Башня встретила сквозняком коридоров, ярко-зелеными гобеленами и причудливыми статуями русалок. В целом, внутреннее убранство мало чем отличалось от твердыни янтарного чародея. Только обилие желтых и оранжевых оттенков заменяли прозрачно-зеленые, словно первая весенняя зелень. Как же давно Эйлис уже не видел настоящей весны! В башнях-то царствовало вечное лето или тот сезон, который нравился хозяину. Поговаривали, что Илэни выбрала для своей башни вечную зиму, словно символ самой смерти. Хотя вряд ли Нармо стал бы задерживаться в обители вечной стужи. Мысль об Илэни резанула неприятными подозрениями: один ли явился незваный гость?

Раджед поднимался по бесконечным лестницам, ориентируясь на след магии хозяина. Мимо него проплывали загадочные студенистые шары и квадраты, напоминавшие шапочки причудливых медуз.

«Это еще что такое?» – подумал Раджед, невольно присматриваясь. Удалось различить пунктирные линии, нанесенные на разноцветную массу, словно кто-то расчерчивал заготовку для будущего творения.

Незримый художник наносил границы материков и морей, выстраивал миниатюры деревьев и городов. И тогда Раджед догадался: это те самые призрачные миры из снов, созданием которых Инаи занимался бо́льшую часть сознательной жизни. Просто так, от нечего делать он играючи творил макеты несуществующих планет, которые наблюдал во сне.

Вскоре мимо проплыли завершенные проекты: кристальный светящийся город, чудесные замки с садами, бесконечные прерии… Один из них представал нарушением всех законов физики: три сплетенных кольца разной величины образовывали модель трех планет. По внутреннему контуру каждого вырисовывались материки, внешние же покрывала лава.

В этих фантазиях не обитали настоящие люди, да и звери с растениями едва ли имели что-то схожее с живыми, существующими. Творить из ничего не умел даже неудавшийся Страж Вселенной. Запретное знание, запретное для смертных умение.

Однако Инаи скромно тешил себя фантазиями и играл в доброго демиурга, не претендуя ни на что другое. Он устанавливал законы, придумывал историю каждой модели, создавая их, безусловно, с большой любовью. Что еще делать в умирающем страшном Эйлисе? Топить свою горечь в радужных иллюзиях, представлять себя божеством, что способно как-то влиять на ход событий. И не слишком важно, что за пределами башни все рушилось. Да и вообще все казалось не слишком важным, пока до уютной норки не добрался враг. И ни одно из призрачных творений не помогло оборониться.

Раджед зло сжал кулаки, выпуская мерцающие когти – вот для чего была нужна настоящая магия.

Льор поспешил вверх по лестнице, врываясь в обширную спальню цаворитового чародея как раз в тот миг, когда когти Нармо тянулись к шее незадачливого льора.

– О! Вот и главный гость пожаловал! – тут же отвлекся яшмовый чародей. Похоже, он напал еще и для того, чтобы заманить Раджеда в очередную ловушку. Разгадать бы, какую именно!

– Отпусти его, стервятник, – приказал янтарный льор.

– Как скажешь, как скажешь, – растянулись в широкой ухмылке губы Нармо. Яшмовый чародей хитро щурился. Раджед следил за каждым его движением, за колыханием воздуха, за малейшим звуком. Однако так и не успел понять, в какой момент случилось то… нечто… Даже не описать, что именно.

Нармо схватил талисман Инаи, опрокинув мальчишку. Из ярко-зеленого камня вырвался поток энергии. Показалось, что целились прямо в сердце, однако Раджед ловко уклонился вправо, злорадствуя насчет непродуманности внезапной атаки. Однако в следующий миг льор уже проклинал свою самонадеянность: Нармо метил вовсе не в противника. Он использовал чужой талисман, чтобы притянуть один из сотен сонных миров, моделей из грез. Нечто незримой силой обволокло все тело, точно затянуло в прозрачный кокон, а затем в долю секунды рвануло куда-то вниз.

Раджеда ослепила ярчайшая вспышка, точно в глаза ударило сияние сверхновой звезды. Веки инстинктивно сомкнулись, но жизненно важно было их разлепить, кое-как привыкая к нестерпимому сиянию вокруг.

Чародей поморщился, замечая, что оказался среди совершенно незнакомой пустоши, заполненной бирюзовыми кристаллами разной формы и размера. Буквально все вокруг состояло из них, отражая искаженно яркий свет.

– Да что за… Пропади ваши самоцветы! – выругался Раджед, всплеснув руками. – В Эйлисе камни, а тут кристаллы!

В первые мгновения он совершенно не понимал, куда и как его занесло. В голове промчалось множество версий случившегося. Нармо удалось открыть портал в какой-то другой пустынный мир? Кто-то навел сложносочиненную иллюзию? Где-то в Эйлисе обреталась кристальная равнина?

Под ногами двоилось и троилось собственное отражение в неровных пластах некого полупрозрачного минерала. Раджед постучал по ним каблуком сапога, убеждаясь в реальности царившей вокруг картины. Невозможная яркость мешала думать, слепила до головной боли. Поэтому льор поспешил наспех сотворить магией янтаря что-то вроде защитных очков, от которых мир вокруг приобрел приятные медовые оттенки. Вряд ли точное цветоотображение подсказало бы ответы насчет случившегося. Впрочем, они не заставили себя ждать, когда откуда-то с неба донесся извиняющийся дрожащий голос:

– Это один из моих снов.

И тогда все встало на свои места. Конечно же! Инаи создавал множество моделей миров, притом настолько детальных, что любой бы спутал их с реальностью. И, вероятно, чародей снов не просто рассматривал их, но иногда и сам прогуливался по бескрайним равнинам фантазий. Ныне же он представал незадачливым божеством, которое само не ведает, как управиться с созданным миром.

«Значит, это все-таки иллюзия!» – анализировал обстановку Раджед, осматриваясь вокруг и надеясь, что кристальные равнины не населены ради антуража какими-нибудь чудовищами из кошмаров. Оставалось уповать на магию янтаря, которая, к счастью, никуда не делась. Но ситуацию осложнил другой голос, разверзший импровизированные небеса:

– Кто бы мог подумать, янтарный льор оказался букашкой! – С этими словами на равнину опустилась гигантская ладонь, от которой Раджед едва успел отскочить. – Теперь его придавит пьедестал его же самодовольства. – Ладонь взмыла ввысь и вновь с размаху опустилась; враг охотился за янтарным магом, словно за каким-то муравьем. – Беги! Беги, лилипут!

И Раджед бежал, перескакивая по скользким кристаллам, вызывая бури. Однако в мире чужого сна его действия едва ли могли кому-то навредить. Творец иллюзии не допускал, чтобы его модели однажды ополчились против создателя. Он не наделил их свободой воли и разумом – все оставалось проекцией его воображения. Но он не учел, что кому-то придется по-настоящему вести борьбу внутри воплощенных снов.

Жадная лапища Нармо ломала огромные кристаллы, откалывала куски от непоколебимых гор, а широкое лицо заслоняло полнеба. Раджед испытывал омерзение при мысли, как же он мал и слабосилен.

«Должен быть выход. Это все сны Инаи! Его фантазия! А фантазия не реальность», – судорожно думал попавшийся в ловушку льор, слыша, как Нармо насмехается над другим своим заложником:

– Инаи, как бы так сделать, чтобы ты оказался там же. Или нет, лучше вот в этой болотистой… болотистом нечто! Оу, а воняет-то как. Да, подходящее местечко. Кто бы мог подумать! Потомки древнейших фамилий беспомощны перед сыном ячеда!

Похоже, он намеревался утопить хозяина сонного талисмана в его же иллюзии. Зачем только создавать такие? Зачем переносить в реальность страшные сны? Будто без них в ней мало горя.

– Ты не ячед, ты просто подлец! – проскрежетал яростно Раджед и обнаружил, что его голос не утратил былой силы и достигает ушей Нармо. Значит, иллюзия не влияла всецело на физический облик.

«А ведь какой силой надо обладать, чтобы сотворить почти настоящий мир! Я думал, что это просто иллюзии. Протяни руку – рассеются. Но нет! Я посреди одной из них! И она предельно реальна», – вдруг осознал Раджед. При всем его умении искажать пространство и заплетать хитрые узлы магии вокруг башни он никогда бы не додумался до такого. А Инаи не нашел, как применить свой редкий дар. Вот выставил бы вокруг башни все свои творения, так поймал бы Нармо, как таракана в банку, в один из миров. Яшмовый чародей не слишком-то владел хитростями иллюзий, все больше полагаясь на силу и подлости.

– Актеры собрались! Отличная сцена в моем кукольном театре! Пожалуй, так и поступлю с оставшимися льорами! Я милосерден, разве нет? – скандировал Нармо. – Будете храниться у меня в сундуке в одном из этих забавных миров. Или даже в разных. Сарнибу разве только засушу в гербарий: все равно он почти расплющился под спудом собственной библиотеки.

«Инаи! Немедленно направь силу своего талисмана! Ты сможешь! Это твой мир! Открой его для моего янтаря, чтобы я выбрался!» – направил мысленное послание Раджед. Телепатия им всем давалась с трудом, если говорили не с Сумеречным Эльфом, но ситуация сложилась отчаянная. Нармо и правда вознамерился без магии раздавить врага, очевидно, чтобы еще больше поглумиться. Может, в конце концов он собирался уничтожить весь иллюзорный мир, однако медлил, растягивал изощренное удовольствие.

Раджед перескакивал по обломкам кристаллов, проскальзывал под обрушенными природными колоннами, взбирался на завалы, чтобы едва не угодить под новые. Нармо громогласно смеялся, отчего почти лопались барабанные перепонки. Враг упивался своей силой, и Раджед в те пугающие мгновения в полной мере понял, что чувствовала София на руднике. Совершенно беспомощная, один на один со страшной силой. Льор возненавидел себя за это, ярость жгла его настолько, что, казалось, расплавила бы камни.

Однако тут же Раджед осознал: это его талисман раскалился, принимая магию цаворитового чародея. Инаи улучил момент, чтобы передать свою силу, поделиться тайным кодом, на основе которого создал все эти ослепительные миры, полотна дерзкого художника.

Янтарный льор увидел ныне не линии, а именно множество сплетенных шифров, шестеренок – безусловно, это было не живое творение, однако невероятно реалистичное. Но Нармо не позволил в полной мере насладиться зрелищем. И вновь Раджед представил, что София тоже заметила красоту угасающих цветов на руднике, однако двинулась вперед, потому что превосходящая сила не оставляла ей иного выбора. Двигаться или умереть.

И чем же тогда он отличался от Нармо? Каким благородством так хвалился? Раджед стиснул зубы и сжал кулаки, гнев разрывал нереальные небеса. Хотелось крепко врезать себе из прошлого без лишних слов. За весь этот снобизм, самоуверенность, слепоту. Он-то считал, что непобедим! Он-то провозгласил себя эталоном для подражания и обожания. Да с чего бы?

И досада от самонадеянности нашла выход, когда тело подкинуло вверх, выталкивая из липкого киселя невидимой мембраны. Раджед вылетел на опешившего Нармо с десятью выброшенными вперед когтями. Магия пала, иллюзорный мир с прощальным звоном разбитого стекла затих на зелени каменных плит.

Однако яшмовый чародей не позволил застать себя врасплох. И с выучкой превосходного бойца ответил немедленной обороной и атакой: левой рукой с когтями прикрывал себя как щитом, правой же нанес ответный удар.

«Вот такой поединок мне больше нравится!» – безмолвно прошипел Раджед. Лишь на тонких губах отразилась почти победная улыбка. Он намеренно воскрешал и воскрешал это ощущение предельного понимания Софии на руднике, чтобы больше ненавидеть себя из прошлого, отчего ярость атак достигала предела. Но не переходила в неосторожное бешенство.

Нармо не сдавался, лишь скалился в ответ. Черными крыльями развевался его кожаный плащ, гулко цокали по полу подкованные железными пластинами сапоги. Но на подлые приемы бандита янтарный льор уже не повелся бы. И Нармо это знал. Он все подбирался к замершему Инаи, надеясь вновь повторить подлый трюк.

– Даже не пытайся! Ты забыл, что янтарь тоже управляет иллюзиями? – осадил его Раджед, подкрепляя слова аргументом в виде удара мечей.

– Не забыл. Когда я получу его, то обрету над ними власть, – усмехнулся в ответ Нармо, замахиваясь когтями.