Итак, подведу первые итоги. Шесть человек цеховиков рады и счастливы, что прошли «собеседование» с новым руководством, то бишь со мной, и будут стараться показать работу. Гадить не будут. Во всяком случае пока не будут. Да и незачем им гадить мне. Тем более, что они поняли, что я могу идти навстречу. А Севка так вообще теперь мой кадр.

Дальше. Фёдор Кузьмич Кузнецов полностью на моей стороне. Или хочет так показать. Он человек новый и ему незачем портить со мной отношения. Вчера он не пришел, как мне кажется, просто поддавшись общему «порыву», и чтобы не выделяться из коллектива.

Марлен Иванович Любимкин искренне считает, что «уделал» меня и что он теперь ловко манипулирует мной и я ничего не вижу. Пусть пока так считает. Ещё права получить надо, а то ездить всё лето в пять утра на электричке – не мой путь. Потом и с ним разберёмся.

Эдуард Александрович Иванов (он же Эдичка) – это будет моя головная боль ещё долгое время. Мне его победить будет ой как непросто, всё-таки Первый отдел. Поэтому нужно, чтобы его победил коллектив. Нужно как-то подтолкнуть. А для этого придётся искать уязвимые места. А пока так и буду балансировать. Вот я только не пойму, зачем он изображает влюблённого дурачка? Какая его цель? Он же ещё с лета, на Олимпиаде, уже нежные чувства вовсю демонстрировал. Причём часто прилюдно. В общем, придётся разбираться.

Тамара Викторовна Герих, Капитолина Сидоровна Щукина и Ксения Владимировна Сиюткина. Они мне ещё зададут жару. Дамочки в своё время прошли огонь и воду. С ними просто тоже не будет. Но здесь самый первый шаг – это нужно их разобщить. А для этого одну из них приблизить к себе, подхвалить, чтобы вызвать зависть у остальных. Они перессорятся. Уже будет легче. Они будут интриговать друг против друга, гадить друг другу, а я за это время смогу укрепиться как руководитель и придумаю, что с ними дальше делать. Только вот вопрос – кого из них приближать? Они все три мне ужас как неприятны.

Блин, придётся делать с ними углублённые собеседования. А ведь так не хотелось.

После обеда пришел Егоров. Был он надут и недоволен:

– Горшкова! – с порога набросился он, – это что ещё за проверки? Не успела два дня начальством поработать, а уже архив ей поднимай! Тебе делать нечего!

– Ты акты принёс? – не стала пока ставить на место бывшего соратника-собутыльника я.

– Принёс, – буркнул Егоров.

– Давай сюда.

Пока Егоров раскладывал на столе кучки актов несчастных случаев по годам, в дверь без стука заглянула запыхавшаяся Галка:

– Лида! Лидия Степановна! – выпалила она, пытаясь отдышаться.

– Что случилось? – поморщилась я.

– Там, на проходной, тебе из Дома пионеров звонят! Срочно!

Глава 5

– Алло! – произнесла я в трубку.

– Лидия Степановна? – лязгнуло в глубине трубки (связь была плохая, там постоянно что-то трещало и щёлкало), – ваша Светлана разнесла спортзал, избила двух учеников, заперлась в тренерской и отказывается выходить!

У меня нехорошо засосало под ложечкой.

– Приезжайте скорее, будем разбираться!

– Сейчас буду, – ответила я и положила трубку.

Не помню, как я долетела до Дома пионеров. Он располагался на другом конце микрорайона, в старом парке. Пришлось оставить служебную машину и бежать по посыпанной песком дорожке, петляющей между вековыми грабами и ясенями. Каблуки вязли, песок насыпался в туфли, что отнюдь не добавляло мне настроения. Кроме того, я понимала, что мои чулки безнадёжно испорчены. А это были ещё совсем новые чулки!

Мысли о Светке я старательно отгоняла, чтобы ещё больше не накручивать себя, и пыталась думать о чулках, но всё равно в голову лезла всякая дичь – то избитая до крови Светка, то изуродованные ученики, то дымящиеся развалины Дома пионеров. Поэтому, когда я, наконец, добежала, я так себя накрутила, что была аки Медуза Горгона.

Вся в раздрае, я влетела в старинное здание в стиле ампир. Лязгнула тяжёлая металлическая дверь (и вот как первоклашки и дошкольники с такой дверью справляются? О чем наше РОНО думает?), и я оказалась в просторном мраморном вестибюле. Где-то из-за двери слева доносилась ритмичная музыка и кто-то суровым сержантским голосом произносил: «И-и-и-раз! И-и-и-два! Ногу! Тянем ногу!». Очевидно, танцы.

Я покрутила головой – все двери одинаковы. Где спортзал? Кто мне звонил?

А с другой стороны, я что, ожидала, что у дверей меня будет встречать делегация?

Вдруг одна дверь распахнулась и оттуда выскочило двое вихрастых мальчишек, примерно третьеклассники, в школьной форме и с пионерскими галстуками. У одного в руках была фанерная модель аэроплана с кривовато нарисованной фломастером красной звездой.

– Ну Алька, ну дай мне! – возбуждённо выговаривал хозяину аэроплана веснушчатый.

– Я два круга только! – негодующе возражал Алька, – ты, главное, катушку не забудь.

– Да взял я!

Пока они не удалились, я поймала за шкирку того, который с аэропланом, и строго спросила:

– Алька! Где кабинет директора? И где спортзал?

– Вот там! – махнул рукой Алька, нисколечко не удивившись, что какая-то чужая тётя знает его по имени. Мда. Слава – она такая: у кого аэроплан – тот и герой.

Мальчишки унеслись запускать аэроплан, а я отправилась в спортзал, доставать из-под баррикад мою мятежную Светку.

В спортзале царила картина в стиле верещагинского «апофеоза войны», только в декорациях от позднего Пикассо: содранный канат алчным питоном обвился вокруг опрокинутого гимнастического козла (очевидно в попытке его додушить), россыпь баскетбольных мячей напоминала апельсиновый сад после урагана, гимнастическая лавка, словно трусливый опоссум, упала на спину вверх ногами и притворилась мёртвой, кегли для эстафеты в тщетной попытке переждать мятеж, словно тараканы, робко позабивались в щели между растасканными по всему залу матами. Венцом этой необузданной инсталляции являлись лыжи, которые крест-на-крест были прикручены скакалками к шведской стенке и, очевидно, символизировали «чёрную метку» или другое, не менее страшное, предупреждение.

И это всё моя Светка?

Ей же всего шесть с половиной! Мда. В таком случае я больше не удивляюсь, что в уже недалёком будущем появится Техасская Советская Социалистическая республика.

Ну ладно, шутки шутками, а разбираться надо.

У двери в тренерскую стихийно сгрудилась небольшая кучка людей. Они шумели и пытались выманить Светку. Судя по тому, что полная женщина в очках устало присела на стопку матов, переговоры шли уже долго и явно безрезультатно.

– Добрый день, товарищи! – сухо поздоровалась я. – Что здесь происходит и что вы сделали с моим ребёнком?

Гомон утих и все воззрились на меня в осуждающем изумлении.

– Света! Светочка! – позвала я.

Из-за дверей раздалось хныканье (угу-м, доча вся-вся в мамочку-артистку, вишенка от яблоньки, как говорится):

– Тётя Лида! Я не виновата!

– Выходи. Разберемся, – велела я, попытавшись придать голосу безэмоциональность.

– А ты ругаться не будешь? – вовремя проявила чудеса переговорной дипломатии Светка.

– Не буду, – клятвенно пообещала я, на всякий случай скрестив пальцы за спиной.

– А баба Римма? – интуитивно не повелась на мою уловку Светка.

– Не знаю, – попыталась увильнуть я, – сама её спросишь.

– Тогда я здесь посижу!

– Ты здесь жить будешь? – вздохнула я (ну вот как победить логику шестилетнего ребёнка, который упёрся?).

– Да! Я здесь и умру! – последовал пафосный светкин ответ («демоническая» Олечка могла бы гордиться своим отпрыском).

– Тогда умирай побыстрее, а то я на работу опаздываю!

В ответ раздался оглушительный рёв.

– Зачем вы пугаете ребёнка? – возмутилась женщина в очках, но я жестом её остановила, мол, тихо, заткнись. Остальные не вмешивались, стояли небольшой группкой чуть поодаль и, кажется, обсуждали меня.

– В общем, Светлана Валеева-Горшкова, у тебя есть два варианта, – торжественно выдвинула ультиматум я, – или ты сейчас же выходишь, и мы постараемся быстро разобраться с ситуацией и вернуться к своим делам, или ты остаешься и умираешь здесь, а я иду на работу. Что выбираешь? Говори только быстрее, мне действительно некогда.

Ответом мне было демонстративное молчание.

– Ладно, – вздохнула я, – судя по молчанию, ты уже начала там умирать. В гордом одиночестве. Тогда говори быстро завещание, и я иду на работу.

Молчание затягивалось.

– Ты же не будешь против, если я отдам твой велосипед Куликову? Тебе он всё равно больше не понадобится, а ему в самый раз будет.

– У меня нет велосипеда! – раздался хныкающий голос Светки.

– Всё так, сейчас нет, – согласилась я, – но ты разве забыла, что мы скоро переезжаем на всё лето в деревню? А там обязательно нужен велосипед. Это тебе здесь Римма Марковна не разрешает гонять, а там будет можно, машин же там нету. Я думала, мы в воскресенье сходим в магазин и купим, но раз ты решила остаться здесь, то значит сходим с Куликовым. Как там его зовут, я забыла – Ваня или Игорь?

– Толька его зовут! – дверь с грохотом раскрылась и на пороге появилась зарёванная сопливая Светка с одним болтающимся полуразвязанным бантом и оборванной эмблемой «знание – свет» на рукаве спортивной кофты. – Ты правда купишь мне велосипед? Только мне «Орлёнок», а не «Ласточку», а то и так все мальчишки дразнятся!

– Всё зависит от твоего поведения, – я вытащила носовой платок, – сморкайся давай.

Пока Светка приходила в себя, я переключилась на педагогов Дома пионеров. Всего их было четверо: полная женщина в очках – директор, старый знакомый и тренер по футболу – Иван Карпович, девушка в строгой блузке – явно какая-то пионервожатая или методист и высокий парень в спортивной форме – тоже, очевидно какой-то тренер.

– Как это вы воспитываете ребёнка, Лидия Степановна, что у неё такое поведение? – сразу же прессанула меня буром директор и обвела рукой спортзал. – Кажется, это ваша приёмная дочь?

– Так, Светочка, иди-ка ты умойся, а потом поговорим, – я отправила Светку в туалет (не надо ей слышать такие разговоры), а сама развернулась к директрисе:

– То есть вы хотите сказать, что шестилетняя девочка в одиночку разгромила спортзал?

Судя по поджатым губам директрисы, именно это она и хотела сказать.

– А где в таком случае находился тренер? Стоял и наблюдал? Или же специально это всё спровоцировал?

– Да что вы такое говорите! – возмутилась директриса.

– Она антисоциальна! – воскликнула девушка.

– Она дралась с ребятами! – набросился на меня Иван Карпович, – пока она не пришла, у нас такого никогда не было!

– А как шестилетняя девочка весом около двадцати килограмм смогла вырвать канат из металлического крюка в потолке, вы мне не объясните? – зло сузила глаза я, – Или же он у вас там так закреплён, что первое неосторожное движение привело к тому, что он оторвался? Так это же нарушение техники безопасности, уважаемые товарищи. Это могло быть ЧП со смертельным исходом. Да-да, а если бы ребенок туда залез и канат оторвался? Там какая высота? Метров пять, да? А вы уверены, что обошлось бы только травмой, а не сломанным позвоночником?

– У нас всё по правилам! Это ваша Светлана неконтролируема!

– Вы действительно считаете, что у шестилетней девочки хватит сил, чтобы вот это всё одной сделать?

– Вы не понимаете, Лидия Степановна… – опять завела пластинку директриса.

– Нет, это вы не понимаете, товарищи, – скрипнула зубами я, – если мы сейчас вызовем представителей РОНО, милицию и органы опеки, то как минимум уволят вас – как директора, Ивана Карповича – как тренера, и вашего методиста – за неправильное планирование воспитательной работы! А, может, и посадят. Во всяком случае, условный срок и запрет на образовательную деятельность вам всем точно светит.

Девушка ахнула.