Джон Диксон Карр: Не будите мертвеца

Иностранная литература. Классика детектива

John Dickson Carr

TO WAKE THE DEAD

Copyright © The Estate of Clarice M. Carr, 1938

Published by arrangement with David Higham Associates Limited

and The Van Lear Agency LLC

All rights reserved

© Е. А. Королева, перевод, 2025

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2025

Издательство Иностранка®

Глава первая
Украденный завтрак

В то промозглое январское утро, вскоре после рассвета, Кристофер Кент стоял на улице Пикадилли и трясся от холода. Воздух был такой серый, словно его выкрасили краской. До площади Пикадилли оставалась всего дюжина ярдов, и часы «Гиннесса» подсказали Кенту, что сейчас двадцать минут восьмого. По замершей площади двигалось только одно такси, мотор которого отчетливо постукивал: такси обогнуло островок со статуей Антероса^[1] и, рыча, укатило по тихой Риджент-стрит. Пронизывающий ветер задул с востока, встряхивая сырой воздух, как встряхивают ковер. Кристофер Кент заметил внезапно промелькнувшую снежинку, потом еще одну. Он поглядел на них с неприязнью, но без особенного удивления.

В банке на углу он мог бы обналичить чек на любую сумму. И все же в кармане у него не было ни пенни, и вряд ли в ближайшие двадцать четыре часа ему удастся разжиться деньгами. В том-то и беда! А он не ел со вчерашнего утра, и желудок сводило от голода.

Какое-то шестое чувство привело его к дверям отеля «Королевский багрянец». Он так и манил к себе. Через сутки – если точнее, в десять утра первого февраля – Кент войдет в этот отель, чтобы, как и было условлено, встретиться с Дэном Рипером. И тогда вся эта история с пари окажется в прошлом. Какое же это будет удовольствие – выиграть у Дэна, однако в данный момент из-за голода и дурноты преждевременная радость Кента сменилась пасмурной злостью. Как обычно и бывает, к данной ситуации привела цепь событий самых несуразных. Кристофер Кент был сыном ныне покойного владельца «Южноафриканских элей Кента». Он вырос в Южной Африке и успел побывать почти во всех странах мира, кроме исторический родины: Англии он не видел с тех пор, как его увезли оттуда в двухлетнем возрасте. Посетить ее вечно что-нибудь мешало. Производство требовало внимания, хотя в настоящее время ему было уже лень им заниматься, кроме разве что дегустаций. У него имелись другие интересы. Усвоив здоровые принципы отца, он разделял все его убеждения, кроме горячей приверженности бизнесу, и рано ощутил вкус к беллетристике. Лет в двадцать пять он начал писать сам и вкалывал как кафр на рудниках, чтобы добиться признания. Но Дэн Рипер этого не одобрял.

Стоя на неприветливой лондонской мостовой, Кент припомнил чудесный денек тремя месяцами раньше, когда он лежал на пляже в Дурбане с заиндевевшим бокалом в руке и слушал рокот прибоя. Как обычно, он спорил с Дэном. Ему вспомнился густой, с красноватым оттенком загар Дэна, его рубленые жесты, его неизменная самоуверенность. В свои пятьдесят Дэн добился успеха в этой стране молодых и входил в число тех, кто превратил Йоханнесбург в новый Чикаго. Хотя Дэн был почти на двадцать лет старше Кента, они давно дружили и обожали спорить по поводу достоинств или недостатков всего на свете. Дэн был депутатом Национальной ассамблеи и делал все, чтобы стать влиятельной фигурой в политике. И в тот момент он (тоже как и обычно) вещал безапелляционным тоном.

– У меня нет времени читать романы, – заявил Дэн (как обычно). – Жизнеописания, история – это да. Это мое. Это все настоящее. Мне нужно, чтобы овчинка стоила выделки. А насчет всего остального я прямо как старая миссис Паттерсон: «Какая в том польза? Все это глупые враки». Но если уж приходится печатать романы, то они хотя бы должны основываться на практическом опыте – на настоящем знании жизни, – например, таком, как мой. Мне иногда кажется, я и сам мог бы…

– Ага, – сказал Кент. – Как же, знаю. Сдается мне, все это я уже где-то слышал. Чепуха! Писательство – это ремесло, такое же, как и остальные добрые ремесла, и ему нужно учиться. Что же касается этого твоего проклятого жизненного опыта…

– Ты же не станешь отрицать, что без него никак?

– Не знаю, – честно признался тогда Кент. Он вспомнил, как в тот момент изучал оттенки синего океана и синего неба сквозь стекло бокала. – Когда я читаю биографии писателей, которые печатают на книгах, меня всегда поражает одно. Невероятно, насколько все они похожи. В девяти случаях из десяти ты прочтешь: «Мистер Бланк за свою полную приключений жизнь успел поработать лесорубом, пастухом на ранчо, репортером, шахтером и барменом; проехал всю Канаду, какое-то время…» и так далее. Сколько литераторов перебывали пастухами на канадских ранчо – уму непостижимо. Если меня когда-нибудь попросят написать свою биографию, я разрушу этот стереотип. Вот что я напишу: «Я никогда не был лесорубом, пастухом на ранчо, репортером, шахтером или барменом; на самом деле я не работал в жизни ни единого дня, пока не начал писать».

Это задело Дэна за живое.

– Знаю, что не работал, – мрачно отозвался он. – У тебя вечно денег куры не клюют. Да ты и не выдержал бы ни единого рабочего дня. Ты бы сдох.

С этого момента спор, подогретый «Джоном Коллинзом» – или двумя, приобрел более острый и практичный характер, и в итоге Дэн распалился окончательно.

– Ставлю тысячу фунтов, – воскликнул Дэн, который всегда был романтиком в душе, – на то, что ты не выдержишь испытаний, которые выпали на мою долю! Слушай, а это идея! Ты не сможешь выехать из Йоханнесбурга без пенни в кармане, не сможешь добыть денег, чтобы добраться до побережья – Дурбан, Кейптаун, Порт-Элизабет, выбирай, что твоей душе угодно, – не сможешь наняться на корабль, чтобы отработать проезд до Англии и явиться на встречу со мной в условленный день и час, скажем через два с половиной месяца, считая с этого момента. Я имею в виду, не обналичивая чеков и не используя свое имя, чтобы получить помощь. Дудки!

Кент не сказал ему, что подобная идея в литературе вовсе не нова. Однако она его заинтересовала.

– Я ведь могу и поймать тебя на слове, – сказал он.

Дэн поглядел на него с подозрением – он всегда и во всем искал подвох.

– Ты сейчас серьезно? Имей в виду, если ты пойдешь на это – или хотя бы попытаешься, – то не прогадаешь. Ты узнаешь, что такое Жизнь с большой буквы. А еще разживешься богатейшим материалом для настоящих книг вместо дурацких историй о мастерах шпионажа и разных там убийцах. Только ты вряд ли согласишься. Уже завтра утром передумаешь.

– Да чтоб тебя разразило! Я еще как серьезно.

– Ну-ну! – сказал Дэн, хмыкнув в свой бокал. – Прекрасно! – Он воздел толстый палец. – В начале января мне надо быть в Англии по делам. Со мной поедет Мелитта, твой кузен Род с Дженни, а еще, вероятно, Франсин и Харви. – (Дэн всегда путешествовал как император, со свитой из друзей.) – Сначала мы поедем в Суссекс, в деревенский дом Гэя. Но утром первого февраля уже точно будем в Лондоне. Как думаешь, сумеешь проделать весь этот путь и встретиться со мной в номере отеля «Королевский багрянец» в десять утра первого числа? Подумай хорошенько, мой мальчик. Тысяча фунтов, без дураков – даже ты не откажешься.

Еще две снежинки закружились в воздухе, но их тут же унесло порывом колючего ветра. Кент оглядел Пикадилли, мысленно потуже затягивая пояс. Итак, у него получилось. Он победил или, во всяком случае, победит через двадцать четыре часа, если сумеет продержаться. А в целом у него сложилось впечатление, что почти все из уверенно предсказанного Дэном оказалось неправдой.

Жизненный опыт? Материал для книг? В данный миг он не знал, смеяться ему или браниться. Ничего из того, что он пережил, даже близко не походило на приключение. Может, самому Дэну, отправившемуся после Великой войны^[2] в Южную Африку на судне для перевозки скота, и привиделось в том удивительное приключение или некий мистический опыт, впрочем Кент сомневался. В гробу он видел подобные увеселения. Не было там ничего, кроме скуки и работы, работы на износ, от которой – не будь он таким крепким парнем – он сломался бы еще в первые две недели. Ему помогало врожденное упрямство. А о человеческой природе он узнал бы ровно столько же, если бы прожил все это время в меблированных комнатах в Йоханнесбурге, и приключений там было бы не меньше.

Однако же он на месте. Почти неделю назад он сошел с борта «Вольпара» в Тилбери с жалованьем помощника кочегара в кармане, которое спустил в грандиозной попойке с двумя товарищами по команде. Возможно, со временем, когда события обрастут байками и анекдотами, они все же начнут восприниматься как приключение в дальних морях. Но в данный момент он сознавал только, что адски голоден.

Кент подошел чуть ближе к великолепным вращающимся дверям отеля, который белой башней возносился над Пикадилли. Он видел, как уборщицы в вестибюле домывают мраморный пол; ковры беззвучно раскатывались, ложась на место, и тишину раннего утра нарушало только эхо шагов.

«Королевский багрянец» был респектабельным, но не самым дорогим заведением. Дэн Рипер всегда останавливался здесь, впрочем он обычно снимал сразу пол-этажа и в итоге платил как за «Савой». Но, как объяснял Дэн, это дело принципа: никогда не позволяй дорогим гостиницам драть с тебя плату за одно только имя. Кроме того, управляющим здесь был свой, выходец из Южной Африки и его друг. В год коронации^[3] они пристроили верхний этаж, который, как обещалось, должен был стать новым словом в представлении о роскоши, что тоже прельстило Дэна.

Кристофер Кент подошел еще ближе. За стеклянными дверями было тепло, тепло и дремотно, и там можно отдохнуть в удобном кресле, пусть и с пустым животом. Заглядывая в вестибюль, он сознавал, что испытывает беспричинную обиду на Дэна – Дэна, великодушного père de famille^[4], только без всякой семьи, Дэна, который с радостью пошел бы на любые хлопоты, лишь бы сэкономить при сделке лишний фартинг. Прямо сейчас Дэн наверняка еще лежит в постели в доме Гэя в Суссексе, уютно зарывшись в одеяло. Но уже скоро он будет здесь, со всей своей свитой из друзей и помощников. Кент мысленно перечислил их. Мелитта, жена Дэна. Франсин Форбс, его племянница. Родни Кент, кузен Кристофера, со своей женой Дженни. Родни был политическим консультантом Дэна. Харви Рейберн, большой друг семьи, скорее всего, тоже приедет. И через день все они окажутся в Лондоне…

Теперь уже живот свело настоящей судорогой. Кент и не подозревал, что можно быть настолько голодным.

Краем глаза он заметил что-то белое, на этот раз слишком крупное для снежинки. Оно планировало с неба, задело его плечо, и он непроизвольно протянул руку. Оказалось, это небольшая, сложенная пополам карточка, такие выдают, когда заселяешься в гостиничный номер. На ней красными буквами было написано:

Отель «Королевский багрянец»

Дата: 30 января, 1937

Номер: 707

Регистрация: 21/6 (двухместный)

В стоимость входит номер с ванной и завтраком. Отель не несет ответственности за сохранность ценных вещей, не сданных на хранение в сейф управляющего.

«Номер с ванной и завтраком…» Кент уставился на карточку: сначала ему показалось, из этого можно извлечь отличный сюжет, но затем он с робким изумлением понял, что этому клочку бумаги можно найти практическое применение.