Примерно в это время некий гулящий локоть сшиб со стола кружку с пивом. Послушный гитаре, сосуд притормозил в воздухе, выровнялся и удержал большую часть напитка в границах приличий. Более того, в паре дюймов над полом он совсем остановился и преодолел остаток дистанции легко и плавно, как пушинка. Когда владелец кружки обнаружил ее там и вскрикнул от такого чуда, Дэн уже успел возвратиться в свой мир бескрайних пространств и высоких деревьев, снежных гор и чистых рек, гарцующих единорогов и пикирующих грифонов.

Джерри, бармен, прислал ему пинту. Дэн прервал мелодию, чтобы угоститься, а затем, совсем уже погрузившись в себя, начал другую, на которую положил стихотворение Эдвина Робинсона «Минивер Чиви».

Вскоре он уже и слова пел.

Где-то на середине он заметил, что физиономия у Джерри стала какая-то перепуганная – он даже сделал шаг назад от стойки. А человек прямо перед ним, наоборот, наклонился вперед, прямо-таки сгорбился над своим напитком и испытующе смотрел на него. Дэн отклонился на своем табурете назад, вывернул шею – и сумел разглядеть в руке у клиента небольшой пистолет, наполовину завернутый в носовой платок.

Предотвращать пальбу ему еще никогда не приходилось – интересно, получится ли? Конечно, можно сделать так, чтобы на курок просто не нажали.

Джерри между тем уже медленно поворачивался к кассе.

Пульс в правом запястье забился тяжелее, глубже. Дэн уставился на большую пинтовую кружку, которая покладисто заскользила по барной стойке. Потом перевел взгляд на пустой стул: тот начал аккуратно красться вперед. Любопытно, что некая часть его (Дэна) при этом ощущала себя важной частью и стула, и кружки.

Джерри прозвонил «БАР НА ПЕРЕРЫВЕ» и теперь пересчитывал купюры из кассы. Стул занял позицию непосредственно за сгорбленным стрелком и остановился в ожидании.

Дэн пел себе и пел: замки рушились, драконы парили, войска маршировали в белой дымке вокруг ламп.

Бармен повернулся обратно к клиенту и протянул ему пачку банкнот, которые стремительно исчезли в кармане куртки. Оружие теперь уже полностью спряталось в платке. Предприимчивый посетитель выпрямился и слез с табуретки, не спуская с жертвы ни глаз, ни прицела. Когда он сделал шаг назад и уже начал разворот, стул переступил чуть поточнее, нога мужчина запнулась об него, и ее обладатель полетел на пол, машинально раскинув руки, чтобы спастись от неминуемой гибели.

Дождавшись, когда он растянется на полу, кружка тоже вступила в игру: взмыв с прилавка, она устремилась в сторону лба и встретилась с ним, после чего гость остался простерт, покоен и недвижим. Пистолет, все так же скромно прячась в белом платочке, пролетел через весь пол и скрылся под сценой с гитаристом в углу.

Дэн закончил песню и выпил еще. Джерри уже был рядом с грабителем и извлекал у него из кармана свои деньги. В том конце зала успела собраться небольшая толпа народу.

– Вот это сейчас было странно, – сказали рядом.

Дэн обернулся.

Это оказалась Бетти Льюис, покинувшая свой обычный столик у стены (где она по обыкновению потягивала что-то, отдыхая после концерта) и подошедшая к нему.

– Что было странно?

– Я видела, как стул двигался сам по себе – ну, тот, об который он споткнулся.

– Наверняка его кто-нибудь толкнул.

– Нет.

Теперь Бетти в упор смотрела на него, а не на жанровую сценку на том конце комнаты.

– Все это было… весьма необычно, – сказала она. – Вот и кружка, опять же… Забавные вещи творятся, когда ты играешь. Обычно по мелочи. А иногда это вообще просто… ощущение.

Он улыбнулся.

– Это называется настроение. Я вообще-то великий артист.

Он пробежал пальцами арпеджио.

– Нет, я думаю, все дело в призраках, – рассмеялась она.

Он серьезно кивнул.

– Ага, это как у Чиви. Меня осаждают видения.

– Уже никто не слушает. – Бетти оглянулась по сторонам. – Пойдем, сядем.

– Ну, пошли.

Дэн прислонил гитару к табурету и, взяв пиво, пошел за ее стол.

– Ты много своего пишешь, да? – полюбопытствовала дама, усаживаясь.

– Ага.

– Мне нравится твоя музыка и твой голос. Мы могли бы сделать пару вещей вместе.

– Может, и могли бы, – он пожал плечами. – Если нет возражений против всяких странностей, которые, как ты говоришь, случаются.

– Странности я люблю. – Она протянула руку и потрогала его шевелюру. – Она же настоящая… вот эта прядь?

– Настоящая.

– Я сначала подумала, ты чудак какой-то.

– А сейчас окончательно убедилась?

Она снова захихикала.

– Вроде того. Мне кто-то говорил, ты еще в школе учишься – это правда?

– Учусь.

– А когда закончишь, будешь музыкой заниматься?

Он еще раз пожал плечами.

– Трудно сказать.

– Думаю, у тебя есть будущее. Записывал уже чего-нибудь?

– Не-а.

– А я записывала. Но как-то оно не пошло.

– Жаль это слышать.

– То ли не ко времени пришлось, то ли еще чего. Не знаю, в общем. Но с тобой я бы хотела попробовать… Может, выйдет хороший саунд. Если получится, я знаю одного парня…

– Ты имеешь в виду мой материал?

– Ну да.

Он согласно кивнул.

– Ладно. Когда тут закончится, можем пойти куда-нибудь и попробовать пару песен.

– Я тут живу недалеко. В пешей доступности.

– Ну и отлично.

Он отхлебнул пива и огляделся – как раз вовремя: гость на полу решил пошевелиться. С улицы донеслось завывание сирен. Кто-то спросил:

– Слушайте, а пистолет-то где??

– У меня такое странное чувство, когда я тебя слушаю… – поделилась Бетти. – Как будто у мира малость настройка поплыла.

– Может, и так.

– Как будто ты в нем дырочку проковырял, и на той стороне видно что-то еще… совсем другое.

– Вот если бы большую проковырять – такую, чтобы можно было пройти насквозь.

– Ты говоришь, совсем как мой бывший муж.

– Тоже музыкант?

– Нет. Физик. Но любил поэзию.

– И что с ним стало?

– Уехал в Калифорнию, в коммуну. Искусства, ремесла… цветочки всякие сажает.

– Просто взял и свалил? Или тебя тоже звал?

– Звал. Но я как-то не сильно люблю, когда туфли в навозе. Особенно в свином.

– Да уж, – задумчиво покивал Дэн. – Если удастся когда-нибудь насквозь пройти, надо будет под ноги смотреть.

Перед баром, слепяще вращая мигалкой, затормозила полицейская машина. Сирена заткнулась. Дэн неторопливо допил стакан – тем временем кто-то как раз нашел пистолет.

– А мы неплохо будем смотреться на обложке диска, – заметила Бетти. – Особенно с этой твоей прядью. Может, мне тоже стоит… Хотя нет.

Пострадавшего от встречи с кружкой грабителя увели. Хлопнули двери машины. Сполохи наконец-то прекратились.

– Мне пора пойти, попеть, – сказал Дэн, вставая. – Или сейчас твоя очередь?

Она посмотрела на часы.

– Нет, ты заканчивай. А я посижу, послушаю.

Дэн взобрался на сцену и взял в руки гитару.

Дымные столбы начали лениво завиваться в двойную спираль.

Глава шестая

Гигантская механическая птица высадила Марка Мараксона на вершине холма.

Он закатал мягкий зеленый рукав куртки и нажал несколько кнопок на широком браслете, который носил на левом запястье. Птица снова снялась с земли и стала плавно набирать высоту. Марк управлял ее движениями и наблюдал за округой ее глазами: в центре украшения располагался маленький экран.

Дорога впереди была чиста. Он накинул на плечи рюкзак и зашагал вниз со склона, потом через лес и, наконец, вышел на тропу, которая бежала уже по более открытой местности. Птица казалась отсюда крошечной точкой, неотступно кружившей в небе.

Марк держался возделанных полей, но домов избегал – пока не завидел отцовский хутор: свой возвратный маршрут он спланировал с особой тщательностью.

Сарай стоял в целости и сохранности. Рюкзак он припрятал там, а сам двинулся к дому.

Внутри царил полный беспорядок – таким он свое жилище еще никогда не видел.

– Есть кто? – Марк захлопнул за собой дверь. – Эй? Здрасьте!

Ему никто не ответил.

Марк обошел весь дом, но никого не встретил. Повсюду толстым слоем лежала пыль. Маракас, понятное дело, мог быть просто в поле… ну, или еще какими делами по усадьбе занимался, но Мелани-то всегда сидела дома. Марк выбежал вон, проверил сараи, овины, поля – даже до канала дошел.

Никого.

Вернувшись в дом, он поискал себе еды на обед. Кладовка стояла пустая, так что он подкрепился из собственных припасов. Но прежде помудрил со своим наручным пультом, и точка в небе, перестав кружить, целенаправленно заскользила на юг.

Марк поел, но на душе у него все равно было неспокойно.

Надо бы хоть в доме прибраться, что ли… Прибравшись, он пошел к себе в сарай и занялся доводкой узла, который принес с собой.

Время было уже под вечер – сборку он уже давно закончил, – когда снаружи загромыхала телега. Марк покинул прибранный дом и вышел ждать на крыльцо.

Вскоре к конюшне подъехал Маракас, спешился и стал распрягаться.

– Здорово, пап! – Марк незаметно подошел и включился в работу.

Маракас подскочил как ошпаренный и воззрился на него. Физиономия его оставалась пустой… слишком долго. На целую секунду дольше нужного. За эту секунду Марк успел сообразить, что так напрягает его в отцовской манере двигаться – да и в общей тормознутости, раз уж на то пошло.

Родитель был пьян, и не сказать, чтобы слегка.

– Марк! – воскликнул наконец он, просияв узнаванием и даже пытаясь сделать маленький шаг вперед, к сыну. – Тебя же тут не было… больше года не было. Да все полтора не было… Даже два! Чо… чо случилось, а? Ты где пропадал?!

– Долгая история, па. Давай-ка я тебе помогу.

Он сам распряг пару, отвел лошадей в стойла, выскреб как следует и задал корму. Все это время он рассказывал.

– …в общем, когда они уничтожили мою повозку, мне пришлось уйти. Потому что я испугался. Ну, и ушел. На юг.

Он задвинул засов на двери конюшни.

Солнце как раз спрятало последний краешек за горизонт.

– Но тебя не было так долго, Марк… Ты нам ни словечка за все время не послал. Никакой весточки…

– Не мог я, па. А… как мама?

Маракас не ответил и даже глаза отвел. Потом ткнул пальцем в сторону их маленького сада.

– Там она, – пробормотал он после долгого молчания.

Марк тоже не посмел заговорить сразу.

– Как это случилось? – вымолвил он наконец.

– Во сне. Совсем не плохо для нее. Идем, я тебе покажу.

Они вышли и зашагали к яблоням. Под одной из самых старых виднелась маленькая, обложенная камнями могила, почти спрятанная в тенях и сплетеньях корней.

Марк остановился, не доходя до нее, и повесил голову.

– Мой… уход, – сказал он. – Это же никак не связано с… правда?

– Что ты, сынок. Конечно же, нет. – Маракас положил ему руку на плечо.

– Никогда ведь по-настоящему не ценишь… – пробормотал Марк. – Пока не потеряешь навсегда.

– Я знаю.

– Значит, вот почему тут все не так, как раньше?

– Да. Ни от кого не секрет, что я заливаю за воротник. Не до дома стало как-то… Не до хозяйства…

Марк кивнул и, проглотив ком в горле, опустился на колено, потрогал камень.

– Теперь, когда ты вернулся, – несмело сказал Маракас, – мы могли бы заправлять тут всем вместе.

– Не могу, отец.

– В деревне у них теперь другой кузнец. Совсем новый парень.

– Туда я тоже возвращаться не собираюсь.

– Так что же ты станешь делать?

– Кое-что новое, совсем другое. Это тоже долгая история. Мама…

Тут у него перехватило горло, и Марк надолго замолчал.

Тишину прервал Маракас: