– То есть уподобишься ему самому, – поддел я воровку, в надежде, что она образумится. Но к моему невольному ужасу она все уже решила.

– Мы должны как-то уесть этого негодяя! Посмотрите, что этот проныра сделал со мной и моей сестрой! С целым королевством! Вы видели, в каком состоянии была моя сестра, когда вы вынули ее из этого сырого каменного мешка?!

– С чего ты взяла, что эти цифры неправильные? Только ради мести первому помощнику ты полезешь в петлю? Хочешь попасть ко мне на плаху? – Мне чудилось, что упоминание моей профессии охладит пыл ненормальной, должны же воры быть осмотрительными и ценить собственную шкуру. На ласка оказалась гораздо отчаяннее чем я предполагал.

Вместо испуга воровка бросилась в наступление.

– Ты мне угрожаешь виселицей? Значит ли, что ты прихвостень Северьяна Пепельного и не на нашей стороне?

Нет, меня это не задело, я просто лишился дара речи, осознав всю пропасть безбашенности и лихачества ласки. Ну конечно же, скользящая тень, самая известная воровка Еоля. Чтобы сдержаться пришлось выдохнуть.

– Ты говоришь ерунду. Я не меньше других ненавижу этого скользкого хорька.

– Эти документы поддельные, если ты считаешь иначе – ты с ним заодно!

– Откуда ты об этом знаешь? Воровкам преподают на улицах Еоля грамоту и счет? – съехидничал я и тут же попался.

– Да уж там лучше преподают, чем во дворце, где не учат ни писать, ни читать! – Это был удар ниже пояса.

– Я не во дворце вырос!

– Значит, должен уметь писать и считать так же, как и я! – ласка чуть ли не прыгала на меня скаля клыки в приступе бешенства. А меня бесило ее упрямство и твердолобость в купе с заносчивостью и хвастовством. Не все в этом мире решается с помощью воровства, иногда самая твердая гарантия – это сталь.

Вот та наука, которой она не владеет. Ведь погибнет же! У меня все внутри сжималось от этой мысли!

В эту секунду моя греза открылась мне с иной стороны, мало кто может меня бесить и задевать за живое так, как она. Это уже не простое желание, это болезнь, острая прогрессирующая.

Между нами вклинились король и Льель, и буквально, растащили нас по углам комнаты. Но мы в пылу спора стремились встретиться в центре и вцепиться друг в друга так, чтобы полетели клочки шерсти.

– Допустим, бумаги и вправду поддельные, как ты это докажешь?

– Выкраду настоящие! Я же воровка! – Я подозревал нечто подобное. При одном упоминании того факта, что она полезет в пасть Северьяна Пепельного у меня холодело на душе. И ведь полезет отчаянная! Это как раз и было то, что восхищало меня в воровке ее безбашенная отвага. И это же свойство пугало меня. Будучи столь неосмотрительной, она легко могла попасть в лапы чудовища.

Я думал недолго.

– Одну я тебя туда не пущу. Если ты уверяешь, что первый советник настолько богат, подпустить тебя к этим деньгам – все равно, что пригласить козла в огород! Ты же воровка! Я с тобой, как свидетель или встретимся возле плахи! – Я во что бы то ни стала должен был защитить ее от самой себя, но гордость почему-то не позволяла выступить ее защитником открыто. Да воровка и не позволит этого, поэтому я должен сделать так, чтобы она ничего не заподозрила.

– Ты будешь ждать меня около нее, пока у тебя борода до земли не отрастет! – Мы вновь устремились навстречу друг другу. Она еще и оговаривается!

Наши лбы со стуком встретились.

В этот момент я готов был самостоятельно придушить ее, не дожидаясь того момента, когда до нее доберется первый советник.

– Ты не понимаешь! Если Северьян застанет тебя с поличным в присутствии свидетелей, ты попадешь ко мне на плаху. Тогда я буду бессилен что-либо сделать, кроме своей работы, так профессионально, как только смогу! – я думал, смогу напугать ее и образумить. Как же я ошибался.

– Тогда, если ты такой профессионал, просто казни его! Судя по цифрам, он много лет обчищает все королевство!

Без доказательств? Я палач, а не убийца. Этой фразой она меня без ножа резала.

Мой брат не выдержал первый, покраснел и потупил взгляд, мое сердце сжалось от тоски. Ему было стыдно за свое бессилие, а мне за свое. Каким же дерьмом, слабым не на что не годным я себя чувствовал. Трусом заставляющим страдать собственного брата. Я посмотрел на свои руки, которые, несмотря на все свое умение владеть мечом, не имели силы изменить этот мир. И могли только не продолжительное время защищать своего родственника, свою кровь, единственного оставшегося в живых. Когда-нибудь наш сговор с Пием раскроют, и он окажется в опасности. И защитить его я не смогу, но у меня есть призрачная надежда, что мне удастся сохранить жизни брату, если я пожертвую собой. Я не смогу противостоять всем этим титулованным ублюдкам и их стражникам, несмотря на свое звание первого клинка государства.

А все потому, что я недостаточно силен, просто слабак.

Мелькнула мысль, что воровка права. Убей я Северьяна Пепельного, и дышать в королевстве стало бы легче. Я бы так и поступил, если бы не был уверен, что место первого советника тут же займет другой титулованный упырь.

Поэтому вздохнув, я объяснил воровке то, что для меня было очевидно.

– Мы-то знаем, что Северьян проворовался. Но как доказать это остальным?

В разговор вмешался брат.

– Если я ни с того ни с сего объявлю первого советника мошенником, вором и грабителем, его прихвостни из дворян могут сказать, что я двинулся рассудком. – Пий Кровавый поправил очки на носу.

– У брата слишком много титулованных родственников, которые могут претендовать на трон. – я вытащил кинжал из ножен и с силой его туда засунул. В глазах воровки я увидел понимание, что предало мне сил и решимости. – Может случиться так, что Северьян решит избавиться от нынешнего короля и посадить на его место любого другого герцога, посговорчивей. Я смогу защитить Пия, выступив против группы людей, но, если будет переворот и мы столкнемся с предательством армии или дворянским ополчением – против взвода вооруженных солдат любой бессилен.

По задумчивому выражению лица ласки я видел, что она что-то замышляет, и даже мог догадаться, что за мысли бродят в ее бедовой голове. Очередная моя проблема.

Возлюбленная, желанная, неистовая и отчаянно смелая греза. С каждой минутой я восхищался ей все больше и больше вместе с тем злился. Что же ты задумала, безумная? Спасти всех нас? Меня, свою сестру, моего брата, забота о котором должна лежать вовсе не на твоих хрупких плечах, до которых мне так отчаянно хочется дотронуться, чтобы еще раз ощутить нежность и гладкость твоей шерстки. Слишком благородна и горда для презренной воровки. И слишком мне дорога, чтобы я позволил тебе пожертвовать собой. Это мой груз, мне его и нести, мне рисковать своей головой, а не тебе. Поэтому, чтобы ты не задумала, моя сладостная греза, я не позволю тебе это сделать.