Ириллин, конечно, знала эту историю. Она прожила в цитадели достаточно лет бок о бок с богом, чтобы проникнуть в его душу. У женщин вообще есть это замечательное свойство – пролезать вглубь мужских мозгов и понимать в них что-то такое, что мужчины сами о себе порой не разумеют. Даже мужчины божественного происхождения. Конечно, этим талантом правильно умеют пользоваться не все, но вот Ириллин как-то умела.

– Мой дей…

Рогар снова стряхнул с себя наваждение. Такое с ним случалось довольно часто: или бесконечные ночные кошмары, или ступор от воспоминаний, который мог нахлынуть в любой миг посреди дня, подавить сознание, оглушить, обезоружить. Опасная слабость, которая однажды может стоить жизни.

Шион стоял у дверей, услужливо придерживая створку, и бог мотнул головой, уверенно прошагал по дощатому полу к выходу и поднялся на палубу из каюты.

Все солнце мира с размаху ударило ему в лицо. Прищурившись, Рогар посмотрел на столь любимое им бездонное голубое небо Эры, ощутил на коже тепло лучей света, но увидел вместо них вечно мрачные, холодные, грязно-желтые небеса Подэры. Услышал рокот ее мутно-серых рек, в которых давно не водилось ничто живое, как наяву вдохнул ее смрадный, оседающий камнями в легких воздух. Узрел землю, полную разломов, из которых к небесам всполохами прорывался всепожирающий огонь, кишащую теми, кто еще жил и никак не мог умереть.

Разве не от всего этого он бежал в Эру?

Нет, он никогда туда не вернется.

Он моргнул и вернул зрению четкость, сосредоточившись на песчаном берегу, к которому причалил его барг, и разноцветной группке аборигенов, встречающей бога и его приближенных. Прокаленные беспощадным солнцем люди острова были низкорослыми и бронзовокожими, их волосы казались жесткими от впитавшейся соли, одежды в основном состояли из волокон высушенных водорослей. Женщины, правда, выглядели лучше мужчин, их платья в чем-то напоминали наряды красавиц из большой земли, многочисленные бусы и браслеты украшали запястья и шеи. Среди всей толпы выделялся старик с коралловым посохом и зеленой бородой, судя по величественной позе, он считался здесь главой.

«Тем, кто меня одарит», – подумал Рогар с усмешкой.

Он обвел взглядом удивительно похожие друг на друга мужские и женские лица, и едва сдержал вздох предвкушения, наткнувшись на сокровище, ради которого, собственно, и проделал долгий и порой сложный путь через Водорослево море, чтобы достигнуть всеми забытого, небольшого и дикого островка. Вот ради чего он терпел любые тяготы походов, выносил набившие оскомину лживые улыбки старост и в любую свободную минуту заливался спиртным, глуша глубоко внутри себя рвущиеся наружу кошмары. Прямо перед Рогаром, в досягаемости нескольких шагов, находилась та редкая ценность, за которую он отдал бы и тридцативесельный барг с золоченой каютой, и драгоценности вместе с хрустальным ночным горшком и, что греха таить, даже Ириллин.

Его будущие кнесты.

***

Марево полуденного зноя дрожало над берегом Нершижа, и вместе с ним дрожала и Кайлин. Белый от соляного налета камень причала обжигал ей ступни, берилловые бусы оттягивали шею, от волнения кружилась голова. «Только бы не этот», – беззвучно шептали ее губы каждый раз, как кто-нибудь появлялся на сходнях барга.

Глупо и бесполезно, как если привязать к ногам тяжеленные камни и надеяться доплыть с ними через океан до материка. Раз отец повел ее встречать гостей, значит, с кем-нибудь все равно лечь придется. Или смерть – в случае отказа. Права выбора у Кайлин нет, есть только женский долг, обязанность приносить здоровых детей умирающему Нершижу. Но она все равно перебирала в уме каждого из чужаков, будто ее нежелание могло на что-то повлиять.

Первым, как водится, на берег ступил Нерпу-Поводырь. Бывший вор и попрошайка, теперь он вышагивал чуть ли не как правитель. Острову и всем его обитателям повезло, что некоторое время назад Нерпу, бежавший из тюрьмы, тайком пробрался на один из торговых баргов, курсировавших из Паррина в Меарр и обратно. Дурные привычки взяли верх над здравым рассудком, и, выбравшись как-то ночью из укрытия, Нерпу принялся рыскать по кораблю в надежде чем-нибудь поживиться. Так он и был пойман, избит и выброшен за борт. В наказании Кайлин не видела ничего удивительного – на Нершиже тоже выбрасывали в океан все, что приходило в негодность или просто становилось бесполезным.

Нерпу повезло, что торговый путь проходил в относительной близи от острова, и течение поднесло его к берегам прежде, чем тело ослабло и он захлебнулся. А дальше все складывалось просто. Быстро смекнув, как обстоят дела, Нерпу стал Поводырем. Старейшина отдал ему большую часть древесных запасов из казны, чтобы построить утлую лодчонку – и то, ее они использовали лишь для небольшого расстояния, когда, сидя на одном из каменных пальцев Опасного Рифа, Нерпу разглядел идущий мимо караван торговцев и бросился к ним через воды.

Старый, почти как отец Кайлин, с выжженной меткой вора на лбу, прихрамывающий из-за перебитой когда-то в тюрьмах Паррина ноги, Нерпу-Поводырь тем не менее легко нес поджарое тело. Он скатился вниз с корабля и приблизился к старейшине острова, чтобы отвесить учтивый поклон. Не успел бывший бродяга завершить процедуру приветствия, как от толпы отделились и с визгом понеслись к нему навстречу пятеро или шестеро детишек возрастом от двух до пяти лет. Самого младшего, которому едва минуло одно лето, держала на руках островная жена Нерпу.

Кровь Нерпу-Поводыря тоже чужая для Нершижа, и он по возможности приносит пользу не только тем, что приводит гостей. Помимо законной супруги, он одарил своим семенем и некоторых других женщин, став их мужьям побратимом. Иногда Кайлин казалось, что ее отец лишь номинально решает на их острове все. Настоящая власть давно лежит в цепких заскорузлых руках бывшего бродяги. Однажды – до того, как пуститься в нынешнее плавание и привести бога – Нерпу-Поводырь подошел к Кайлин, с сомнением покосился на ее плоскую, слабо развитую еще грудь и «утешил», что, если потребуется, даст и ей ребенка.

«Только бы не этот», – поеживаясь, прошептала она, глядя теперь на него после полутора лет отсутствия.

Следующими ноги в пыли Нершижа искупали гребцы с барга. Угрюмые, сильные мужчины, с бритыми налысо головами, покрытыми цветастыми платками для защиты от солнца, с мощными плечами, кожа на которых почернела и задубела от ветра и солнца, с руками, равными по обхвату талии Кайлин. У женщин Нершижа они почему-то вызвали возбужденный трепет. Каждая оживилась, каждая хотела подойти ближе, чтобы потрогать их мышцы или рассмотреть вставные каменные зубы – по традиции всех гребцов тот, кто пережил смертельный шторм, должен был обзавестись таким украшением во рту. Чем больше штормов осталось позади, тем тяжелее челюсти – в знак того, что их хозяин умеет прогрызать себе путь в морских просторах. Или чтобы перегрызть железную цепь, если она не отстегнется, когда корабль тонет, как шутили некоторые из них. Если все живые зубы во рту держались на своих местах, для каменного специально освобождали место. На материке существовали особые умельцы – зуботочильщики, они и обслуживали гребцов.

«Только бы не эти», – мысленно взмолилась Кайлин, наблюдая, как прибывшие выстраиваются на причале: вблизи стало видно, что спины почти у всех колесом, а лица грубые и некрасивые.

Дальше шли матросы. На них она уставилась во все глаза. На Нершиже не было принято, чтобы мужчины одевались тщательно и многослойно. Только женщины могли носить разнообразные платья, да ее собственный отец натягивал праздничное одеяние, когда встречал гостей. Но дей, владеющий баргом, явно был глупцом, потому что каждого из команды обрядил в белую рубаху, что-то наподобие легкой куртки без застежек на груди и штаны, полностью закрывающие ноги. Пустая трата драгоценной ткани да еще и лишний повод попотеть в жару. Но, подумав так, Кайлин тут же одернула себя, рассудив, что это на Нершиже такая ткань считается редкой, а на материке, судя по словам мачехи, ее полно, и дей имеет право наряжать своих людей как хочет.

Оживленные, говорливые, матросы разительно отличались от молчаливых гребцов. Они сами стреляли глазами на местных женщин, подмигивали и улыбались им. По опыту прошлых гостевых визитов Кайлин догадывалась, что именно они вечером затянут у огня развеселые песни, выдув запасы водорослевой вытяжки из кладовой старейшины, а потом пустив по кругу сосуд с собственной граппой. Они будут плясать группами и поодиночке, в компании с выбранной подругой, балагурить, травить морские байки, которых у каждого в запасе больше, чем камней на островном берегу. Девочкой, Кайлин нравилось подобные сказки слушать, спрятавшись вместе с другими детьми в ночных тенях, но теперь на ее сердце скопилась невыносимая тяжесть: несмотря на веселый нрав, ни один из команды не приглянулся ей пока.

– Кланяйтесь дею! – полетел над причалом чей-то властный приказ.

Гребцы склонили головы, следом за ними – матросы. Островитяне зашевелились, поглядывая на гостей и вторя им: прежние встречи проходили по-другому. Обычно с первого мгновения высадки начинался праздник, открывалась бойкая торговля, женщины шли нарасхват. Но теперь горячий воздух наполнился густой, вязкой тишиной, все стояли неподвижно, склонив головы, приветствуя дея.

– Интересно, какая сила таится в семени бога? – пробурчал себе в бороду неловко согнувшийся в три погибели отец, но Кайлин, которая стояла достаточно близко и обладала острым молодым слухом, различила слова. – Какие дети могут от него родиться?

Ей вдруг стало еще больше не по себе, в голове забурлили пузырьки – совсем как давно, в детстве, когда ее, пятилетнюю, поймал в воде и пытался утащить на глубину почти безобидный, двупалый моллар. Купающиеся с ней старшие дети тогда отбили Кайлин, но то ощущение ужаса и неминуемой гибели в памяти сохранилось. И вот теперь, застыв в поклоне в ожидании дея, чье семя наверняка окажется для Нершижа полезнее всех других, она не могла совладать с полузабытым страхом.

Не выдержав, она подняла голову.

В изумлении втянула раскаленный воздух, не замечая, как обжигаются легкие от неосторожного глубокого вздоха.

Распахнула пошире глаза.

Это был он.

Молодой мужчина, стоявший на самом верху сходен и оглядывающий всех на причале пристальным взглядом темных глаз, показался ей пределом совершенства. Густые смоляные кудри вились вокруг его лица, спускаясь до самых плеч. Прямой ровный нос, четкий овал лица, чувственные губы заставляли ее сердце биться чаще. Кайлин едва ли заметила, как перед ним спустилась на берег личная стража дея – другие чужаки, затянутые в кожу и железо, истекающие потом и вставшие на одно колено на берегу. Никто больше вокруг не волновал ее, кроме того единственного, кто стоял на корабле и готовился сойти на ее родную землю.

Если ей суждено принести пользу Нершижу, пусть это случится с ним!

Даже его многослойные, странные для острова одежды теперь восхищали ее. Плотный, расшитый золотыми нитями котт длиной до бедер, высокие, до колен, кожаные сапоги. Тяжелый меч у пояса – такой, что спускался до лодыжек. Забыв обо всем, Кайлин смотрела на мужчину снизу вверх и не могла наглядеться. И на какой-то миг ей показалось, что он тоже заметил ее. Губы дрогнули в едва заметной улыбке…

…а затем мужчина легкой походкой спустился на причал.

Развернулся рядом со стражей.

Встал на одно колено.

– Приветствуйте дея! – крикнул он, Кайлин вновь узнала этот голос.

И склонил голову вместе со всеми.

Она смотрела, как блестят на солнце его смоляные кудри, и не дышала. Не могла заставить себя вновь поднять взгляд вверх. Если это – не дей, то кто же тогда сейчас стоит там, наверху сходен? С абсолютно мертвым, небьющимся сердцем она все же подняла глаза.

Чудовище.