– Антонина Михайловна, – звонким голосом сказал он, не обращая внимания на то, что мы разговариваем, – я уже все карточки заполнил, а нужно еще три бланка!

– Так, – решительно сказала я, отодвигая настойчивого юношу подальше, – пошли-ка, Тоня, прогуляемся.

– Куда? – лишенным выражения голосом спросила Тоня.

– Да хоть и ко мне, – ответила я, – чаю попьем, поговорим.

Вздохнув, Тоня нехотя подчинилась.

Мы вышли в пустой в это время коридор. Здесь шум, постоянно царивший в отделе кадров, был значительно тише. Ничто не мешало нам поговорить прямо тут.

– А теперь рассказывай всё, – заявила я строгим голосом.

И Тоня, чуть помявшись, начала рассказывать. Чем дальше она говорила, тем больше меня охватывала злость.

– Ты понимаешь, Лида, он же списывает вполне пригодную технику, – оглядываясь по сторонам, горячо шептала Тоня. – А оно же всё на других числится. После того, как Люся ушла в декрет, это на меня в нагрузку повесили. Сначала всё было нормально, а недавно вот началось. Последние две недели где-то.

Я внимательно слушала.

– Закупили два цветных телевизора для актового зала и Ленинской комнаты, – сделала круглые глаза Тоня, – и в тот же день списали. А я теперь эти акты нигде найти не могу. Представляешь? И телевизоры эти сюда даже не привозили.

Я вспомнила полупустую Ленинскую комнату в двумя шкафами, парой столов-стульев и бюстиком Ленина.

– А Люся как это всё подписывала?

– Ой, ты же знаешь нашу Люсю, – хмыкнула Тоня, – ей бы всё хи-хи да ха-ха, ну и пожрать ещё. Она подмахивала всё, не глядя, лишь бы работы поменьше. Вот он и пользовался.

Я покачала головой.

– А ещё же у нас есть своя база отдыха – целый комплекс в Орехово, – продолжала делиться Тоня. – Ты хоть знаешь о нём?

– Что-то такое вроде слышала, – неуверенно ответила я, – вроде Лактюшкина как-то рассказывала, что они раньше всем отделом туда на выходные ездили. Грибы собирать.

– Да, там заповедные места, лес, очень красиво, – кивнула Тоня и её забавная чёлка смешно подпрыгнула, – и там есть домики, баня, купальня, столовая и даже актовый зал…

– Ты была там?

– Да, в детстве мы туда часто ездили, – усмехнувшись, кивнула Тоня, и с гордостью добавила, – у меня же отец здесь токарем работал… в четвёртой бригаде. Они делали наиболее сложные мелкосерийные детали для локомотивов.

Мимо нас прошел рабочий из пятой бригады. Мы помолчали, пока он не зашел в отдел кадров.

– Так вот, он сегодня подсунул мне подписать акт, что там всё устарело и под снос идёт, – сказала Тоня, как только за рабочим закрылась дверь. – А ведь комиссия там даже не смотрела. И я точно знаю, что там ничего особо и не устарело. А если какая доска и прогнила, так её же заменить можно. А знаешь кто в комиссии?

– Кто?

– Иванов, Герих и Щука, – еле слышно выдохнула Тоня.

– Хм… всё интереснее и интереснее, – покачала я головой, уже догадываясь о ком идёт речь, но всё-таки переспросила. – А он – это кто?

– Ну Альберт Давидович же…

Мы ещё немного поговорили с Тоней, и я вернулась обратно в кабинет. Работать.

В общем, увольняться я передумала. Сначала Альбертика урою.

Глава 4

Вчера весь вечер я мерила шагами пустую квартиру, раздумывая, как именно урою Альбертика. Появились некоторые соображения, но я их всё откидывала как малоэффективные. В результате перебрала все методы борьбы из моего времени с недобросовестными конкурентами, и кое-что таки придумала.

На работу пришла вся собранная, словно кобра перед прыжком, готовая к борьбе с Альбертиком.

Меня встретила тишина и неожиданно безлюдные коридоры.

«Зомби-апокалипсис или НЛО?» – хмыкнула я, и торопливо, почти бегом, прошлась по коридору, заглядывая по пути во все кабинеты.

Пусто. Везде причем.

Вся в недоумении, я ускорила шаг. И в боковом коридоре таки обнаружила живого человека: тётя Валя, уборщица, сосредоточенно намывала шваброй пол, не обращая внимания на исчезновение всего коллектива.

– А где все? – обратилась я к ней.

– Так на собрании, – равнодушно ответила она и ляпнула тряпку в ведро.

– Но еще же целых пять минут до начала работы, – удивилась я.

– Собрание уже час как идёт, – буркнула тётя Валя, склонилась над ведром, выжимая тряпку, и, заметив, что я вознамерилась идти прямо, угрожающе рявкнула, – только по помытому не иди!

Пришлось обходить. С тётей Валей конфликтовать чревато.

Обойдя помытый гектар, я дошла до актового зала и открыла дверь.

Уже вовсю шло собрание. Я незаметно вошла в забитый народом зал. За трибуной выступал докладчик – бригадир первой бригады из десятого цеха, высокий грузный мужчина примерно лет сорока пяти, вечно надутый и недовольный. Фамилия у него была под стать – Рыкун. Я его знала плохо.

Он уже закончил доклад и отвечал на вопросы. За покрытым кумачовой скатертью столом президиума восседали четверо. На моём месте, с левого края, величественно поджав губы, с важным видом сидела Герих. Рядом с Альбертиком, справа, красовалась Щука. С краю стола, на месте секретаря, неожиданно сидела… Тоня. Она торопливо строчила, не поднимая головы от протокола.

Я тихой тенью скользнула в зал и заняла пустующее место с краю, в десятом ряду. Тем не менее Альбертик меня заметил и посмотрел крайне выразительно. Я сделала вид, что не поняла. Рыкун вещал что-то с трибуны, зал тихо гудел, а Альбертик продолжал сверлить взглядом дырку во мне. Эдичка Иванов, который сидел в первом ряду, очевидно поймав взгляд Альбертика, развернулся посмотреть, что там такое, и увидел меня. Лицо его вытянулось. Другие тоже начали оглядываться.

Я сидела с невозмутимым видом, словно меня все эти взгляды не касаются. Думаю, весть о моём увольнении коллектив уже облетела.

Тем временем Рыкун закончил выступление, и на его место поднялся следующий докладчик – Семён Петрович Юрьев, инженер-метролог. Он громко объявил, обращаясь к залу:

– Товарищи! Пришло время обсудить очень важный вопрос! Правильно ли мы считаем рабочий коллектив бригадой, когда у него даже единого наряда нету? Правомерно ли это?

Шум в зале, который был обычным фоном на всех собраниях, понемногу стих, народ заинтересованно тянул шеи, и Юрьев воодушевлённо продолжил:

– И это, я не говорю об общем хозяйственном расчёте!

После этих слов зал накрыла такая тишина, что было слышно, как скрипит ручка у Тони, которой она торопливо записывала всё в протокол.

Я скосила взгляд. Сидящие рядом мужики-бригадиры молча переглядывались.

– Мы собрались, чтобы обсудить проблемы повышения роли трудового коллектива в управлении работой депо «Монорельс», – подал голос Альбертик, – поэтому в первую очередь мы должны сосредоточиться на обсуждении личной ответственности каждого из вас… то есть из нас… за работу нашего предприятия! Давайте придерживаться повестки, товарищи!

Юрьев сконфузился и встревоженно взглянул на зал в поисках поддержки.

Неожиданно ему на помощь пришел Иваныч.

– А я считаю, Петрович дело говорит! – воскликнул он, подхватываясь с места. – Сами прикиньте, сколько у нас настоящих бригад с крепким костяком?

– Пятнадцать!

– Восемь!

– Десять!

– Пять! – донеслись выкрики с зала.

– А я считаю, что и двенадцать еле-еле наберется, – ответил в зал Иваныч. – Мы же женщин из малярной бригады и штукатуров тоже считаем.

– Правильно! – подала голос какая-то женщина с задних рядов.

– И вот, товарищи, отсюда вопрос – а как же остальные? – Юрьев опять перетянул внимание на себя, – Если посмотришь – вот она, бригада! А если глянуть глубже – то каждый в ней отвечает только за себя!

Герих и Щука переглянулись и Герих, поджав губы ещё сильнее, что-то записала в блокнот, при этом она недовольно бросила на Юрьева недвусмысленный взгляд.

Щука покраснела, Альбертик же сидел с непроницаемым лицом.

– А если кто-то заболел?! – опять выкрикнула та же женщина.

– А если брак погнал?!

– Дык за это мастер отвечает!

– Пусть голова у начальника цеха болит! – хохотнул какой-то парень. На него зашикали.

– Вот видите? – развёл руками Юрьев.

– Бригада придёт на помощь, только если бригадир велит! – опять выкрикнула с места та женщина, и все засмеялись. Я не стала поворачивать голову.

Альбертик опять встретился со мной взглядом. Я смотрела прямо, не мигая. Он первый отвёл взгляд и принялся что-то быстро писать в блокноте. Затем выдрал оттуда листок и сложил его в несколько раз.

В это время страсти в зале продолжали накаляться.

– Поэтому я и предлагаю! – повысил голос Юрьев, и я перевела взгляд на него, – давайте поставим дело так: если есть бригада – то вся ответственность на ней. И за прогулы, и за брак, и за недостачу! А не справляется с задачей – значит нет и бригады! С неё и спрашивать! И если наказывать – то всю бригаду сразу!

В зале зашумели, заспорили.

Я поворачивала голову то туда, то сюда на спорящих рабочих, и вдруг Наумов, который сидел впереди меня, обернулся и сунул мне в руки листочек. Записка.

Я удивлённо воззрилась на него.

– Это вам, Лидия Степановна, – одними губами прошептал он и отвернулся.

Я опустила взгляд на листочек – это был тот, что писал Альбертик. Я подняла глаза на него. Альбертик сидел и смотрел на меня. Увидев, что я смотрю, кивнул, указав глазами на листочек.

Я вздохнула и развернула бумажку. Там была всего одна строчка:

«Я не видел ваше заявление об увольнении».

Я написала ответ:

«Я передумала». И передала записку обратно.

Тут как раз с места подпрыгнула Герих:

– Товарищи! Да что ж это такое! – заверещала она, я на секунду отвлеклась на неё и не увидела выражение лица Альбертика, который уже прочитал мой ответ и опять сидел с каменным лицом.

– Разве же наше депо «Монорельс» не выполняет плана?! Хоть когда-нибудь такое было?! И это – полностью заслуга бригад! Поэтому я предлагаю…

Что предлагает Герих я не расслышала, так как шум поднялся такой, что ох.

Когда народ подустал спорить, Альбертик внезапно постучал логарифмической линейкой по графину с водой. Зал притих.

– Товарищи! – сказал Альбертик. – Вы поднимаете сейчас крайне важные вопросы. Мы все руководствуемся недавним постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об улучшении планирования и усилении воздействия хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы». Это наша «путеводная звезда». Курс Партии – на повышение эффективности нашей работы. По расчетам наших экономистов, нам необходимо повысить производительность труда не менее чем на 37 процентов. За счет чего же?

Он вперил взгляд в зал и обвел глазами присутствующих. Все молчали.

– У нас есть два варианта. Принять новый хозрасчётный метод или повысить нормы выработки для бригад. Для того, чтобы правильно найти выход, нужно попробовать и так, и так. Поэтому я предлагаю обе эти формы организации труда внедрить в производство нашего депо. А ответственным за нововведения будет Лидия Степановна Горшкова. Она – известный рационализатор, постоянно поражает нас новыми идеями. Вот пусть и поработает на увеличение производительности. С неё и спрос.

Он позволил себе бросить насмешливый взгляд на меня. Буквально полсекунды – но я поняла, что отныне жизнь моя тут будет адским адом.

Собрание закончилось, и я поспешила выйти одной из первых. Не хотелось с Альбертиком сейчас объясняться.