Я несколько раз моргнул, протёр глаза. Моргнул ещё раз. Передо мной сидела нарисованная красотка из моего любимого детского фильма «Кто подставил кролика Роджера». Знойная рыжая красавица с большими буферами. Она вся светилась и выглядела реальной, насколько могут выглядеть реально нарисованные персонажи.

– Я могу принимать внешность кого угодно. Хоть дельфина, хоть покемона, – и тут его лицо стало меняться с немыслимой скоростью, будто внешность – это скины в игре: крутишь колёсиком мыши и примеряешь на себя любую. На миг мне даже показалось, что я увидел Джареда Лето из 30 Seconds to Mars. Наконец внешность вернулась к привычному мне взлохмаченному студенту.

– Так что не парься, описывать мою внешность – пустая трата времени.

– Знаешь, что будет, если в книге я упомяну, что ты на миг становился дельфином или покемоном?

– И что же?

– В комментариях под книгой появится: «Автор, что ты куришь?»

– А ты куришь что-то?

– Нет. Бросил. На зубах плохо сказалось.

– А-а-а-а…

– Тогда оставим тебя взлохмаченным студентом, а меня…

– Мужчиной с ничем не примечательной внешностью, – закончил за меня ангел.

– У меня вот есть шрам на брови, – зачем-то сказал я.

– Ну это всё меняет! Теперь у тебя примечательная внешность, и у читателя сложится о тебе полное представление. А если не сложится – так фантазия дорисует.

В машине воцарилась тишина. Через закрытые окна было слышно далёкую сирену.

– Слушай, а ты реально можешь любую внешность использовать?

– Проще простого, Гриша – отец попугая Гриши.

– Хватит…

– Ну это забавно: Гриша с ничем не примечательной внешностью называет волнистого жёлтого попугайчика Гришей. Кстати, хочешь, приму образ большого попугая?

– Эх, закурить бы сейчас…

Ангел расхохотался, и мы поехали встречать следующего «клиента».

Глава 7

Следующий клиент появился примерно так…

– ТОРМОЗИ! – заорал ангел.

Я вдавил педаль тормоза.

– Чего ты орёшь-то? Я так оглохну! – засунув мизинец в правое ухо, я стал терзать ушную раковину.

Сзади протяжно засигналили. Я махнул водиле: мол, проезжай.

– Сейчас выйдет толстяк. Его нужно подбросить.

– Толстяк? – смутился я.

– Ну.

– Как-то ты не по-ангельски выражаешься…

– Имел дело с другими ангелами?

– Ты понял, о чём я.

Сзади ещё раз посигналили, и я, поставив на аварийку, прижался к обочине.

– Гриша, Гриша… нужно называть вещи своими именами. Если человек толстый, я назову его толстяком. Так коротко, ясно и… для протокола. Блокнот бери.

Я послушно взял блокнот и ручку.

– Все эти россказни о том, что надо быть деликатным и аккуратно подводить людей к изменениям, не ра-бо-та-ют.

– То есть?

– Если бы работали, толстяк давно бы сбросил десяток килограммов. Но, знаешь, пломбир, политый джемом, слаще любых устремлений похудеть. Так что толстяка буду называть толстяком. Или жирдяем.

– Так от нас отвернутся читатели с лишним весом.

– Ты хотел сказать толстяки?

Я поджал губы. Втайне причислял себя к клубу начинающих толстяков… Ну, то есть выросший животик и майка в облипку как бы вписали меня в этот клуб любителей «есть после шести». И меня этот бесячий ангел раздражал.

– Вот это хорошо! Эмоции! Я вызвал в тебе эмоции! Не хочешь, кстати, хот-дог с майонезом?

Ангел резко сменился в лице и принялся всматриваться в толпу на тротуаре.

– Вот он, наш бегемотик. Вот он!

Я посмотрел в указанном направлении. Действительно, навстречу шёл весьма упитанный мужчина. У него не просто кость широкая – в его теле трое здоровенных мужиков поместятся.

– Не уверен, что он влезет… – робко начал я.

– Поместится, поместится! Давай, догоняй и фарами сигналь.

Я сдал назад и поравнялся с мужчиной.

– Подвезти?

Тот промокнул платочком влажный лоб. Даже отсюда слышно было, как он громко дышал ртом.

– Понастойчивее, – велел ангел.

– Садитесь, я подвезу.

Мужчина оценивающе посмотрел на машину. Так смотрят посетители обувного, когда продавец приносит туфли на размер меньше. Я высунул руку и шутливо хлопнул по крыше:

– Давайте!

Тот шумно вздохнул, спрятал платочек и зашагал к машине. Нагнувшись ко мне, кивнул на пассажирское сиденье, где сидел ангел:

– Надо его подвинуть.

– С удовольствием.

Я был рад, что появился шанс поглумиться над ангелом. Взялся за сиденье и пододвинул его вплотную.

– Удобно? – спросил я, пока мужчина обходил машину.

– Первый класс, – кисло улыбнулся ангел.

Дверь открылась, и на заднее сиденье упал пассажир, заставив машину тяжело осесть.

– Куда вам?

– Сухобатора.

Мы отъехали.

Я начал беспокоиться, выдержат ли шины, и лишний раз не разгонялся.

В салоне быстро сгустился запах пота. Я попытался открыть форточку. Кнопка заела.

Ангел оскалился:

– Наслаждайся.

Я, чтобы чем-то занять руки, включил магнитолу.

«Устали от лишнего веса? Ха! Кто же не устал! Носите на себе эту ношу, а спрашивается – зачем?!» – полился из динамиков бодрый голос диктора.

Я вспотел и принялся лихорадочно менять радиостанции.

«Приветствуем вас на шоу "Толстяки навылет"! Сегодня мы будем кормить конфетами всех желающих, пока они не вылетят!

Я судорожно тыкал в кнопки, пытаясь выключить радио. Ангел смеялся. Открыто. Заливисто. Кнопки не слушались. Громкость не убавлялась. Оставалось только осторожно ехать и переключать станции…

«По вашим многочисленным просьбам: Uma2rman – «Эй, толстый»

Эй, толстый, эй, толстый, эй, толстый, эй, толстый…

Я, я, я целыми днями лежу на боку.

Съедаю в минуту по окороку…

– Твою мать… – осторожно поглядывая в зеркало заднего вида, я всё больше вжимался в водительское кресло.

– Это розыгрыш, что ли? – спросил пассажир.

Я вновь принялся крутить ручку настройки радио.

«Все ждут таблетку от похудения? Но главная таблетка – это стремление похудеть. Только такую таблетку не продать. В нашу студию мы пригласили эксперта и врача городской больницы Глеба Михайловича Приходько, чтобы поговорить о массовой эпидемии ожирения…»

– ТАК ВСЁ! А ну остановитесь! – рявкнул мужик.

– Остановись, остановись, – велел ангел.

– Тут нельзя, давайте на остановке.

Я снова крутанул ручку.

«Вы знаете, я очень деликатна к вопросу лишнего веса, и всё же… эти складки на животе меня доканывают!» – ведущая следующей радиостанции вбила последний гвоздь в терпение пассажира.

Казалось, он достиг пика. Цвет его лица напоминал ташкентские помидоры, и я был уверен: он вот-вот взорвётся. Я крепче сжал руль – на случай, если произойдёт что-то непредвиденное.

Впереди показалась остановка, которую перегородил старый, пыхтящий выхлопными газами «ПАЗик».

Радиостанция снова переключилась:

«ЖИР – это эпидемия, и с ней нужно бороться всеми доступными способами!» – визгливо выкрикивал из динамиков очередной голос.

Не дождавшись, пока я припаркуюсь, пассажир дёрнул ручку двери и вывалился наружу. Моя «Хонда» в припадке качнулась.

Я проводил его взглядом: он карабкался по ступенькам автобуса, тяжело дыша. И в этот момент я сгорел от стыда. Мне было неловко. Больно. Я задел его, заставил чувствовать себя униженным.

– Ты добрый поступок сделал, – заметил ангел.

Я не ответил.

Всю жизнь меня учили: если у человека лишний вес – у него проблемы. Смеяться над этим плохо. И вот теперь… лицемерие зашкаливало. Я был готов заорать на ангела, вступиться за этого мужика… И в тот момент, когда я уже набрал в лёгкие воздуха, моя щека вдруг вспыхнула от внезапной пощёчины.

– Какого?..

– Какого, какого?! – передразнил ангел. – Ты чего комедию ломаешь?! Толстяки-читатели уже от тебя отвернулись, всё, баста! Поздняк метаться! Давай-ка я тебе объясню, в чём тут золотое правило…

И он объяснял. Доходчиво объяснял.

Правда не просто колола глаза – она резала по живому. Не мешкая. Не стыдясь. Уверенная рука изрубила моё эго на части. Я чувствовал себя толстенькой рыбкой, попавшей на разделочную доску японского суши-повара. И вот нож заносится для очередного удара…

Глава 8

– Усёк? – небрежно бросил ангел.

Я качнул головой. Нехотя. С грустью… с презрением к лёгкости, с которой он излагал столь простые мысли.

– Так записывай. Я что, по-твоему, магнитофон с функцией повтора? Давай корябай, не жалея чернил.

Я нехотя потянулся за блокнотом и тут на заднем сиденье увидел пропитанную потом спинку. Это был овал, и пах овал соответственно.

На этот раз окно поддалось и со скрипом съехало вниз, вмиг наполнив салон запахами с улицы.

– Что уяснил?

– Что дать бы тебе в рог от лица всех людей, страдающих лишним весом.

– А ну выходи! Потанцуем как следует.

Дверь открылась, ангел вышел на улицу и, как задиристый хулиган, стал манить меня рукой.

– Выходи, борец за лишний вес. Я уделаю тебя так, что родная мать не узнает!

Я устало посмотрел на ангела. Затем перегнулся, закрыл пассажирскую дверь и отъехал.

– Вот ты, значит, как? – ангел материализовался рядом и, потянувшись за рычажком, отодвинул кресло на прежнее место. – Как пришло время отвечать за слова, так дёру дал?

– Знаешь, мне вот кажется, что во мне эмпатии и выдержки больше, чем в тебе.

– Ну да… Ты у нас святой. Ты вообще знаешь, что такое эмпатия? Разбрасываешься словами, а смысла не понимаешь. Я самый эмпатичный ангел, и сейчас я тебе докажу… Бери блокнот.

– Не могу. Я же еду.

– Припаркуйся. Куда ты вечно едешь?

Шумно выдохнув, я встал под знаком «Не парковаться».

– Следи за мыслью. Я не вкладываю в слова «толстый» или «жирдяй» зла. Это вы, люди, решили сунуть в рот кляп под названием «толерантность». Или приличие? Или воспитанность? Или всё это вместе? Или просто желание казаться «славным парнем»? Никто не любит правдорубов – их сжигают на костре. Но проходит время, и о Джордано Бруно вспоминают как о мученике за правое дело. А правое дело там, где есть правда. Так что, когда я называю толстых людей толстыми, я прав. Я не ищу уменьшительно-ласкательные слова, чтобы не задеть мягкотелую душу толстяка. Я говорю, как есть: он толстый. И если мои слова доходят до адресата, его наконец торкает, и весь ворох толерантности слетает… Ты опять не записываешь?!

– Записываю-записываю… – я с виноватым видом пишу, что успел запомнить.

– Тело человека – храм. Если он гадит в него, то я не стану его уважать, раз он себя не уважает. С лишним весом приходят болезни, тело сначала тихо просит, затем шепчет и, наконец, орёт во всё горло: «ХОЗЯИН, МНЕ ПЛОХО!» Но хозяин заедает стресс, закидывая в себя всё новые и новые калории, чтобы на крохотный миг почувствовать себя счастливым.

Я почесал затылок. Было непривычно слышать такие яростные речи от ангела.

– Пойми, чувство стыда – пассивная позиция. Ты молчишь, потому что это социально приемлемый поступок. Так правильно. Так хорошо… Но хорошо для чего? Чтобы не конфликтовать? Но ведь во время конфликта можно достучаться до человека! Пошатнуть его уверенность в том, что «хорошего человека должно быть много». Что это вообще за ерунда? А плохого человека должно быть мало, так?

– Да ладно тебе… – я втянул живот. – Это ведь дело каждого. Хочет – пусть ест, тебе-то какая разница?

– Мне? Я ангел, ты забыл? Я действую методами, которые работают.

Я дописал последние строки и задумался. Это ведь не личный выпад в сторону того пассажира… Нет, это обращение к самому понятию обжираловки – бездумного потребления.

– Допёр наконец?

Покусывая колпачок от ручки, я посмотрел на записи.

– Всё-таки это жестковато.

– А умирать от закупорки сосудов и сердечного приступа – это не жестковато?

– Ладно, меня ты убедил… Посмотрим, убедишь ли остальных.