Я не стала разубеждать его в том, что ему стоит сделать себе харакири по поводу всего произошедшего, с удовлетворённой ухмылкой отметив нехилый кровоподтёк у него на скуле. Пусть помучается – может, в следующий раз ему не захочется себя грузить тем, что я есть на самом деле и как с этим бороться. Спасение плохих девочек дело рук самих плохих девочек, а не хороших мальчиков – в этом я свято уверена. Если, конечно, для меня есть что-то святое в этом мире.

Я валялась на диване, смотрела какую-то мозговыносящую муть и пила коктейльчик. Третий – по тому же самому рецепту. Если второй ещё напрягал своей неохлаждённостью, то третий прекрасно пошёл и безо льда. По мере того, как мне хорошело, из головы испарялись все мысли кроме вполне определённых. Какого хрена Мелехов страдает высокой моралью там, на кухне, когда должен наслаждаться её отсутствием на мне?!

Напомнив себе о том, что я оставила его там мучиться в назидание, я потащилась в душ, искренне надеясь на то, что когда выйду из него, Никитка уже будет готов. Смотрю в зеркало, разглядывая синяки на плечах, и мысленно вспоминаю своего бойфренда последними словами. Потом перехожу от ругательств в пустоту к водным процедурам.

На периферии сознания снова возникает образ Шмелёва: настолько реальный, насколько это возможно в принципе. Я стою в душевой кабине, подставляя лицо упругим струям горячей воды и представляю, что мы могли бы делать здесь вдвоём.

Ну вот какого хуя у него такая запоминающая внешность?!

Рука автоматически скользит между ног – впрочем, сейчас мне особо и помогать себе не приходится – я уже все мокрая. Мне хватает всего пары минут под затягивающим взглядом тёмно-синих глаз гребаного брюнета с голливудской внешностью – это кажется почти реальным. Когда я представляю, как он резко разворачивает меня лицом к стене и берёт – без предупреждения, без подготовки, проникая на всю длину резкими, глубокими толчками, и как я ору от боли и от наслаждения, от этого ощущения его во мне, низ живота сводит сладкими судорогами. Содрогаясь, я бессильно цепляюсь пальцами за стену и сползаю на пол душевой кабины. Через несколько минут блаженной прострации ловлю себя на мысли, что фига с два я буду ждать назначенного дня встречи. Импровизация – это наше все. Завтра же поеду к нему в офис.

Выходя из душевой кабины, я едва держусь на ногах – во-первых, коктейль оправдывает ожидаемый эффект, во-вторых, такого оргазма я не ловила уже давно. И это только при ментальном, так сказать, участии Шмелёва. Что же в реальности-то будет?

Усмехаясь, я заворачиваюсь в полотенце, выползаю в спальню, где падаю на кровать поверх покрывала и закрываю глаза. Я чётко знаю, что мне надо разобрать постель, лечь под одеяло, но меня так выносит и настолько хорошо – в этом нереальном мире, что шевелиться нет ни малейшего желания.

Слышу шаги – в спальне нарисовался Никитка. Именно он делает всё то, что мне так лень – осторожно стягивает покрывало с одной стороны кровати, укладывая меня в постель и закутывая в одеяло.

Я приоткрываю один глаз и гордо заявляю:

– А я не сплю!

Мне кажется, что даже в темноте я вижу, как он краснеет.

– Думал, что так просто отделаешься, да?! – с трудом удерживаюсь от смеха.

– Пошла ты, – он поворачивается, чтобы уйти, но я успеваю схватить его за руку.

– Может, хватит уже?

Никита на мгновение замирает, и этих мгновений нерешительности ему хватает для того, чтобы понять, что эта битва им давно уже проиграна.

– Иди сюда, – я тяну его на себя, обнимаю, прижимая к себе и впитывая каждой клеточкой прикосновение ткани его рубашки к моему обнажённому телу. Кинестетик во мне цветёт буйным цветом – я из тех, кто возбуждается даже на щётку для чистки обуви, если её правильно применить. Сквозь тонкую рубашку впитываю его тепло, гладкий хлопок легко скользит по моим напряжённым соскам, и я выгибаюсь всем телом.

Никита слегка отстраняется и смотрит на меня так, будто он приговорённый, за которым осталось последнее слово.

– Прости меня…

Я перебиваю его до того, как он произнесёт моё имя.

– Заткнись и трахни меня.

После нашего с Олегом экстрима, состоявшегося прошлой ночью, ощущения могли бы быть не из приятных, но, учитывая тот факт, что Никитка знает меня как скрипач свою скрипку, я вспоминаю об этом уже после того, как меня тащат в душ на руках.

Позже, когда мы вместе засыпаем после ещё одного раунда в ванной, он обнимает меня и прижимает к себе. Как будто чувствует, что сейчас один из тех редких моментов, когда мне это жизненно необходимо.

Глава 5

Диана

Секретарь Шмелёва поднимает голову, когда я захожу в приёмную. Выдерживаю паузу – ровно настолько, чтобы поздороваться с ней в унисон. Один из классических приёмов, обычно работает безотказно.

После произнесённого хором «Добрый день!» мы одновременно улыбнулись друг другу. Всё шло по классической схеме.

Олеся симпатичная – более чем, но без перехода в классическую секретаршу-подстилку, как я и предполагала. Никакой наигранной манерности, ухоженное личико, минимум косметики, тонкие черты лица, шатенка – сразу видно, что цвет волос натуральный, глаза миндалевидные, тёмные. Предполагаю, что когда она встанет, окажется чуть выше среднего роста, с хорошей фигуркой, юбка будет чуть ниже колен, а каблук не выше пяти сантиметров. По глазам читается: не стерва. Тем интереснее.

Самое главное, чтобы она оказалась человеком, который может пригодиться. А нужен мне сейчас тот, кто может дать стартовую информацию о Шмелёве.

– Астахова Диана Дмитриевна, – представляюсь я, – а вы, наверное, Олеся?

Она тут же меняется в лице: сразу видно, эмоций скрывать не научилась. Потому что ждала не меня, а моего папочку лично.

– У вашего отца встреча с Андреем Николаевичем…

Сколько ей лет? Двадцать? Двадцать один? Моя ровесница? Из семьи, где хватает исключительно на хлеб с сыроу из Магнитоу, явно. Вот, подрабатывает, семье старается помочь.

Не суетись, девочка.

До обеда четыре с половиной минуты: расслабься и получай удовольствие.

– Именно поэтому я здесь. У моего отца случился форс-мажор прямо перед выездом к вам. – Ради такого я даже напялила деловой костюм, хотя чувствую себя в нем, как корова с седлом. Отстой.– Поскольку я работаю с ним, он попросил меня приехать и передать эти документы Андрею Николаевичу. Лично в руки.

Показываю запечатанный конверт, набитый черновиками со всякой хренью. Мой стол по жизни завален бумагами формата А4 – и только в редком случае это что-то пристойное вроде написанного на заказ курсовика. Надо же было создать видимость документов. С одной стороны, вариант с документами и форс-мажором ну такое себе, с другой – для нее покатит.

Она открывает было свой прелестный ротик, но я снова перехватываю инициативу.

– Встреча назначена не мне, но, –  я делаю акцент на слове «но», –  я думаю, что Андрей Николаевич меня примет и уделит мне пару минут. Если он не занят, разумеется. Узнаете?

Я очаровательно улыбаюсь ей, и секретарша тут же снимает трубку.

На самом деле я уверена, что примет – как минимум, из любопытства, на это и расчет. Я бы многое отдала за то, чтобы посмотреть на его физиономию в тот момент, когда Олеся произносит слова о том, что к нему пришла Астахова Диана Дмитриевна вместо отца.

Девушка кладёт трубку и смотрит на меня. Удивлённо, как будто не понимает, что происходит.

Я смотрю на неё, и только после того, как она произносит:

– Простите, но Андрей Николаевич вас принять не готов. Я позвоню секретарю вашего отца, мы можем перенести встречу, а документы можете оставить мне. Я передам их в том же самом виде, – ловлю себя на том, что у меня отвисает челюсть. Судя по тому, каким взглядом Олеся меня дырявит, за выражение моего лица в тот момент можно было брать бабки.

Что самое паршивое в элементе неожиданности – так это то, что пока с ним справишься, инициатива уже в руках у оппонента. Ладно, хрен с ним.

Как бы там ни было, я уже сделала шаг, и пятиться назад не собиралась. Наплевать, что готовилась я совершенно к другому.

Я сделала вид, что кладу документы на стойку, и, когда Олеся расслабилась, с напором с недельку помиравшего от жажды носорога ломанулась на водопой, то есть в кабинет. Олеся ойкнула, но я уже рванула дверь на себя. Вместо исходного положения на ресепшене, конверт с хламом занял положение на уровне моей груди: я прикрылась им как щитом.

– Андрей Николаевич, простите… –  доносится из-за спины.

– Ничего. Иди на обед, Олеся.

Он даже не оборачивается, хотя сейчас стоит у окна и смотрит в него. Сцепив руки за спиной, в позе превосходящего всех Вселенского лидера. Ну о-ч-чень похоже на отца, что вкупе с его попыткой выставить меня из офиса взрывается в голове искрами ярости.

За моей спиной закрывается дверь. Тихо-тихо, легкий щелчок замка отрезает нас ото всех остальных.

У Шмелёва просторный кабинет, обставленный качественной офисной мебелью – но – без излишеств. Я уловила это краем глаза, и где-то в подсознании прочно засела мысль о том, что этот парень во всём знает меру. Секретарь без излишеств, рабочий кабинет – без излишеств. Это единственное, что я успела отметить про себя до того, как он повернулся, и наши взгляды встретились. С какой-то радости у меня опять закружилась голова. При всём при том, что я была абсолютно трезвой.

– Здравствуйте, Диана Дмитриевна.

Мне только показалось, или в его голосе звучала явная издёвка?!

Он смотрел на меня совершенно спокойно, и по его глазам я не могла прочесть ни его отношения к моему визиту, ни его отношения ко мне: ничего. Стопроцентный барьер, уверенность в себе и… и чем больше я смотрела на него, тем больше понимала, что столкнулась с мужиком, невероятно напоминающим моего отца в плане умения опустить меня по полной программе и оставить за собой первый ход и последнее слово.

Разве что Шмелёв был моложе. Привлекательнее. И его я хотела.

Да мать твою, что со мной!

Я улыбнулась и шагнула к нему. Хочет сохранить неповторимый колорит нашей с ним первой встречи? Да запросто.

– Привет, Андрей.

Он не изменился в лице и на мгновение я засомневалась – а он вообще пробовал эмоции проявлять когда-либо? В руках я всё ещё сжимала этот клятый конверт с якобы документами, и мне вдруг показалось, что я прячусь за этой кипой никому не нужных бумаг. Защитный барьер – с точки зрения психологии.

В жизни ни от кого не пряталась, так какого…

Со мной творилась какая-то херня, и мне это совершенно не нравилось.

– Расскажете, зачем вы здесь? –  Шмелев подошел к столу и опустился в кресло, сесть мне так и не предложил.  –  Потому как я теряюсь в догадках.

Снова сарказм, но от этого его голос менее сексуальным не становился. Вот теперь я разозлилась по-настоящему: на него, за то что провоцировал меня на подобное поведение, на себя – за то, что в его присутствии веду себя как последняя лохушка.

Цель визита? Сейчас я тебе назову цель визита. Ещё как назову.

Я демонстративно швырнула конверт ему на стол, перегнулась через бумаги, отодвигая в сторону его ноутбук, и поцеловала в губы. На этом моё сознание повело, как будто пол ушёл из-под ног, а вместо его кабинета мы оказались вдвоём вне пространства и времени. Такое уже где-то было, да?..

Кажется, уже одно его присутствие действовало на меня похлеще травы с алкоголем вместе взятых. Он не стал меня отталкивать, но на этот раз я не уловила даже малейшего замешательства с его стороны – Шмелёв просто отвечал на мой поцелуй, не предпринимая ни малейшей попытки ни остановить меня, ни перевести это в нечто большее.

Бля, о чём я всё-таки думаю, а?! Секса в кабинете у меня еще не было, и… всё закончилось столь же внезапно, как и в прошлый раз. Просто вместо его губ мои губы поймали холодный воздух, и, благодаря этому, я чуть не растянулась прямо поперёк его стола. Шмелёв откинулся на спинку кресла и под его взглядом я снова почувствовала себя ну очень некомофортно, гораздо более некомфортно, чем в тот самый первый раз на крыльце ресторана. Может, мой папочка давал ему тайные уроки?