Он водил пальцем по экрану, показывая фотографию за фотографией. Коннор посмотрел на изображение девушки. Она ничком лежала на полу комнаты. Казалось, она плавает в большой луже крови. На следующем кадре девушка была перевернута, глаза распахнуты, а лицо залито кровью. Красный еще сильнее подчеркивал бирюзовый оттенок ее радужки. Совсем недавно Коннор видел такие глаза. Такие же синие. Такие же глубокие. Такие же мертвые. На следующем снимке девушка, уже чистая, лежала на носилках.

Коннор отвел взгляд от мобильного.

– Вам не стоило этого делать. Полагаю, что снимки находятся под грифом «секретно». Не нужно сидеть здесь и ожидать, что я подвергну риску жизнь своей пациентки, пожалев девушку, для которой уже ничего не могу сделать. Лия Сомоса лишь чудом жива. Ее просто вовремя обнаружил зять. Я не допущу, чтобы ее жизни вновь угрожала опасность.

– Она перерезала себе вены, да? Похоже, ваша пациентка очень любит кровь и лезвия.

– Я не намерен ничего вам об этом рассказывать. Хочу напомнить…

– Врачебная тайна. Не волнуйтесь. Тео Ален уже рассказал нам, что нашел ее в ванной своего дома.

– Ну если вы в курсе, тогда не задавайте мне вопросов. – В голосе Коннора проскользнули нотки агрессии.

– Эта женщина находится под подозрением в убийстве. Я собираюсь допросить ее, и вы не сможете мне помешать. Я это знаю. Вы это знаете. Давайте не будем терять время.

– Да, я не в силах вам помешать. Но когда придет время, я смогу составить отчет, определяющий вашу несостоятельность. Тем самым будет доказана неправомерность ваших действий. Полагаю, вы не захотите, чтобы тень нарушения основных прав человека, в отношении которого ведется расследование, омрачала ваши действия.

– Никакого нарушения не будет. Она может вызвать адвоката и хранить молчание. Или нет, это уж как ей заблагорассудится.

– Она психически больна. И пока мы не поставим диагноз, не будем знать, в какой степени защищено ее право на эффективную защиту.

– Мне нужно найти убийцу. Я здесь не для того, чтобы защищать права живых.

– В этом я не сомневаюсь. Однако в данный момент я обязан обеспечить физическую неприкосновенность своей пациентки. Ее госпитализировали всего четыре дня назад. Полагаю, для всех будет лучше, если мы достигнем взаимопонимания. Я абсолютно убежден в том, что моя пациентка сейчас не в состоянии давать показания. Но если хотите, инспектор, я обещаю позвонить вам, как только она будет в состоянии. Дайте мне несколько дней. Я хочу убедиться, что она может говорить с гарантией, что все сказанное не причинит ей вреда. И прежде всего это может быть полезно вам, ребята.

Полицейский в недоумении посмотрел на него. Он знал: выход, который предлагает врач, наиболее удобен для них обоих, хотя и не мог не чувствовать себя обманутым, как простофиля перед наперсточником. Он не привык, чтобы ему указывали время, но понял, что доктор не оставил ему возможности для маневра.

– Что ж, тогда делайте свое дело побыстрее, чтобы я мог приступить к своему, – наконец согласился он. – Оставлю вам свою визитку. Держите меня в курсе.

– Вы знаете, где меня найти.

Несколько мгновений они стояли и смотрели друг на друга. А после полицейский наконец махнул рукой на прощание и вышел.

Только когда дверь полностью закрылась, Коннор позволил себе перевернуть папку, открыть ее и сунуть внутрь визитку.

Кровь

Когда мы были детьми, тетя Амалия рассказывала нам на ночь сказки. Мы с Сарой сворачивались калачиком в своих кроватях и с упоением слушали.

Все ее истории не подходили для девочек, но тогда мы этого не замечали. Нам казалось нормальным слышать о демонах из другого мира, огнеглазых чертях и девушках, которые занимаются черной магией. Добавьте сюда фей и других фантастических существ, и вы получите четкое представление о том, какие сказки мы слушали в детстве.

Я не могу выбросить из головы мысли о них. С годами мы перестали бояться старых сказок. Но в детстве, когда после очередной истории тетя Амалия выходила из нашей комнаты, я умоляла Сару перебраться ко мне в постель. Множество раз мы просыпались в обнимку. Мне нравилось спать в объятиях ее тела, такого же и при этом отличного от моего. Просыпаться и видеть ее глаза, ее нос, ее рот. Ее лицо, которое я воспринимала как мое лицо вне меня. Видеть лицо Сары было все равно что умереть и парить в вышине, наблюдая оттуда за собой.

Я не могу выбросить из головы мысли о них. Истории о заклинаниях, демонах, об украденных детях, о кровавых жертвоприношениях. И я не могу перестать думать о Ксиане. О Саре. О Тео. О крови. О красоте той первой капли, которая робко появляется, стоит с силой прижать лезвие к запястью. О той капле, которая скользит по ранее неопределенному пути, направляя остальную кровь, пока все не станет красным.

А потом тьма.

И сразу за этой тьмой должно прийти небытие. После крови должна наступить тишина. Мир.

И все же я по-прежнему здесь. С воткнутой в руку иглой. Притворяюсь спящей. Делаю вид, будто не слушаю врача, который ничего не хочет знать обо мне. Того, другого, начинающего врача, который шепчет мое имя. Мой возраст. Лия Сомоса. Сорок лет.

Я не могу выбросить из головы мысли о тех днях, когда Сара лежала в соседней кровати. О тех днях, когда мы были одним целым, разделенным на два одинаковых тела. Так было раньше.

До всего.

До Тео.

До крови.

До Ксианы.

До.

Молчание

У ворот шале стоял фургон клининговой компании. Тео припарковался позади него и вошел в дом. Посмотрев на часы, отметил, что у тети Амалии сонный час. Наверху послышался шум. Тео поднялся по лестнице и остановился в коридоре. Дверь в комнату Ксианы в глубине коридора была открыта. Утром, когда он уходил на работу, там все еще оставались работники полиции. Двенадцать дней. Завтра тринадцатый. А ведь раньше он не задавался вопросом, сколько времени должно пройти, чтобы из дома исчезли следы убийства. Сколько времени требуется для проведения вскрытия. Сколько допросов должно быть проведено. Никогда не знаешь, что случится на следующий день после конца света.

– Привет! – без особой убежденности проговорил он, представив на мгновение, как Кси выглядывает из своей комнаты.

– Добрый день, – отозвался мужчина в белоснежной униформе и с тряпкой в руке.

Тео уставился на красные капли на тряпке. Кровь его дочери.

Он отвел взгляд.

– Привет. Вы в курсе, где моя жена?

– Нам открыла хозяйка дома. Она сказала, что будет на заднем дворе и, если нам что-то понадобится, обращаться к сиделке вашей тети.

– Спасибо. – Тео снова бросил взгляд на тряпку. – Действительно, если вам что-то будет нужно, обратитесь к Ольге. Я буду с женой.

– Думаю, нам ничего не понадобится. Мы скоро заканчиваем.

Тео кивнул и направился вниз. Сара решила не работать до августа. В отличие от нее, сам он уже через несколько дней отправился в офис, чтобы вернуться к нормальной жизни. Первую неделю он провел дома, общаясь с родственниками. С друзьями. Снова и снова отвечая на одни и те же вопросы полиции. Тео задавался вопросом, в самом ли деле полицейские верят, что все может обернуться по-другому, просто если твердить об одном и том же тысячу раз. Словно факты со дня на день меняются. Те же вопросы. Те же ответы. Это было невыносимо. Каждый день начинался одинаково, и ему нечем было заняться, кроме как часами стоять перед этой дверью, уставившись на что-то пишущих полицейских.

Сара сидела в саду. На коленях у нее лежала перевернутая обложкой вверх книга.

– Они убираются в комнате, – произнес Тео, и тут же осознал, насколько глупо прозвучала его реплика.

Это ведь Сара наняла компанию по телефону. Она же открыла дверь рабочим. В последнее время они часто озвучивали очевидные факты, чтобы обойти молчанием другие, не менее очевидные. Впрочем, говорил, скорее, Тео. Она этого не делала.

Сара сняла солнцезащитные очки. Сегодня она уложила волосы, хотя почти никогда не делала такую прическу. Отсутствие обрамляющей лицо черной гривы подчеркивало ее сходство с Лией. Эта мысль едва не заставила Тео вздрогнуть.

– Хочешь пива? – спросил он, словно обращаясь к себе.

Сара кивнула, не издав ни звука. Они уже несколько дней общались таким образом. Лишь короткие жесты. Кивки. Отрицательное покачивание головы. Ее легкий наклон. Взмах руки. Как будто они открывали новый код связи друг с другом.

Тео направился в дом за пивом. Открыв дверцу холодильника, услышал, как Ольга командует тете Амалии крепче держаться за ходунки. Взял две бутылки пива и пару стаканов и быстро вышел, чтобы избежать встречи со старухой. В эти дни она находилась не в себе. Растерянная. Да, точнее не скажешь. Именно растерянная. До такой степени запутавшаяся между прошлым и настоящим, что накануне заявила, будто Ксиана в тот день заходила к ней в комнату и просила двадцать евро.

Сара все еще держала книгу на коленях. Она снова надела очки. Но даже сквозь темные стекла Тео заметил ее закрытые глаза. Казалось, она сосредоточилась на том, чтобы впитать последние лучи заходящего солнца.

– Вот, держи.

Еще один кивок как выражение благодарности.

– Звонил мой брат. В четверг он прибывает из Италии.

Легкое движение головой.

– Думаю, тебе стоит сходить в больницу и навестить Лию. Я говорил сегодня с Адрианом. Этим делом занялся его коллега. Сам он сказал, что не может, поскольку мы друзья. Ей становится лучше. Она пришла в себя. И сегодня даже немного поела. Хочешь, сходим завтра?

Быстрый и решительный отказ.

– Уверен, это пойдет ей на пользу.

Протянутая рука. Как знак «Стоп» на дороге.

Тео предпринял последнюю попытку:

– Звонил инспектор Абад, попросил меня завтра подойти в полицейский участок. Мне хочется послать его к черту. У них не осталось ни единого незаданного вопроса. Я переживаю, Сара. Думай, прежде чем что-то сказать. Он до сих пор настаивает на том, что это один из нас шестерых, находившихся в доме. Не знаю, стоит ли позвонить адвокату. Но если мы это сделаем, подумают, будто нам есть что скрывать. Иногда мне кажется, он уверен, что это сделали мы.

Сара сняла книгу с колен и положила ее на садовый столик. Он сделал последний глоток пива и поднялся со стула. Посмотрев на Тео, она впервые за весь вечер открыла рот:

– Как же ты еще не понял, Тео. Тот коп, который так тебя напрягает, абсолютно прав. Этот полицейский прекрасно понимает, что здесь произошло в ту пятницу. Кси мертва, потому что ее убил один из нас. Вот что произошло. Кто-то вошел в комнату нашей дочери и убил ее почти на наших глазах. Взял нож, перерезал ей шею и позволил истечь кровью. Один из нас убил ее. И это не я. А ты, Тео, имеешь хоть какое-нибудь гребаное представление о том, кто из нас убил нашу дочь?

Фотоматериалы

В среду днем в полицейском участке Сантьяго-де-Компостела перестал работать кондиционер. Санти распахнул окно в кабинете и закрыл его снова, как только понял, что снаружи жарче, чем внутри.

Поверхность стола занимала стопка фотографий. Только что он позвонил Тео Алену и назначил встречу с ним на следующий день. Алены демонстрировали нормальное поведение пары, столь травмирующим образом потерявшей единственную дочь. И все же Санти казалось, будто этот человек неискренен. Конечно, тут не было ничего странного. Каждый что-то скрывает. У всех есть тайны. Санти оставалось только гадать, связаны ли эти тайны со смертью Ксианы Ален или нет.

Он посмотрел на усыпавшие стол фотографии. Тело лицом вниз, лежит абсолютно прямо, строго параллельно кровати. Ни малейшего изгиба. Похоже не на место преступления, а скорее на театральную постановку. Этот снимок можно было бы отправить в музей на выставку. Идеальное цветовое сочетание. Белые стены. Красный пол. Белая мебель. И тело, которое сливалось с полом. Тело девушки обнаружили, когда он отсутствовал на дежурстве. Но стоило на следующий день увидеть фотографии, как он понял: вся эта кровь не могла принадлежать ей.

– Санти.

Он откинулся на спинку стула.

– Ана! Не стоило входить без стука.

– Извини, поскольку ты был один и не разговаривал по телефону…

– Ладно. Чего тебе?

– Слышала, ты завтра собираешься допрашивать Аленов.

– Начну с них утром, потом позвоню другой парочке.

– А тетя девушки?