряпку, взяла с небольшого походного треножника сосуд с водой и поднесла к моим губам, осторожно приподняв голову. Я жадно припала к горлышку и пила, едва ли не захлебываясь.

– Помедленнее, госпожа, воды еще много. Господин очень разозлился из-за того, что с вами так обошлись.

Да, степень его злости можно было измерить криками несчастного погонщика.

– Это надо прекратить, – прошептала, сил говорить не было. – Он не заслужил такого жестокого наказания. – Мысли путались, перед глазами расплывались разноцветные круги, а голова раскалывалась от боли, но все же боль погонщика, терзаемого кнутом, я чувствовала как свою. – Помоги мне встать, пожалуйста.

Басима затрясла головой:

– Нет, нельзя. Господин разозлится. Он велел, чтобы я присматривала за вами, а не помогала вам упасть снова.

В янтарных глазах девушки застыл такой ужас, что я поняла. Одно неверное движение – и она запросто окажется на месте погонщика. Но эти крики… нет, так нельзя, никто не заслуживает к себе такого отношения, если ей нельзя помочь мне подняться на ноги, значит, встану сама.

Но едва поднялась на ноги, как голова снова закружилась и я едва не рухнула на подушки, с которых поднялась. Басима не знала, что ей делать, придержать меня и нарваться на гнев хозяина или не помогать и этим вызвать ярость Кабира.

Несчастный уже хрипел. Если так продолжится, Кабир просто забьет его до смерти.

Пошатываясь на подгибающихся ногах, я пошла к выходу из шатра. Басима вскрикнула, всплеснула руками, метнулась к подушкам. Затем ко мне и накинула на голову никаб. Я про него совершенно забыла.

Прохрипела: