Я не имела права на вопросы, только на ответы. У меня не должно было быть проблем, только решения. Не проси о помощи, а предлагай ее. Такова была моя роль. Так у нас повелось.

Поэтому я улыбалась и усиленно делала вид, что все в порядке, и довольно долго это срабатывало. В нашем дуэте пессимисткой всегда была мама. А значит, я должна была оставаться неисправимой оптимисткой.

Глава 4

Лили

Спросите любого человека, и он ответит, что хочет быть нормальным. Все хотят быть нормальными. Иметь семью как у всех – двоих родителей, братьев и сестер.

Габриэль

Я больше никогда не видела ее отца и никогда не общалась с ним. Думаю, так было лучше для всех. Мы по нему не скучали. Я понимаю, у дочери могли возникать вопросы. У других детей отцы были. А у нее – нет. Но Лили была желанным ребенком: ее ждали и любили еще до того, как она появилась на свет.

В общем, если бы я знала, что будет дальше, если бы могла выбирать, все было бы по-другому, но тут уж никто не виноват.

Лили

Я знаю, что маме хотелось много детей, я и сама мечтала о брате или сестре. Но она так никого и не завела. Ну, почти никого. Когда я говорю «завела», кажется, что речь идет о декоративном кролике.

Это был сознательный выбор. Ее выбор. Наверное, в этом есть и моя вина. Я для нее была важнее всего. Она хотела меня защитить.

Габриэль

В какой-то момент Лили стала пытаться выдать меня замуж за каждого встречного: за почтальона, детского врача, отцов ее школьных подруг. Это началось, когда ей было года три или четыре. И продолжалось довольно долго. На самом деле она хотела братьев и сестер, а не отца. Однажды, лет в десять, это вдруг прекратилось. Я думаю, она поняла, что не нужен ей никакой отец, ведь он заберет все самое дорогое, что у нее есть.

Но ей по-прежнему нужна была компания, кто-то, с кем можно делиться печалями и секретами, с кем можно поговорить. Поэтому мы завели Танги. Но он пробыл с нами недолго.

Лили

Когда Танги умер, я положила в небольшую коробку из-под обуви сено, которое он любил, и морковку; мы пошли в сквер рядом с домом и похоронили его. Я часто навещала Танги и рассказывала о своей жизни: о ссорах в школе, о лучшей подруге, которая перестала быть подругой, о том, как мы помирились. Он всегда внимательно слушал, иногда задавал вопросы. «А у вас были на этой неделе крок-месье? Перевязанные шпагатиком, как раньше? Принесешь в следующий раз немного крошек? А как твоя мама? Много времени говорит по телефону?» Кстати, любопытство и чревоугодие его и погубили – иногда это и правда худшие из недостатков. Вот я никогда не задаю раздражающих вопросов. А еще есть вещи, о которых просто нельзя спрашивать. Иначе это поставит маму в неловкое положение.

Габриэль

Потом у нас были Гектор, Афина, Хеопс, мистер Проппер, Жан-Люк, Симона и Марсель. Множество разных животных: декоративные кролики, хомяки, черепахи, попугаи. В основном мужского пола. Не знаю, специально ли мы так выбирали. Может быть, для равновесия? Но и они тоже недолго оставались с нами.

Лили

Чтобы компенсировать отсутствие братьев и сестер, я сделала их себе сама – из бумаги, в натуральную величину. Я рисовала их на склеенных листах бумаги – я любила рисовать – и развешивала на стене у себя в комнате. Потом садилась на пол и играла с ними. Я решила, что буду старшей сестрой трех братьев и двух сестер.

Итак, у меня был Моджи, суперпрофи во всех настольных играх, особенно в шахматах, но проигрывать он не любил, поэтому я никогда не играла с ним подолгу. Еще был Нуми, он любил животных и знал о них все: вес, продолжительность жизни, величину. Он многому меня научил. Третий брат был сущим клоуном. С ним я шутила без остановки, и когда становилось слишком одиноко, то говорила именно с ним. Но однажды в четверг он умер, пока я шла из школы. Я до сих пор часто с ним разговариваю. Мертвые не покидают нас, просто становятся невидимыми.

Иногда я была дирижером оркестра, состоявшего из моих братьев и сестер. Каждый играл на своем инструменте, я задавала ритм. Не у всех был слух, но мы неплохо исполняли «Времена года» Вивальди. Особенно «Осень».

Мне всегда нравилось принимать решения, руководить, управлять. И, к счастью, долгое время мама мне это позволяла.

Глава 5

Габриэль

Мне никогда не хотелось начать свою жизнь с нуля. Я вообще не понимаю, что это значит: моя жизнь должна продолжаться, а не начинаться с нуля. Он ушел? Тем хуже для него. А мы будем жить дальше. Одинокому родителю трудно найти место для кого-то еще, трудно перестать защищать себя. Перестать защищать нас. Но если я от чего и отказывалась, то не ради Лили. Только ради себя.

Так что да, я очень рано вычеркнула из жизни любовные истории и ничего страшного в этом не находила. Теперь нужно проявлять осмотрительность. Я не могла допустить, чтобы меня снова бросили. Теперь я была не одна, у меня появилась дочь, и страдали бы мы обе.

Кроме того, ни для кого, кроме нее, я не пошла бы ни на один компромисс.

Лили

Всего только раз мама обзавелась мужчиной, но история с ним продлилась еще меньше, чем с Танги. Я даже не могла бы называть его отчимом, потому что он не дал нам времени к себе привыкнуть. Он исчез очень быстро, сам по себе. Даже не помню почему…

В то недолгое время он как будто хотел заменить мне отца, хотя я в этом не нуждалась и его об этом не просила. Я не страдала от отсутствия отца. Как можно тосковать по тому, кого никогда не знал?

После вторжения этого незнакомца в нашу жизнь больше всего меня расстраивало то, что у мамы стало меньше времени для меня. Она часто была с ним, а я часто оставалась одна. Как-то вечером я даже ела в одиночестве, потому что у них был запланирован романтический ужин. В другой раз мне пришлось раньше лечь спать, хотя это был выходной, – лишь потому, что им хотелось посмотреть фильм, который не был рассчитан на детей. Мы с мамой смотрели мультфильмы – «Маленькая принцесса Сара», «Катри, девочка с лугов» и другие – и плакали, если становилось слишком грустно. Из-за него все наши привычки изменились, и для меня нигде не находилось места. Я не была брошенной, но чувствовала себя лишней. Чувствовала, будто теряю свое место. Перестаю быть важной. Любимой. Я привыкла, что мама принадлежит только мне, и все происходящее теперь казалось таким странным…

Габриэль

Ах да, теперь я вспомнила… Как-то я познакомила Лили со своим другом. Но ничего не вышло. У нас с ним – да. А вот у них ничего не получилось.

Лили была к нему очень строга. Ей было восемь, а может, девять лет, и она говорила ему ужасные вещи. «Ты мне не отец! Это не твое дело!» Она очень оберегала меня от других. Я принадлежала ей. Ей казалось, я разрушаю наши с ней отношения. И она принимала это на свой счет – думала, что ее одной мне недостаточно, что она не справляется – не может сделать меня счастливой.

Когда он впервые захотел остаться у нас на ночь, она сказала ему: «Ты будешь спать в моей комнате, а я с мамой! Девочки отдельно, мальчики отдельно!» Он так удивился…

Но, даже если бы она не старалась его отвадить, он бы все равно надолго не задержался. Он был просто одержим идеей сделать мне ребенка. А у меня уже была Лили.

Лили

После той странной попытки наша жизнь текла как длинная спокойная река. Думаю, мама никогда не была влюблена. А ведь она красивая, высокая, у нее прекрасные зеленые глаза, нежная кожа, и от нее так хорошо пахнет…

Мама красива, но не знает об этом.

Габриэль

Нехватки любви я не чувствовала. С моей дочерью – никогда. То, что бывает между детьми и родителями, – прекраснее всего на свете. Зачем искать где-то еще отношений, которые могут закончиться, если вы уже обрели безусловную и бесконечную любовь?

Глава 6

Габриэль

Я всегда говорила с ней как со взрослой. Не уверена, что нашелся бы мужчина, который одобрил бы мои отношения с дочерью. Хорошо, что мне ни у кого не нужно было спрашивать разрешения. Я никогда не могла говорить с ней как с ребенком. Скорее всего, она бы этого просто не позволила.

Дочь всегда поражала меня пристальным взглядом своих больших глаз и многозначительным молчанием. Я очень быстро поняла, что она не такая, как другие. Еще младенцем она следила за мной, что бы я ни делала. И казалось, все понимала. С ней ничего никогда не бывало обычным.

Лили

Разница в возрасте никогда не была помехой. Я не чувствовала себя ребенком или кем-то неважным. Мама всегда говорила со мной как с равной. Решения мы принимали вместе, мое мнение и мои желания всегда имели значение.

Конечно, я повзрослела быстрее других детей, но, честно говоря, это оказалось к лучшему.

Габриэль

Иногда я брала Лили с собой на работу. С детьми своего возраста она не всегда находила общий язык, зато мои «старички» очень ее интересовали. Она усаживалась рядом, брала их за руку и начинала сыпать вопросами: «А у тебя когда-нибудь была любовница? А где она сейчас? А кем ты раньше работал? Погоди-ка, ты воевал? Ты был ранен? Ты боялся? Ладно, давай играть! В “Скрабл” или в “Боггл”?»^[2]

Я не знала, о чем они говорят часами напролет, но, так или иначе, все оседало в ее головке, и через несколько дней она, нахмурив брови, подходила ко мне с очередным вопросом.

«А что, если завтра начнется война? У нас ведь нет папы, и значит ты, мама, пойдешь воевать? А если со мной некому будет сидеть, придется отдать меня в детский дом? Вот что я тебе скажу, мама, я пойду работать, ведь нам нужны будут деньги, чтобы покупать хлеб на черном рынке. Я могла бы стать почтальоном – я умею читать, ездить на велосипеде и хорошо ориентируюсь, – я бы передавала письма людям и сведения партизанам. Но письма с плохими вестями я бы не доставляла. Я бы их рвала. Плохие вести причиняют слишком много боли!»

Честно говоря, я и не подозревала, что она так много думает. Она прислушивалась ко всему, что происходило, ко всему, что говорили рядом. Она была как настоящая губка. А иногда – как шпионка.

Лили

Я всегда шпионила за мамой. Особенно если она закрывалась у себя в комнате, чтобы кому-нибудь позвонить. Это означало: она не хочет, чтобы я о чем-то узнала. И естественно, это начинало интересовать меня больше всего на свете.

Я припадала глазом к замочной скважине и смотрела, как она накручивает телефонный шнур на палец, как шепчет, вздыхает и кладет трубку. Иногда после такого звонка она впадала в какую-то задумчивость. Надолго. Потом глубоко вздыхала и направлялась к двери. Я убегала к себе, и когда она приходила, то уже сидела на полу – рисовала или читала.

И каждый раз она улыбалась мне своей самой прекрасной улыбкой и говорила веселым голосом. Как будто ничего не случилось. Как будто за мгновение до этого она не была расстроена.

Габриэль

Лили очень хорошо понимала, когда я чего-то не договаривала или когда что-то шло не так.

Разговоры с Лили – это было нечто! Она внимательно слушала, брала паузу, чтобы подумать, а потом, как маленький философ, спрашивала такое, о чем я никогда не задумывалась. «Если Луна проходит вокруг Земли за двадцать восемь суток, с чего мы решили, что в одном месяце должно быть тридцать дней или тридцать один? Это же бессмысленно! Мам, кто это придумал? – Отличный вопрос, дорогая! Давай поищем ответ вместе, если не возражаешь, потому что я не хочу говорить тебе всякую чушь».

Я училась вместе с ней.

Не я учила ее, а она – меня.

Глава 7

Лили

У меня было три страсти: учиться, играть – ну, скорее выигрывать, чем просто играть, – и рисовать.

– Мам, не двигайся.

– Что ты там делаешь?

– Рисую тебя. Ты такая красивая!

– Это потому, что ты видишь меня глазами любви, моя дорогая.

Мама всегда была застенчивой. Она стеснялась всего.