– Это полный список того, что я натворила?

– О нет. Перед тем, как пытаться в одиночку штурмовать дворец, вы еще протаранили на мобиле памятник императрице Анастасии и разрушили его.

– Я же снесла свой памятник! – ухватилась я за похожее воспоминание.

Врач внимательно на меня посмотрел, и я осеклась.

– Вы считаете, что памятник был поставлен вам?

– Ну… не этот. И не в этом городе.

– А в каком?

– Я не помню. Что, я действительно сломала скульптуру императрицы?

– Да. Но не волнуйтесь, ее уже восстановили.

– Так, хорошо. Я снесла памятник, надавала охране, орала несусветную чушь. И это все причины, почему я здесь? – фыркнула я. – Хорошо, я раскаиваюсь в содеянном, была не в себе. Отпустите?

Врач ухмыльнулся:

– Нет. Вы же как минимум ничего не помните. Это уже достаточно серьезный звоночек. Даже имя свое назвать нормально не в силах. Изворачиваетесь, придумываете ложь на ходу, лишь бы выйти за пределы больницы. Но вы не понимаете, что так вы просто себя убьете.

– Откуда вы знаете, что я не Жанна?

– Вы орали другое имя, когда требовали пропустить вас к Императрице.

– Ну я тогда была не в себе.

– А сейчас? Вы изворачиваетесь. Я думаю, что и тогда, и в данный момент вы в себе. Просто у вас диссоциативное расстройство идентичности. Проще говоря, расщепление личности. Каждый момент времени вы ощущаете себя абсолютно здоровой, пока не сменится личность. Вы непредсказуемы и опасны, в первую очередь, для самой себя. И провалы в памяти вызваны ровно тем же. Одна личность не помнит, что творила другая. Обычно это следствие пережитой в детстве психологической травмы или насилия, но эти воспоминания чаще всего вытесняются первыми, так что вы этого не можете вспомнить. Кстати, люди, страдающие ДРИ, как правило, вообще не инфицируют свое состояние как проблемное или как болезнь. Однако, очень редко, но это именно ваш случай, дезинтеграция личности не стабилизирована. Она продолжается. Ваше сознание дробится и дробится. Так как это сопровождается разделением памяти, то очень скоро вы разучитесь делать даже элементарные вещи. И скоро превратитесь в овощ.

Он посмотрел в мои испуганные глаза и добавил:

– Поэтому наша с вами задача на ближайшее время – это реинтегрировать вашу личность в одну хорошо функционирующую идентичность. Склеить вообще все кусочки воедино мы не сможем, но хотя бы стабилизируем вас в состоянии, когда вас можно будет отпустить отсюда без опасений за ваше ближайшее будущее. Но для этого вы должны сотрудничать, а не сопротивляться. И я будут повторять эту мысль каждой вашей личности, которая будет со мной контактировать.

Неужели со мной все так плохо? А что, если он действительно прав? По холодку в пальцах и ознобу в позвоночнике, я поняла, что верю ему.

– Я понимаю. Постараюсь… вам помочь, – прошептала я.

– Ну и замечательно. Тогда на сегодня закончим. Увидимся с вами завтра.

Крупная медсестра с рыхлым квадратным лицом и подбородком боксера, аккуратно придерживая меня за руку, как будто я могла грохнуться в обморок в любую секунду, повела меня по длинному пустому неуютному коридору. По пути я не видела ни одного окна, только желтоватое тусклое освещение от старомодных ламп накаливания. Пациентов тоже рассмотреть не удалось: нам встретился только немногочисленный персонал клиники.

– А много тут еще больных? – спросила я у медсестры.

С таким же результатом можно было пробовать пообщаться со стеной. Моя сопровождающая, а, скорее, конвойная, была сильной и уверенной в себе дамой. У меня даже мысли не возникало пытаться ей сопротивляться или возражать.

Она подвела меня к железной двери моей палаты, открыла ее двумя ключами и настойчиво протолкнула меня внутрь.

– А мне не полагаются прогулки? Они же способствуют душевному здоровью. Наблюдение там за природой, умиротворение…

– Нет, – коротко отрезала она и закрыла железную дверь.

Я села на кушетку и оглядела свою конуру. Похоже, что я влипла крепко. И надолго.

Через несколько минут, ко мне заявилось сразу две медсестры. Та же конвойная, что теперь молча встала у двери, и еще одна худенькая и невысокая, лет за сорок. Она вкатила тележку с пузырьками, не торопясь смешала в поллитровой баночке три компонента и подошла ко мне.

– Закатайте рукав.

– А что вы мне колите?

– То, что врач прописал, – мягко, но настойчиво ответила медсестра.

Она наверняка тут общалась со всякими психами, так что разговаривала со мной как с неразумным ребенком. Добиться от нее сути лечения было невозможно. Да и что б я поняла в названиях местных лекарств, когда даже из тех, что в моем мире ничего кроме обезболивающих не знала.

Я подставила руку, и она ввела мне в вену иглу, а затем повесила пузырек с лекарством на специальную подставку.

– Ложись, деточка, ложись. Голова кружиться может от лекарств то.

Пришлось послушаться, а то мир вокруг и впрямь поплыл. Пришлось полчаса тупо лежать и смотреть в потолок.

Впрочем, никакого занятия лучше у меня в ближайшее время не предвидится. Только лежать, пялится на больничные стены, изучая мелкие трещинки на штукатурке и пытаться разобраться где в каше воспоминаний, от которых готова лопнуть голова, настоящая я.

Глава 4

– Сеанс второй, – медленно по слогам произнес врач, старательно записывая эту фразу в свою тетрадь, – Что ж. Давайте начнем.

– С чего?

– С начала. Как вас зовут?

– Я не помню. В голове крутится сразу несколько имен.

– Постарайтесь перечислить всех. Возможно, это даст понимание сколько личностей вы осознаете.

– Ира, Саша, Жанна, Катя. Пожалуй все. Александра и Жанна… как будто сильнее остальных. С ними связано больше воспоминаний.

– Хорошо, будем считать их основными личностями и сконцентрируемся на них, постаравшись исключить побочные. Кстати, очень необычные имена для этих мест. Прочем, как и их краткие формы. У нас никто не стал бы называть Александру Сашей. Откуда вы родом?

– Не отсюда, – коротко ответила я.

Врач терпеливо смотрел мне в глаза и ждал. А я не понимала, что дальше говорить. Если вывалить всю правду, то меня упекут в дурку уже пожизненно. С другой стороны, я и так в психушке. Вдруг он прав, и я действительно разрушаюсь, как личность? Тогда, если продолжать играть с ним в прятки, то шансы выйти отсюда станут еще призрачнее.

– В то, что я скажу, будет сложно поверить. Можете списать это на бред шизофреника, но другой версии у меня для вас не будет. Я родилась и выросла в другом мире. Не в иной стране, а в мире, который намного опережает ваш по уровню развития. Лет на сто. Чуть больше года назад я ненадолго обрела способность путешествовать между мирами. Погналась за приключениями, сделала ошибку, потеряла дорогу домой, в конце концов попала в ваш мир, где и обосновалась, потому что нашла работу в Тресте.

– Так… помедленнее. Давайте сделаем паузу и разберемся в том, что уже прозвучало, – врач помахал в воздухе рукой, словно отгоняя невидимый сигаретный дым. – Как вы получили способность к путешествию?

– Мне кажется это врожденное. Передается по наследству. Я не знала родителей, однако подозреваю, что у кого-то из них тоже была такая способность. Но, чтобы осознать это умение и научиться его использовать, нужен какой-то толчок.

– Но вы же сказали, что получили эту способность ненадолго.

– Некоторое время назад меня пытали электрошоком, и после этого я больше не могу путешествовать между мирами.

Я произнесла это на автомате, и тут же поняла, что сказала неправду. Это было, да, но было только в одной нити моей судьбы. Одна из Александр действительно пострадала, тогда как Жанна, например, никогда не теряла способность к ныркам в отражения.

– Допустим, хотя, согласитесь, звучит это так себе. Получается, что теперь проверить ваши слова невозможно, – ухмыльнулся врач.

– Почему же? Можно попробовать, – улыбнулась я. – Дайте пожалуйста попить.

Он пожал плечами, встал, налил из-под крана воды и поставил передо мной. Я тут же склонилась над стаканом, разглядывая отражение окна в нем. Никаких ощущений. Я все-таки не могла нырять.

– Да, вы правы, проверить невозможно, – сказала я врачу, который с любопытством наблюдал за моими действиями. – И я передумала насчет имени. Зовите меня Александрой.

Он улыбнулся:

– Согласен. Я тоже считаю эту личность основной. Именно это имя вы кричали во дворце, а в период эмоциональных всплесков чаще всего доминантная личность лидирует, – кивнул он, – но давайте пойдем дальше. Вы упомянули работу на некий трест. Что это за компания?

– Она объединяла подобных мне. Тех, кто умел путешествовать между мирами. Это даже не компания. По сути, она и была государством. Королевством. Просто, чтобы не афишировать перед обывателями то, откуда страна получает крутые технологии, ныряльщиков в отражения выделили не в министерство, а вроде в коммерческую компанию, которую возглавлял регент королевы. А потом ее возглавила я. Более того, я же ее и создала когда-то.

– Погодите, я запутался.

– Нет, это вы погодите. Я еще не начала вас запутывать. Все еще впереди. Потому что потом, пытаясь спасти… кого-то… я уже не помню кого, мне пришлось воспользоваться механизмом, который, по идее, должен был переместить меня назад во времени. Но инструкций к нему не прикладывалось, и я что-то сделала не так. Аппарат взорвался, а я в результате перенеслась не назад на пару дней, а вперед лет на сорок. Примерно. Точнее смогу сказать, если вы скажете возраст императрицы. Главное, что я оказалась в какой-то другой ветви реальности. В вашем мире никогда не было ни Красной Королевы, ни самого королевства, ни Треста. У вас все объединила под собой империя, но там, где жила я, страны было две. И я была знакома с Анастасией, вашей императрицей, когда ей было около двадцати и она даже не думала о троне. Это я потом ее короновала. Теперь понимаете мое отчаяние, когда я оказалась у дворца и поняла, что произошло?

– Вы все-таки живете в каком-то своем внутреннем придуманном мире, который только иногда пересекается с действительностью. Простите, что говорю это в лоб, но вы, как мне кажется, не обделены интеллектом, и можете критически оценивать свою историю.

– Да, если бы мне рассказали такое, я бы тоже не поверила. И доказательств у меня нет. Я, конечно, могу выдать некие подробности из молодости вашей правительницы, которые никто кроме нее не может знать, но это вам не поможет – не пойдете же вы на прием к ней, чтобы выяснить правда ли она блевала в занавеску на приеме у одной княгини? К тому же, я не уверена, что в вашей ветви времени все происходило именно так, как я помню, – сказала я и тяжело вздохнула.

– Мы пойдем другим путем. Попробуем найти в вашей истории противоречия, которые покажут вам, что она выдуманная. Когда вы сами усомнитесь в созданной вашим мозгом реальности, то настоящие воспоминания смогут пробиться наружу. Так что вы подробно расскажете все, а я со стороны прослежу за тем насколько ваш рассказ логичен и непротиворечив. Так что давайте опять начнем по порядку.

Я усмехнулась:

– Видите ли… в своих воспоминаниях я неоднократно пользовалась перемещениями во времени, так что я не совсем понимаю в какой хронологии рассказывать – по общемировой, или по своим внутренним часам.

– Естественно по вашим ощущениям. А потом разберемся.

– Если бы, – вздохнула я, – я и сама то разобраться не могу.

– Начните с детства. Вы сказали, что вас удочерили. Ваши приемные родители обижали вас?

– Отец души во мне не чаял, а мать… ну скажем так: она никогда меня особо не любила, но свой родительский долг исполняла честно, насколько могла. Мне не на что жаловаться. Я росла в глухой провинции и после совершеннолетия переехала в столицу. Погналась за красивой жизнью.

– В Тверь или в Прагу? В каком году переехали?

– В Москву. В две тысячи двадцатом.