А ведь она меня пыталась несколько раз вывести на разговор. Чувствовала, что что-то не так. Но я всё время отмахивалась – всё нормально! Делу помогало то, что за эти полгода не было крупных праздников, которые бы нам пришлось семьями отмечать. А встречаться по выходным всегда старались на нейтральной территории. Отдохнуть от квартир, больниц… где-нибудь в скромной, уютной кафешке, только вдвоём, чтобы глаза домочадцам не мозолить, а им уши не греть.

Поэтому если она и заметила, что у меня в семье какие-то изменения, то доказательств не было, а я была молчалива до конца.

Когда я входила в раздевалку, Таня была мрачнее тучи. Там же крутились и шептались несколько сотрудниц.

– Привет, – бросила я на автомате.

– Здоров… привет… утречка… – кидали сотрудницы, торопливо собираясь на выход, а я помолчала несколько секунд в ожидании ответа от подруги, но она сосредоточенно переодевалась в робу. – Приве-е-ет, – вторила я, тараня её затылок пристальным взглядом.

Напряжение витало в воздухе. Девчата благоразумно ретировались, оставляя нас наедине.

– Тань, не дуйся, – обронила я, только за сотрудницами захлопнулась дверь, прекрасно осознавая в чём суть дела.

Подруга ни звука не издала, продолжая методично переодеваться.

– Тань, – подступила к ней, но она всё так же стояла ко мне спиной, упорно делая вид, что меня не существует. – Ну не надо…

– Что не надо? – Хлёстко уточнила она.

– Не начинай…

– А я и не начинала! – холодно отрезала Таня. – Или стоит? – Метнула на меня через плечо гневный взгляд. – Хотя, кто я такая?! Ни брат, ни сват… и даже, как оказалось, не лучшая подруга, – показала кавычки, жестом обозначая насколько якобы низок её статус в моих глазах.

– Тань, перестань! – нарушила её сарказм я. – Конечно же, ты моя подруга. Единственная! Самая любимая, верная…

– Нет, дорогая! Отныне больница – твоя подруга. А я так, кофе попить.

– Тань, ну хоть ты меня не добивай и без того тошно, – я подступила к ней впритык. – Можно подумать ты меня не знаешь! Я не собиралась никому об этом говорить. Так вышло… – шмыгнула носом, неожиданно для себя пустив слезу.

– Ну, да, – хмыкнула, ёрничая Таня, – с кем не бывает?! Так – нечаянно ляпнула, а с подругой в приватном разговоре о таком не говорят, – продолжала отыгрывать обиженную. – Всего-то полгода прошло! Выдержка у тебя… как у киллера, – заключила зло. – Что ж… рада, что молчание нарушено. Спасибо за доверие…

– Не за что, – вернула ту же монету. – Ладно, другие, но я надеялась, что ты… меня поймёшь. Подруга ведь! Должна была понять, что мне… даже больно об этом говорить. А если бы с тобой подняла эту тему, совсем бы нервы сдали. А я себе ещё ни разу не позволяла плакать поэтому поводу! Не хочу разрыдаться! Не покажу слабость!

– И не надо! – мягко, но убедительно кивнула Таня. – Чего не хватало из-за него слёзы лить! Мелка персона…

– Ага, – а я – зло. – Я тебя знаю. Только дай повод, Димку в порошок сотрёшь. По больной мозоли пройдёшься туда-сюда, а я не хочу его защищать. Не хочу с тобой спорить! Я вообще не хочу о нём говорить! Вдруг поругаемся… а ты потом не дай бог учудишь с ним разборки. Ты такая…

– И устрою! – со мной за компанию пустила слезу Таня. – Будет знать, как тебя обижать…

– Во-во, – поддакнула я. – Ты ведь у меня – взрыв. А мне в тишине нужно это пережить. Без срывов и ярких эмоций.

Наша комнатка погрузилась в тишину.

– Ну что пережила? Теперь тебе легче? – наконец ко мне лицом повернулась Танюха. Она была чуть ниже и полнее, поэтому слегка задирала голову, чтобы смотреть мне в глаза.

Я невнятно кивнула.

– Наверное. По крайней мере руки на себя не наложила, на детях не срываюсь… Живу… Без скандалов и разборок легче. Так проще…

– Что значит проще? – сузила глаза Танюха. – И кому проще? Надеюсь, не Диме? Этому козлу наоборот бы нужно жизнь сделать сложение. Нельзя ему такое прощать! Нужно проучить! Причём так, чтобы гад осознал, каково это… когда в душу пошлют! Когда предают те, от кого не ожидаешь!

– Боюсь, ему не понять, – пожала плечами. – Мужику влезть в шкуру женщины невозможно. Ему не познать, что такое быть матерью, женщиной, женой…

– Да, – поморщилась Таня, – твой, вообще, редкостный представитель нарциссов. Ведёт себя так, словно его божественная длань коснулась. – На мой озадаченный взгляд подруга пояснила: – Он ведёт себя так, будто член между ног – нечто возвышающее его над другими! И если он у него есть, то ты ему априори что-то должна. А ты всё время этого козла поддерживала, сопли вытирала, защищала перед всеми. Даже роль суки на себя взяла ради того, чтобы твой благоверный в глазах других казался лучше. И даже сейчас… находишь для него оправдание. Так нельзя! Он должен понимать, что творит!

– Он поймёт… – вторила я убеждённо. – Но не сейчас. Мы все умные задним числом, – кивнула я, смахнув лица слезинку.

– Не понимаю, как ты можешь так спокойно об этом говорить? – опять взорвалась Таня. – Как, вообще, можно с таким спокойствием переживать это одной? Ты не женщина, а кремень!

– Прекрати, – невнятно запротестовала я. – Я обычная…

– Нет, Мариш, я простая. Напьюсь! Устрою скандал… выплесну эмоции. А ты… Чёрт, Марин, даже кремень имеет тенденцию стачиваться. И чтобы этого не случилось, есть такие подруги, как я. И я всегда готова тебя выслушать… Уж кто-кто, а я тебя всегда пойму! Даже если ты будешь не права и тысячи раз виновна! – рвала мою душу в клочья Танюха.

– Я знаю, – совсем растрогалась я. Загребла её в жадные и благодарные объятия. – Просто ты его всегда недолюбливала, а здесь такой повод пройтись по нему танком… Но не бывает одного виноватого. Вместе что-то упустили… Да и жизнь такая…

– Мне плевать, что у него там за тараканы, меня твои волнуют. Ты моя подруга!

– Тогда услышь меня, – горячо прошептала я. – Мы с ним оба не правы. Не боролись за нас…

– А он дал такой шанс?

– Нет, просто он этот вопрос решил кардинальным образом, наплевала на долгие годы совместной жизни. Я правда его понимаю! А за что держаться? Свою бурю мы уже прожили. Наша страсть утихла. А тот редкий интим, который у нас случался… был скорее как работа. Да и разговаривать перестали – темы для разговоров иссякли. Его новые увлечения меня не интересовали, мои – не интересовали его. Он предпочёл работу семье, а я нашла, как занимать себя, чтобы не чувствовать пустоту, обделённость и съедающий всё быт. Между нами уже ничего не было. По большому счёту, нас давно ничего не объединяло, кроме как… место жительства и общий семейный бюджет, и то, которым заведовал он, – я расстроенно дёрнула плечом. – Вот и вышло, что жили в одной квартире, но каждый своей жизнью.

– Оно и понятно, – покивала Таня. – Вам по сорок, двадцать из которых, провели вместе! Вы уже больше чем мужчина и женщина на одном куске жилплощади! Поэтому и негодую, – продолжала горячиться подруга. – Ты терпишь и влачишь, а он… проснулся, протрезвел и… разрушил то, что ты сберегала столько лет! Нет ему прощения и понимания!

– Просто в отличие от него, я это пережила уже… Всё переосмыслила. Сломалась под новую реальность и текла по течению…

– Вот и зря! Нельзя позволять мужикам жить спокойно и верить, что всё прекрасно!

– А что делать, если любовь имеет тенденцию утихать? Или менять форму, становясь привычкой? А преобразование любви в привычку – опасно для брака. Это уже не то…

– Но ты сильнее его! Ты сберегала вашу семью! А он просто взял и ушёл, как всегда, показав свою слабость.

– Это просто кризис…

– И что? Это повод в очередной раз показать, что он напыщенный индюк и неисправимый нарцисс? Только о себе и своём члене думает, а о семье и детях – нет!

Мне нечего было на это сказать.

Танюха тоже немного помолчала:

– Он хоть денег тебе выделяет?

Глава 4

Марина

– Да, детям, – смущённо кивнула я.

– Сколько? – не унималась подруга.

– С голоду не дохнем, – размазала ответ я, прекрасно осознавая, узнай она точную сумму, будет новый взрыв.

– Нужно подать на алименты! – безапелляционно заявила Таня.

– Боюсь, это ему аукнется на работе… – промямлила я.

– Ты издеваешься? – выпучила она глаза. – Тебе какая разница, что у него там и как??? Сколько уже можно его щадить и оберегать? Пора ему уже стать мужиком и нести ответственность за свои поступки!

– Я не его чувства щажу, а волнуюсь за своих детей: за то, чтобы у них был хлеб на столе! И пока Дима исправно переводит деньги, мне лучше промолчать…

– Да ну?! – всплеснула негодующе руками Танюха. – Когда же ты протрезвеешь?! Нельзя молчать! Иначе тебя задвинут дальше в угол. Уж кто-кто, а Дима это умеет делать, как никто.

– Прекрати, – закусила губу я.

– Прекращу, когда он получит по заслугам! А ты, что должна по совести! И медлить нельзя! Как я поняла, его желание подумать и побыть в одиночестве и тишине сменилось новым, и он нашёл «своё счастье»? – скептически вскинула брови Таня.

Я пристыженно кивнула.

– Гад! – выплюнула негодование подруга.

– Он свободен…

– Ещё нет! – отчеканила Танюха. – Вы даже не разведены! И не будет свободен, если поступать по уму, ведь у него трое детей! Но ты права, он себя уже освободил. Мужики, вообще, к обязательствам и семье относятся по-другому: отмахнулись тяжкого бремени и легко завели новые отношения. Значит, вскоре у него будут другие мысли, желания и потребности! Сама знаешь – мужик… он такой, умный головой… своей бабы. И пока её вагина – его главный ориентир, он будет мыслить и делать, всё что эта баба скажет. И плевать, ущемляет ли он права своих детей. Даже воспитывать чужих станет, забыв о своих… Лишь бы ему твердили, что он самый лучший и единственный и член облизывали почаще.

Её слова были чрезмерно прямолинейны и грубы, но не лишены смысла. И от этого становилось ещё горше.

– Но я не могу держать его за штаны, – заметила резонно я. – Это бессмысленно, особенно, если муж уже увлёкся другой. Пока страсть не утихнет…

– Сложно, но возможно! И ты не о себе должна волноваться, а в первую очередь о детях! Поэтому нужно козла проучить!

– Не хочу с ним связывается, – запротестовала я.

– Не хочешь, а надо, – категорично заявила Таня. – Не станешь, заставлю! – подруга, как всегда, была настроена решительно. – Против лома нет приёма, но мы будем хитрее, – подмигнула мне, и наставительно дёрнула вниз, вынуждая присесть на диван: – Есть у меня одна идея…

Порой её наставления вызывали смех, а иногда… пугали.

– Тань, да ну его, пускай гуляет, – опять сделала попытку переубедить подругу. – Сама когда-то была на его месте. И была на распутье, уходить от него или нет.

– Да! Но ты в отличие от него всё-таки решила держаться за брак, и сохранила то, что у вас было. А ради чего? – упрямо пилила вопросительным взглядом Таня. – Ради того, чтобы этот гад утопился в собственном ничтожестве? Кризис у него видеть ли?! Пожалел себя любимого и ушёл с другой в счастливое будущее?

– Получается, что так, – тяжко вздохнула я.

– Вот именно! А я говорила, уходи к Акунину, – покивала со знанием дела. – Антон Валерьевич – кладезь, а не мужик. Ведущий хирург. Он на тебя так смотрел… – преисполненная восхищением, закатила глаза. – И забирал несмотря на троих детей! Несмотря на бедность! Был готов!..

Зря, конечно, она вспомнила Антона.

Мне его ухаживания тогда дорогого стоили.

Как минимум, душевного покоя почти на год… пока у нас работал.

Действительно видный мужчина. За ним большая часть сотрудниц больницы по пятам ходила – всё пытались заловить в сети. Перспективный, холостой, привлекательный мужчина чуть за сорок. А он на меня тогда глаз положил. Его не волновало, что я замужем. И что у меня дети. «Люблю, – говорит, – и все тут».