Катя покачала головой отрицательно, мол, все хорошо. Это было хоть какое-то разнообразие в виде немца, да и то временное – на час-другой.

– Вы прилетели к своему дню рождения? Когда оно у вас? – попыталась Катя разрядить обстановку, глядя на хорошо одетого немца, совсем не вписывающегося в ее небогатый интерьер.

Откинувшись на спинку дивана, Катя поджала под себя ноги и прикрыла глаза. После тяжелого дня в университете ей жутко хотелось спать, обычно этим Катя и занималась после возвращения домой, но сегодня все было иначе. Сегодня в ее квартире обитал иностранец.

– Я могу пересесть на стул, чтобы ты могла лечь.

– Все нормально, – чуть сонным голосом пробормотала Катя.

Ее резко потянуло в сон, и Катя вспомнила, что этой ночью она почти не спала, чтобы успеть сдать две работы курсовых своим однокурсникам в нужный срок. Этим Катя занималась в своей жизни помимо учебы, потому что родители…

А родители давно были заняты своей жизнью, но вскоре, Катя еще не догадывалась, они о ней непременно вспомнят. Вспомнят, чтобы заставить сделать Катю самую ужасную ошибку в своей жизни…

Глава 3

– Ты спрашивала про мой день рождения, прекрасная фройляйн. 3 сентября 1991 года рождения, – произносит незнакомец с прищуром голубых холодных глаз, вновь окидывая тело девушки взглядом.

– Это вы будете на целых восемь лет старше меня, – удивилась Катя, которой ее двадцать лет показались небольшой крупицей.

Значит, ему скоро будет двадцать восемь.

– Думаете, что это много? – прищурился немец, подавшись вперед.

– Я не думаю об этом, – призналась Катя, – хотя девочки с потока, что учатся со мной, мечтают выйти замуж за иностранца, да чтобы постарше был.

– Ты тоже? – снисходительно улыбнулся немец, и эта улыбка не понравилась Кате. Этот вопрос в принципе прозвучал с насмешкой, словно он удивлялся таким желаниям юных девочек.

– И часто вы прилетаете в Россию? – вопросом на вопрос ответила Катя, не посчитав нужным ответить на насмешку.

– Ты будешь смеяться, но я первый раз прилетел в Россию. Здесь у меня друзья, которые родились в Германии, но выросли и переехали сюда.

– И куда нужно смеяться в таком случае? – не без иронии спросила Катя, и такая же улыбка тронула ее губы. Она постаралась отвлечься от той насмешки немца «холодной иронией».

– Это такая стандартная шутка у русских? – нахмурился Нойманн, – просто я по несчастливой случайности летел с общительной русской девушкой, и она тоже сказала что-то вроде… эм… Я сейчас непременно вспомню, Катья.

Немец задумался. Его взгляд был направлен перед собой, а сам Макс очень хотел вспомнить ту сговорчивую девушку в самолете – хотя бы ее очертания, но ничего не получалось. Таким образом он планировал вспомнить хотя бы обрывки их разговора, который по большей мере был непонятен им обоим – ведь она почти не знала немецкий, но все равно упорно пыталась разговорить Макса. К слову, безрезультатно, ведь немец тут же попытался уйти в сон. Вскоре у него это получилось, поэтому рыжая девушка, имени которой он не запомнил из-за ее излишней болтливости, оставила его в покое.

А вот с Катей все было несколько иначе – она понимала его речь почти во всех случаях, и Макс осознал, как ему легко с нею.

«Точно легче, чем было в самолете с той назойливой особой», – подумалось мужчине при очередном взгляде на молчаливую Катю.

– Кажется, она задала такой же вопрос, поэтому я спрашиваю: это стандартная шутка у русских?

Катя вопросительно изогнула бровь. Что он от нее хочет? Девушка не понимала.

– Прошу прощения, если я вас задела. У нас это называется… сарказм, – выдохнула Катя.

За несколько лет совместного обучения с иностранцами Катя успела понять главное: лучше признать вину, чем продолжать спор, ведь это может привести к конфликту. Особенно в случае столкновения людей разных культур.

Катя-то призналась, а вот немцу было интересно другое. Он заинтересовался тем, какой становится девушка на эмоциях… Максу почему-то представилось, как ее щеки заливаются румянцем, а глаза девушки загораются азартным блеском. Может быть, ему просто отчаянно захотелось увидеть ее такой? Странно, ведь к рыжей девушке в самолете он не испытывал такого желания. Наоборот: ему очень хотелось, чтобы она поскорее замолчала.

– Хорошо, фройляйн. Я прощаю тебе это, – шутливо произнес немец, наблюдая в этот момент за Катей.

Макс быстро уловил, как вывести девушку на какие-либо эмоции.

– Ах, прощаете? – не сдержалась Катя, тут же нахмурив брови, – и с каких пор мы перешли на «ты»?

– Катья, ты не следила за ходом нашего разговора? – невинно спрашивает немец, а затем вдруг хлопает по своей коленке, – иди сюда. Я же вижу, что ты хочешь лечь.

Катя совсем перестала понимать, что сейчас происходит. Ее в чем-то обвинили, за что-то простили, а теперь и по коленке хлопают, приглашая к себе. Если бы у Кати мог идти пар из носа, он бы непременно сейчас пошел.

Или немец только этого и добивался?!

А Макс никогда бы не позволил себе этот некрасивый жест. Мимолетный порыв обошелся ему ущербом в размере совести, но загоревшиеся глаза девушки и ее раскрасневшиеся от возмущения щеки он увидел. И его порадовало увиденное.

– Вот еще, – мрачно произнесла Катя, обведя взглядом его расслабленную фигуру и колено, по которому Макс только что хлопнул, – своих женщин так будете зазывать, а я перетерплю как-нибудь.

Катя отвернулась, не замечая заигравшую улыбку на устах немца. Шуточки и предложения у Макса оказываются так себе, а первое впечатление о нем, как о галантном незнакомце, пропадают тут же.

– Я просто предложил тебе прилечь. Не воспринимай, как какое-нибудь унизительное предложение. И у меня нет женщины, Катья.

«Ох, это его Катья, Катья!.. И почему его акцент такой… такой слишком притягательный?», – задалась вопросом Морозова.

И кто бы только знал, как Кате хотелось лечь на родной диван и вытянуться в полный рост, но пришлось отказаться. Она подождет, пока за гостем приедут, а затем отоспится за всю сегодняшнюю ночь, которую она потратила на написание курсовых. Эти курсовые, которые у нее заказывали студенты, ее сильно выручали в материальном плане. В месяц Катя делала порядка десяти курсовых, и она была рада такому заработку.

Катя заметила, как Макс взял декоративную подушку с дивана и положил ее рядом с собой. Она проследила за его руками и взглядом, а взгляд Нойманна был устремлен прямо на девушку. Немец вопросительно выгнул бровь, мол, долго ли еще Катя будет сопротивляться?

– Я сяду на кресло напротив, – махнул он рукой в сторону широкого и добротного кресла, – ты ляжешь. Я вижу, что ты очень устала.

– Не нужно, я все равно не лягу. Боюсь уснуть, – призналась Катя.

Ее, и правда, сильно клонило в сон. Если ее голова коснется подушки, то Катя непременно отрубится. Но немец этого не понимал.

Подушку немец тут же вернул на место и расслабленно откинулся на спинку дивана. Кажется, что ему и не надо было развлечений – Нойманн явно хотел тишины и отдыха.

– Расскажите мне о своей стране, – попросила Катя тихо.

– О Германии? – удивляется Максимилиан, – тогда я боюсь, что мы и к ночи не управимся… И, Катья, я бы очень хотел перейти на «ты».

– Хорошо, Макс.

Она прикрыла глаза и начала слушать необычный акцент и необычного гостя:

– Нет ничего лучше, чем увидеть Германию самой, Катья, но я немного могу тебе поведать…

О том, что она уже была в Германии на производственной практике от вуза, Катя решила умолчать. Она продолжила слушать немецкую речь, но заснула прежде, чем Макс приступил к основному рассказу… Морозова провалилась в сон, словно диван и голос немца стали ее чертовым снотворным.

Звонок в домофон нещадно врывается в сознание Кати резким шумом.

Один глаз, второй глаз… И немного насмешливый голос рядом:

– Я бы открыл, если бы я был хозяином. Вероятно, это приехал мой друг.

И правда: вскоре на пороге Катиной квартиры впервые появляется Эрих Тирбах.

– Здравствуйте, добрая девушка… – улыбается незнакомец, говоря на хорошем русском языке, – меня зовут Эрих, я приехал за этим симпатичным немцем, – кивает он на Макса.

Усмешка трогает губы высокого светлого мужчины, и Катя немного расслабляется. Выглядел он также галантно, как Макс, и отнюдь не бедно. Морозова не знала, кем они являются на самом деле, но одежда их была приличной, взгляд – зорким и цепким, а выглядели оба мужчины спокойными, но в то же время в них обоих чувствовалась какая-то сталь и жесткость. Было бы у Кати побольше времени, она бы точно разгадала их натуру, но это столкновение с людьми другой культуры было слишком кратковременным.

– Здравствуйте, – пробормотала Катя и коротко улыбнулась новому знакомому.

Все-таки слишком много знакомств заставили девушку растеряться на время, а после сна, Катя догадывалась, она и вовсе выглядела сама не своя. Ее русые волосы совсем выбились из косы, за что Кате стало вмиг неудобно. Никогда она еще не встречала гостей в таком виде.

– Я прошу прощения, если мой друг доставил вам какие-либо неудобства. Он не знает русского языка, а такси, которое я вызвал, привезло его совсем не туда. Как оказалось, водитель был новичком и столицу-то совсем не знал.

– Такое бывает, – Катя была рада услышать русскую речь.

В этот момент Катя поняла, как сильно она зависима от русской речи. Такое же ощущение у нее было, когда она прилетела домой в Россию после месячной практики в Германии. Тогда, правда, чувство тоски было еще сильнее.

Гость понял, что Катя не особо настроена на беседы и что двое мужчин в ее тесной квартире немного сковывают девушку. Эрих по своей природе был догадливым человеком и потому по коротким улыбкам и односложным ответам девушки он понял, что Кате неудобно и даже, может быть, немного страшно.

Эрих обратился к молчаливому Максу, который неторопливо разглядывал Катю. Кажется, что в этот момент Нойманн кое-что решил для себя.

Эрих заговорил на немецком:

– Пойдем. Мне кажется, она меня испугалась. Не будем больше заставлять ее нервничать…

– Эрих… – улыбнулся Макс, пытаясь остановить друга, который не знал одну особенность девушки – Катя понимала немецкий. И понимала отлично.

– Макс, я вот давно тебе хочу поведать кое-что, – продолжил Эрих, медленно направляясь к выходу из квартиры, – из своего опыта проживания в России я понял, что русские девушки самые покладистые и нежные девушки в мире. А тебе удалось еще и такую красавицу отыскать, я бы советовал тебе присмотреться к ней… Робкая, а в беде тебя не бросила, видишь? Я удивлен! Это называется добросердечность…

– Эрих, Катья немецкий… – Макс попытался закашлять, чтобы скрыть рвущийся наружу смех. А заодно Макс поторопил друга к выходу, который слишком уж разошелся в комплиментах.

Тем временем Катя и сама из последних сил сдерживалась, чтобы не заплакать от всей комичности ситуации.

– Немецкому и научить можно. Сейчас всему научить можно, – воинственно произнес Эрих, махнув на друга рукой, – эх, золото упускаешь…

Взявшись за ручку входной двери, Эрих повернулся к Кате и нежно улыбнулся. Вот только Катя не позволила ему еще что-либо сказать, ее немецкая и уже заготовленная речь так и рвалась наружу:

– Благодарю вас за все комплименты, Эрих. Мне очень приятно, что вы нашли меня красивой и добросердечной…

По мере того, как лицо Эриха вытягивалось дальше некуда, Катя с вежливой улыбкой продолжала:

– Русские девушки, и правда, очень нежные. Но, увы, покладистость – далеко не мой конек…

Вежливо попрощавшись, Катя захлопнула дверь прямо перед носом Макса и удивленного Эриха. А затем с балкона она проводила взглядом отъезжающий, кто бы сомневался, немецкий автомобиль.