– Поторопись. Времени в обрез.

– Что-то случилось? – совершенно без интереса спросил Морт, поглощённый изучением находки.

Прикрыв один глаз, он сначала просматривал камни амулета на свет, потом положил его на квадратный перекошенный поднос и, взяв большую тяжелую лупу, склонился так низко, что его длинный крючковатый нос почти касался поверхности.

– Совершенство… – тихо бубнил мастер. – Просто совершенство…

– Все в порядке, просто поторопись.

О том, что в темнице сидит кхассер, Мелена говорить не собиралась. Меньше людей знают – меньше ненужного любопытства возникнет. Интуиция – а ей Мел верила беспрекословно – упрямо нашептывала, что если появился один, то и остальные на подходе, и Асолла должна быть готова к встрече.

– Все будет, госпожа, – хмыкнул Морт, даже не обернувшись.

Пожалуй, он был одним из тех милрадцев, которые не боялись главы королевской стражи. Слишком зачарован идеей и влюблен в свое творение, чтобы тратить время на страх, и Мелена ему это прощала. Потому что он был полезным. Гораздо полезнее тунеядцев, что бесцельно шатались по замку, просиживали штаны за карточными столами или тратили уйму времени на подбор нарядов.

– Как только появятся новости – зови меня.

– Да-да, конечно… – растерянно обронил мастер и снова потерялся в своих размышлениях.

Мел только покачала головой и ушла, оставив его наедине со своим детищем.

Стоило ей оказаться на улице, как снова нахлынули тревожные мысли. Амулет найден, машина скоро заработает… Но что делать с кхассером? Заточить в самую глубокую шахту, туда, где нет свежего воздуха, а солнечные лучи никогда не касаются стен? Не-е-ет, нужно что-то другое. Место, где он будет под ее контролем, чтобы к нему никто не смел приблизиться, кроме нее.

И вместо того, чтобы вернуться в камеру, Мелена отравилась в город. У нее был срочный заказ для лучшего кузнеца Асоллы.

Лишь к вечеру она появилась на пороге темницы. Сумрачно взглянула на тюремщика, который, похоже, поседел за этот день, и обернулась к кхассеру. Кажется, он спал. Его голова свесилась на грудь, тело расслабилось, а дыхание было размеренным.

Сглотнув ком, внезапно вставший поперек горла, Мел уверенно шагнула вперед и ударила рукояткой по прутьям:

– Подъем!

Невольник моментально вскинул на нее янтарный взгляд. Так быстро, что она вздрогнула и едва поборола желание отшатнуться и спрятаться.

– Я разве разрешала спать?

Безотрывно глядя на нее, Маэс медленно повел головой, разминая затекшие плечи. В этом простом жесте сквозила неприкрытая угроза.

Как даже будучи закованным, на цепи, он все равно выглядел так, будто в любой момент мог разворотить эту камеру, а вместе с ней и всю Асоллу?

Бред…

Мелена отогнала от себя эти мысли и приказала:

– Вставай.

Все так же молча кхассер поднялся. И снова защемило в груди, когда увидела, какой он огромный. Даже ей, привыкшей прямо смотреть в глаза мужчинам, пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его лицо.

– Вы забираете его? – с едва скрываемым облегчением спросил тюремщик. – В какую камеру?

– В самую лучшую, – ухмыльнулась Мелена, снимая с ржавого крюка тяжелую цепь. – Я забираю его к себе.

***

В ее и без того не слишком уютной комнате царил бедлам. Наскоро сдвинутая кровать теперь стояла у другой стены, комод и узкий шкаф тоже. Лишняя мебель, такая как маленький и совершенно бесполезный диван и пяток стульев, исчезли, зато в углу появилось место, похожее на самые потаенные камеры Асоллы.

Три цепи: одна вбита прямо в угол, две другие в стены, и каждая заканчивалась тяжелым крюком или грубыми кандалами

– Ну что встал? – ухмыльнулась Мелена. – Будь как дома.

Он переступил порог, и в комнате стало тесно. А еще жарко, словно кто-то врубил на полную мощность зимнюю печку.

Острым уколом куда-то под ребра полоснуло осознание, что зря она его сюда притащила. Слишком опасно.

– Так себе конура, – сказал он, пренебрежительным взглядом обводя комнату, – сразу видно, что твоя.

Если бы Мел умела краснеть, непременно бы это сделала. Но, увы, эта способность давно была утрачена за ненадобностью.

– Заткнулся живо.

Она подтолкнула Маэса к углу.

– На колени.

На миг задержался, пытаясь перебороть силу ошейника, но все же тяжело опустился на пол.

– Так-то лучше. Руки давай!

Он протянул ей правую, и Мелена тут же защелкнула на ней кандалы. Потом на левой. После этого подобрала конец последней цепи с крюком и зацепила на ошейнике, а ключ с демонстративным спокойствием убрала в карман.

– Добро пожаловать в ад, андракиец.

– Что ты можешь знать об аде, сидя за крепостными стенами Милрадии? – хмуро поинтересовался он.

Мелена проигнорировала его вопрос и ушла в купальню.

Там она наскоро умылась, привела себя в порядок и переоделась. Она привыкла всегда ходить в плотно обтягивающем фигуру черном костюме, но каждый вечер меняла его на бесформенную пижаму и испытывала ни с чем не сравнимое удовольствие.

Однако в этот раз удовольствие смазалось из-за напряжённого ожидания. Ей все казалось, что сейчас раздадутся тяжелые шаги, и в купальню зайдет Маэс.

Торопливо поправив одежду, Мелена вернулась в комнату и тут же ощутила чужой взгляд. Пленник все так же стоял на коленях и смотрел на нее, только вместо яркого янтаря в его взгляде плясала древняя тьма.

– Что с твоими глазами? – равнодушно спросила Мел, бросая одежду на последний уцелевший стул. – Они черные, как сажа в дымоходе.

Не получив ответа, она подошла ближе и склонилась к пленнику. Лицом к лицу.

Кхассер сморщил нос, словно ему подсунули тухлый кусок мяса, и с каким-то диким, непередаваемым сожалением покачал головой. Медленно выдохнул, и тьма из его взгляда начала пропадать, лишь последние вихри задержались вокруг звериного зрачка и тоже растворились.

– Так что это было?

– Ошибка природы, – сквозь зубы процедил он.

Ответ ей не понравился, и она без раздумий активировала ошейник, заставляя кхассера хрипеть и корчиться от боли.

– Если я задаю вопрос, ты должен отвечать, – ее губы растянулись в холодной улыбке, – вроде ничего сложного. Даже дремучий варвар из Андракиса способен понять правила. Как думаешь?

Он взглянул на нее, впервые выпуская на волю эмоции. Полоснул такой лютой ненавистью, что защемило глубоко внутри, отдаваясь болью в каждом уголке тела.

Не подав виду, Мелена снова улыбнулась:

– Урок усвоен?

Раздался отчетливый скрип зубов.

– Это не ответ. – И снова ошейник ударил в полную силу, вынуждая пленника выгибаться и царапать пол ногтями. – Что скажешь теперь?

– Я все понял, – прохрипел он, тяжело опираясь на дрожащие руки.

– Молодец.

Мелена жестко потрепала его по голове и оттолкнула. Кажется, он даже зарычал в ответ на ее прикосновение. Не нравилось оно ему, и почему-то Мелену это неприятно зацепило. Словно ее отвергли…

– В чем дело, кхассер? Не любишь, когда гладят против шерсти?

– Не люблю, – в этот раз он сразу ответил.

– Потерпишь. Если я захочу, то буду трогать тебя как угодно, – и провела ногтем по жесткой линии подбородка. – Запомни это.

Она отошла к кровати, старательно пряча руки в рукавах, чтобы пленник не заметил, как сильно они дрожали.

– Не боишься на ночь оставаться со мной в одном помещении? – насмешливо бросил он ей в спину.

Только насмешка была недоброй и больно царапнула что-то внутри.

– Нет, – она равнодушно пожала плечами, опускаясь на край кровати, – если ошейнику хотя бы покажется, что ты мне угрожаешь, он тебя парализует. А если я ночью услышу какой-нибудь звук с твоей стороны, то с превеликим удовольствием тебя высеку. Я ясно выразилась, андракиец?

– Более чем.

Мел улеглась на жесткую подушку, подсунула ладонь под щеку и, натянув колючее одеяло до самых ушей, прикрыла глаза, совершенно не уверенная в том, что сможет заснуть. Слишком остро чувствовалось в комнате присутствие зверя.

Глава 4

Ей снился сон.

Заброшенная деревня возле изгиба лесной реки. Со всех сторон подступает молчаливый лес, тишину которого боятся нарушать даже шумные сороки…

Все, что сохранилось, – это десяток полуразрушенных домов, небольшая часовня с покосившимся навершием, да водяная мельница чуть поодаль. Кругом сочная темная зелень. Природа жадно отвоевывала территорию у бывшего поселения – мох поднимался по трухлявым стенам, сквозь окна пробивалась тонкая ясеневая поросль, а на одном из домов прямо на коньке крыши гордо цвел куст лестной бузины.

Мимо развалин, плавно уводя в лес, петляла узкая, едва заметная тропинка. Со всех сторон к ней подступал жесткий осот, крапива и настырный лопух, цеплявшийся репьями за платье. В траве тревожно стрекотали кузнечики.

Но стоило только ступить под сень деревьев, как все затихло. Ни дуновения ветра, ни смущенного гула шмеля – ничего. День стремительно угасал, уступая место ночи, и если бы не сотни, а может, и тысячи светлячков, то скользившую мимо деревьев-великанов тропку невозможно было бы рассмотреть.

Они росли все ближе и ближе, буквально наваливаясь друг на друга, а потом внезапно расступились, являя взгляду поляну, прижатую к крутому горному склону, возле которого лунный свет вычертил остов обвалившейся охранной башни с темными провалами узких бойниц. Наполовину рассыпавшиеся остатки лестницы вели к сорванной двери, за которой клубилась зловещая тьма. И в этой тьме проступали еще более темные очертания фигуры.

Тихие шаги, шорох, пробирающий до самых костей.

А потом в глубине загорается янтарь. Пронзительно-яркий, полный ярости и злости, готовый сокрушить любого, что встанет на пути.

Вздрогнув, Мелена проснулась и, прижав руку к беснующемуся сердцу, уставилась шальным взглядом в потолок. Минуты утекали сквозь пальцы, но дыхание никак не выравнивалось и испарина по-прежнему покрывала стройное тело. Она чувствовала себя так, будто ее пропустили через мясорубку, в висках надрывно пульсировала кровь, и отчаянно хотелось пить.

– Плохой сон? – внезапно раздался насмешливый голос.

– Твою мать…

Он вздрогнула и резко села, уставившись на пленника, который сидел, привалившись спиной к стене.

Забыла! Спросонья напрочь забыла о том, что он здесь.

Кхассер лениво усмехался и из-под полуприкрытых век сверкал янтарем. Таким же ярким как тот, во сне.

Спустив ноги с кровати, Мелена потерла лицо, пытаясь прогнать остатки кошмара. Потом легко соскочила и отправилась в купальню, а когда вышла обратно – была уже полностью одета в привычный черный костюм и на ходу заплетала темные волосы в тугую косу.

– Уходишь?

Мел скрипнула зубами. Этот кхассер выводил ее из себя одним своим самоуверенным видом и голосом, в котором так явно сквозили пренебрежительные ноты.

Не оборачиваясь, активировала ошейник и тут же услышала за спиной злое шипение.

– Еще вопросы будут? – спросила, равнодушно пристегивая верную плеть к петле на поясе. – Нет? Я так и думала.

Рядом с ним было сложно – слишком сильная аура, слишком много ярости, закованной в человеческом теле. Мелена и рада бы не замечать его, но это было невозможно. В его присутствии даже воздух казался острым и искрящимся, как во время грозы.

– Если в мое отсутствие попытаешься сбежать – тебе конец, – жестко напомнила. – Не разочаровывай меня, котик.

От столь пренебрежительного обращения взгляд кхассера стал еще более хищным. Зверь шумно втянул воздух, потом выдохнул, успокаиваясь, и Мел отрешенно подумала о том, как ему, наверное, сложно держать себя в узде. Как его ломало от того, что посадили на цепь и обращаются как с ничтожным рабом. От этого было еще приятнее осознавать власть над ним.

Несколько часов она потратила на привычный обход, проверку постов и на то, чтобы навестить Морта.