Обидно вышло, что Чара свою задачу завалил. Пока что, получается, и сообщить Ивлеву особо нечего. Нет, точно не стоит сейчас его тревожить, надо дождаться информации по Дружининой… А то он же обязательно спросит, когда про Регину сообщишь, а что по Дружининой? И что ему говорить, что его кадр просохатил слежку? А если он кому еще скажет, тому же Захарову? Не для того он репутацию в организации нарабатывает, чтобы ее на таких вот поворотах под откос спускать…

***

К девяти утра был уже в главном здании КГБ. Соловьева не узнал, он ко мне сам подошел. Провел в кабинет Румянцева.

– А где сам Олег Петрович? – решил полюбопытствовать у него, – говорил, что пару дней еще будет в городе…

– Уже все не так, – уклончиво ответил офицер, – значит так, товарищ Ивлев. Мне поставлена задача исправить ранее допущенную ошибку.

– Какую же? – спросил добродушно я.

– В вашем деле отсутствует обязательство о сотрудничестве. Непорядок.

Я удивленно посмотрел на него. Ну почему время от времени ко мне подходят с тем же самым, давно решенным, казалось бы, вопросом? Румянцев куда-то подевался, и вот началось. Кот из дома, мыши в пляс…

– А почему бы вам, товарищ старший лейтенант, не задать этот вопрос майору Румянцеву? Может, он бы вам сразу и разъяснил, что никакой ошибки вовсе и нет.

– Нет такой необходимости. У меня приказ от офицера повыше Румянцева.

– Ну, в таком случае, ответ – нет.

– Не будете, значит, подписывать? – прищурившись, посмотрел на меня офицер.

– Не буду.

– А почему?

Хотелось, очень хотелось ответить ему в стиле Булгакова – просто потому что не хочу, но удержался. Булгаков в этом здании далеко не самый популярный автор…

– Я кандидат в члены КПСС. Работаю в Кремле. Скоро буду членом партии. Считаю, что мой патриотизм и польза для родины доказываются моей деятельностью. Какие еще обязательства о сотрудничестве? Я и так делаю много для Комитета.

– Так если вы и так сотрудничаете, то в чем проблема?

Вздохнув, посмотрел на Соловьева. Потом сказал:

– Моя позиция по данному вопросу точно не изменится.

– Тогда мне поручено вас проинформировать, что ни о какой поездке на Кубу не может быть и речи. Как, кстати, и о половине ставки в НИИ, которую вы сейчас занимаете…

Вообще не задумываясь, я равнодушно пожал плечами:

– Ну нет, так нет. С НИИ вы меня сами уволите, или мне где-то там заявление подавать?

Очень недовольный такой моей реакцией Соловьев, у него аж лицо покраснело, немного замялся. Я так понял, он и сам не знал ответа на этот вопрос, а признаваться не хотелось. Наконец, он выдавил из себя:

– Я вас по этому вопросу отдельно проинформирую…

– Да, и насколько я понимаю, мне можно с лекциями у вас больше не утруждаться? Раз я без этого согласия на сотрудничество с вами теперь сотрудничать никак не могу?

И опять старлей откровенно подвис. Глаза стали совсем беспомощными, как у ребенка, у которого учитель спрашивает на уроке то, о чем он понятия не имеет. Захотелось его погладить по голове и сказать – ну-ну, не переживай ты так! Но нет, этот ребенок официально давно вырос, так что нечего, дедушка Ивлев, ручонки свои тут распускать…

Немного собравшись с мыслями, он сказал:

– И по этому поводу я тоже дам указания позже…

На этом наша странно протекающая беседа и завершилась. Он молча проводил меня до выхода. Вахтенный дружески кивнул мне, когда я выходил из здания на глазах у доставившего меня Соловьева. Ну вот, я тут уже прижился, а меня вдруг решили выгнать на улицу.

А в целом не все так и страшно. По поводу НИИ вот вообще не переживал. Не так и важны эти деньги за полставки, если я регулярно забываю за ними вообще в кассу прийти… А вот по Кубе было обидно. Не могло все это произойти до того, как я Галие пообещал. Неудобно перед женой. Она привыкла рассчитывать на то, что мое слово кремень. А сейчас же все иначе, чем при рынке – многие вещи просто не купить, чтобы жену порадовать… Хотя… А почему я решил, что мне не удастся купить путевку на Кубу? Может, сначала стоит того же Сатчана хотя бы спросить? Он прожженный жук, если есть такая возможность, то все мне сразу и разъяснит… И как ей воспользоваться, и кому сколько заплатить.

Лишь бы, не разобравшись, что я не со зла ничего не хочу подписывать, не начали в КГБ чепуху пороть. Всякие там списки невыездных они же составляют. А то обидно будет приобрести эти путевки, а потом от них разрешения на выезд не получить. Могут жизнь и по другим направлениям подпортить, если вдруг захочется. Ну, скажем, помешать меня принять в КПСС вряд ли решатся, едва узнают, кто за меня поручителями выступил. А вот по дальнейшей карьере после окончания вуза подгадить могут. Хотя… Думаю, вмешательство на уровне Межуева или Захарова их заставит немедленно сдать назад. Еще никогда для меня не звучали так приятно слова – «Партия – наш рулевой». Главное, держаться обоих… И дай бог им здоровья!

Вот… надо запомнить это ощущение защищенности и комфорта, которое я испытал, подумав о том, как видные деятели КПСС могут прогнуть под себя КГБ при необходимости в моих интересах. Пригодится припомнить на очередной лекции по линии «Знания» по Компартии и ее роли в Советском Союзе, чтобы мои слова звучали предельно искренне.

Так, а по Кубе сейчас к Сатчану с вопросами идти, или все же дождаться возвращения Румянцева из отпуска? Может, это всего лишь недоразумение, которое Олег Петрович тут же разрулит? Хотя… Что там сказал старлей… Что-то про то, что решение по этой подписке дело рук офицера, что выше в иерархии, чем Румянцев. Это плохо. Ладно, все же наведу справки и у Сатчана пока что. Но без спешки, при очередной встрече.

Так, в сторону пока КГБ… Что я там еще планировал-то до вечера сделать? Ага, хотел друзей расспросить, не интересовалась ли мной в последнее время Света Костенко… Пока Мещеряков по Регине и Дружининой работает, займусь этим направлением.

***

Москва, Лубянка

Старший лейтенант поднялся на два этажа и постучал в кабинет полковника Третьякова. Услышав «Заходите», вошел внутрь.

– Ну что, был этот деятель? Подписал? – спросил его полковник.

– Никак нет. Отказался.

– Про Кубу и полставки предупредил?

– Не подействовало.

– Причина? Как обосновал?

– Туманно. Говорит, его патриотизм и польза для страны доказываются его деятельностью. И что он скоро станет членом КПСС. Вот. Да, и пригрозил, что больше не будет у нас лекции читать.

– Так, значит, в отказ пошел. – нахмурившись, сказал полковник. – Ну ничего, мы и не таких обламывали. Как же, станет он членом КПСС, если мы будем против. Нам таких скользких товарищей в рядах партии Ленина не надо, правда же, Соловьев?

– Так точно, товарищ полковник!

– Значит, тащи мне все материалы по прослушке его квартиры. Будем разбираться, и что он за человек, и какие там беседы ведет со своими гостями. А то лекции он нам не будет читать, понимаешь! Вот уж угроза так угроза!

Выйдя из кабинета выполнять поручение, старший лейтенант задумался. Ивлев ему уже не нравился. Одна из приятных вещей в работе в КГБ – наблюдать, как легко гражданские прогибаются под давлением. А этот не то что не прогнулся, а вел себя так безмятежно в кабинете КГБ, словно сидит дома в халате и тапочках… И смысл указания полковника прекрасно понял – тот будет искать компромат на Ивлева, чтобы испортить ему жизнь. Но все же – не слишком резкий переход от лектора для КГБ до потенциального диссидента, или кем там Третьяков его задумал выставить? Впрочем, он тут же стряхнул с себя сомнения – полковнику виднее. А его дело маленькое – помогать ему, выполняя его поручения.

***

Приехал в общагу, зная, что наши стройотрядовцы еще не перешли на полную смену на стройке. Планируют это сделать со следующей недели, чтобы как следует отойти после экзаменационной сессии, а пока работают, как и раньше, после трех. Сразу наткнулся, еще в коридоре, на Семена Давыдова.

– Привет! Кто из наших сейчас еще есть?

– Да Женя Булатов в комнате. Кукояка уже уехал, с девчонкой встречается. А кто конкретно тебе нужен?

– Да вот вы вдвоем с Женей мне как раз и сгодитесь.

Вошли с ним в комнату, Булатов сосредоточенно бутеры нарезал. Не совсем студенческие, если честно. Вернее, даже можно сказать, что совсем не студенческие. Сомневаюсь, что во многих других комнатах общаги на толстый ломоть хлеба способны положить и кусок сыра, и кусок колбасы. Анекдот про студента в столовой, просящего одну сосиску и четыре вилки не зря придумали. Но что есть, то есть – ребята на наших объектах зарабатывали честно столько, сколько не снилось и некоторым генералам. Уж их-то студенческую жизнь я точно изменил к лучшему…

– Принес вам палочку колбаски на обед, но вижу, что вы и так справляетесь, – пожал я его руку и выложил палку сырокопчёной на стол.

– Ну так у меня докторская, а у тебя дефицит… Пригодится все в студенческом котле, спасибо! Садись, сейчас и на тебя бутербродов нарежем!

– Спасибо!

Чай уже был заварен, так что сели чаевничать. Ребята в двух словах рассказали, что у них все по-прежнему, морально готовятся пахать на стройке полный день.

– Тяжело, но двойная оплата того стоит, – подвел итог Семен.

Рассказал про своих малых. Плавно подвел дело к моему вопросу.

– Ребята, только сугубо между нами тремя, никому больше ни слова…

– Не вопрос, говори, – сказал Женя.

– Светка Костенко ничего в последние недели про меня не спрашивала? В особенности работой моей не интересовалась?

– А что такое?

– Опять же, между нами, анонимка на меня пришла в Верховный Совет. Пытаюсь понять, кому обязан…

– Ну, мыслишь ты правильно… – медленно кивнул Булатов, нахмурив лоб, – Светка на такое способна. Завистливая девчонка. И дышит она к тебе неровно. Но какого-то интереса в последнее время она к тебе не проявляла… Но это если, конечно, Семен что-то такое не заметил.

– Не-а, не было ничего такого, – помотал головой Семен. – Но мы аккуратно еще ребят поспрашиваем, если что всплывет, то тебе сообщим.

Посидел у ребят еще немного, и поехал домой. Да уж, со Светкой, вполне возможно, я ошибся. Она же студентка, а не матерый шпион из ЦРУ, так что, задумав такую гадость в мой адрес, должна была предварительно навести у кого-нибудь справки – работаю ли я вообще еще в Верховном Совете? А то смысл туда что-то посылать, если уже нет. А для таких вопросов только те, кто там работают, и подходят. Надеюсь, хоть Мещеряков меня чем-нибудь порадует.

***

Вечером, как и договаривались с женой, поехал к дому Шадриных через булочную. Зная Викторию Францевну, к чаю у них явно все будет, но нехорошо ведь с пустыми руками в гости идти. Да еще и с просьбой вообще-то.

Сначала хотел взять тортик, но, зайдя в магазин, был буквально сражен ароматом «Московских» плюшек. Лежат на стеллаже у прилавка, румяные, изумительно пахнущие, с пылу с жару, из запеченного сахара корочка на них такая красивая… Аж слюнки сразу потекли. И не у меня одного. Очередь уже выстроилась.

Вот как это возможно! Ведь самая обычная булочка. Просто сделали завиток, посыпали сахаром и запекли. Но ведь глаз не оторвать. Лучше любого торта. Набрал к столу их, порадовавшись, что еще даже теплые. Взял еще шоколадных конфет в другом отделе, чтоб угощение посолидней выглядело. Хотя, если честно, мне бы к плюшкам для полного счастья обычного молока хватило. Но идем не домой, так что придется соответствовать.

Подойдя к дому Шадриных, увидел жену. Прибежала раньше меня.

– Давно ждешь? – поинтересовался, приобняв ее и чмокнув в щеку.

– Да пару минут всего. Только подошла, – ответила Галия. Взял ее под руку и направились к подъезду.

– Чуть пораньше сегодня с работы отпустили, очень быстро доехала. Домой тоже успела позвонить, там все хорошо у наших, – начала рассказывать жена. – Булочками пахнет, – вдруг принюхалась она.

– Угадала, – подмигнул я Галие, и мы пошли к Шадриным.