– Лия?

– Вчера. Кажется, вчера.

Коннор захлопнул блокнот.

– Не плакать – не преступление, Лия.

Вскрытие

Место: Сантьяго-де-Компостела.

Дата и время проведения: суббота, 24 июня 2017 г., 13 ч. 00 мин.

Судебный медик: Сальвадор Терсеньо Рапосо.

Удостоверяет, что в соответствии с судебным запросом проведено вскрытие:

• Имя и фамилия: Ксиана Ален Сомоса.

• Род занятий: учащаяся.

• Возраст: 15 лет.

• Пол: женский.

• Лицо, опознавшее труп: Тео Ален Лоренцо.

• Справочная информация: смерть в доме семьи, расположенном в жилом комплексе Лас-Амаполас, № 3, в ночь на 23 июня 2017 г. Тело оставалось на месте происшествия до выноса в 00:15 24 июня.

• Данные, полученные при выносе тела: труп обнаружен в большой луже крови, покрывавшей весь пол помещения. Обнаруженная кровь имеет искусственное происхождение, смешана с кровью жертвы. Локализовано 8 флаконов из-под крови (бутафорская кровь для кинематографа Grimas Filmblood, 1000 мл. Тип Б: темная). Найдено возможное орудие убийства: нож марки Yamawaki, модель «Yasushi Steel White № 2». Размеры: 1,8 х 2,7 х 41 см. Материал: белая сталь. Рукоять: рог буйвола.

НАРУЖНЫЙ ОСМОТР

Труп в положении лежа на спине, на столе для вскрытия Института судебной медицины.

• Одежда: белое льняное платье (снято для медицинского осмотра).

• Физическое телосложение: астеническое.

• Рост: 1,71 м.

• Вес: 57 кг.

• Цвет кожи: светлый.

• Волосы: длинные, светлые.

• Глаза: темно-синие.

• Зубы: идеальное состояние. Идеальный прикус.

• Особые приметы: отсутствие татуировок.

• Другие особенности: нитевидная бородавка под правой подмышкой.

ОСМОТР ТРУПА

• Температура тела: не зарегистрирована.

• Глазные явления: роговица с расширенными зрачками.

• Генерализованная трупная ригидность средней интенсивности.

• Признаки разложения отсутствуют.

• Трупные пятна: дорсальные, фиолетовые.

• Трупная фауна: не подтверждено.

• Примерное время смерти: 15–17 часов.

• Череп: особенностей не выявлено.

• Грудная клетка: особенностей не выявлено.

• Брюшная полость: особенностей не выявлено.

• Отбор проб проведен:

• Периферические ткани резаной раны.

• Кровь.

• Содержимое желудка.

ТРАВМАТОЛОГИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Одиночное повреждение передней и левой боковой поверхности шеи длиной 14 см и глубиной 3 см, прямолинейная траектория, параллельная плоскости опоры. Входное отверстие с левой стороны, выходное отверстие с правой стороны.

ВНУТРЕННЕЕ ИССЛЕДОВАНИЕ

Травма поверхностно разрывает левую грудино-ключично-сосцевидную мышцу и увеличивается в глубину вблизи средней линии, пока не достигает максимальной глубины 3 см. Рассечен участок правой сонной артерии на расстоянии 1,5 см от ее разветвления, участок правой яремной вены и полностью рассечена трахея на уровне 1,5 см от ее разветвления на уровне перстнещитовидной связки. Наблюдается разрез нижнего правого рога щитовидной железы.

ВЫВОДЫ

• Причина смерти:

• Первоначальная причина: ножевое ранение с разрывом сонных/яремных сосудов.

• Непосредственная причина: гиповолемический шок^[4].

• Медико-правовая этиология смерти: смерть от убийства.

Длина раны, ее глубина и отсутствие перфорационных повреждений исключают версию о самоубийстве.

Примечательно отсутствие защитных ран, типичных для нападений с убийствами. Нападавший, вероятно, правша, о чем свидетельствует направление входных и выходных раневых отверстий. Возможен удар сзади с захватом шеи. Рана совместима с возможным орудием убийства, найденным на месте преступления.

• Время смерти: после 20:00 дня совершения преступления.

Вскрытие носит предварительный характер до получения результатов назначенных анализов после отбора проб, описанных в настоящем вскрытии.

Сальвадор Терсеньо Рапосо

Отчет заканчивался серией фотографий, которые многие сочли бы отталкивающими. Ану же они не впечатлили. Она внимательно осмотрела перерезанное горло, на котором четко виднелись следы рассеченных трахеи и сосудов. Обратила внимание на чистоту пореза, соответствовавшего острию найденного в комнате девушки ножа. Убийца был опытен. Или амбидекстр. Никаких попыток защититься. Жертва не ожидала нападения. Вскрытие мало что прояснило. В полиции все это уже знали.

Согласно записям Санти, все шестеро находившихся в доме были правшами. И все они принадлежали к ближнему кругу Ксианы. Ее родители. Могут ли мать или отец взять нож и перерезать горло собственной дочери? Да. В том, что касалось убийств, ответ всегда «да». Она изучила снимок вскрытой трахеи Ксианы, напоминавший головы животных в мясных лавках на Пласа-де-Абастос. Ни один из подозреваемых врачом не был и, теоретически, не имел опыта обращения с ножом. Однако удар получился точным и уверенным.

Ана закрыла отчет о вскрытии и положила папку рядом со снимками, которые тщательно отсортировала. Ей хотелось показать Санти свое желание работать над этим делом. Уверить его, что может быть полезной.

Ана нуждалась в том, чтобы он принял ее во внимание. Чтобы перестал думать о ней как о тетке, вынужденной вызывать техников по ремонту кондиционеров.

Факты

Встретив босса у дверей полицейского участка, Санти постарался скрыть недовольство и кивнул в знак приветствия. Дело не в том, что они с начальством плохо ладили, просто практически никак не пересекались. Босс ограничивался делом. Звонил и спрашивал: «Как дела, Абад? У нас уже что-то есть, Абад?» И Абад прекрасно с этим справлялся. Эти двое знали, чего ожидать друг от друга.

– С добрым утром, Санти. Сегодня подъедут родители девочки, верно?

– Ну да.

– Посмотрим, добьешься ли ты от них чего-то полезного. Я уже дважды общался со СМИ. Надо бы продвинуться в расследовании.

– Ну, вы можете сказать правду: что бы мы ни нашли, судья постановил хранить тайну следствия.

Комиссар нахмурился.

– С тобой будет Лоис или Хави?

– Ана Баррозу.

– С чего бы?

– Женская точка зрения в небольшом количестве нам не повредит. Она довольно активная, к тому же живет в районе места преступления. Это может оказаться полезным.

Они подошли к двери кабинета Санти.

– Доложи мне, как только закончишь.

– Конечно, босс, – пообещал Санти и шагнул в свой кабинет.

Фотографии по-прежнему лежали на столе, но Санти заметил, что теперь они сложены в четыре небольшие стопки, рассортированные по тематике. В дверь постучали. Тихо буркнув: «Войдите», он одним движением разбросал фотографии. Вошла Ана.

– Привет, Санти. Ребята по ремонту кондиционеров уже побывали здесь. Им понадобилось заказать какую-то деталь. Полагаю, придется терпеть до завтра. – Она посмотрела на хаос на столе. – Что случилось? Могу поклясться, тебе нравится, чтобы все было аккуратно разложено.

– Просто хотел тебя немного позлить. Что ты узнала из этих снимков?

– Ничего такого, чего ты сам еще не понял.

Санти мысленно отметил, что она собрала волосы в пучок. Вообще, он не назвал бы Ану красавицей: угловатые черты лица, небольшие и близко посаженные глаза. Разве что она обладала спортивной фигурой, из тех, что являются результатом многих часов в тренажерном зале. Впрочем, среди молодых полицейских это было обычным явлением. Большую часть дня Ана хмурилась, что придавало ей настороженный вид и делало еще менее привлекательной. Казалось, она всегда в напряжении. Хотя Ана считала, что это нормально, если учесть, что работать ей приходилось в мужском коллективе.

– Жаль, – откликнулся Санти. – Родители девочки уже подъехали?

– Только что.

– Проводи их во вторую комнату.

– Могу я задать тебе один вопрос?

– Ты уже задаешь.

– Черт, Санти, не сбивай меня с мысли. Речь идет об этой фотографии. – Ана взяла снимок с места преступления. На нем Ксиана Ален лежала лицом вниз, очень прямо, параллельно изножью кровати.

– И что с ним не так?

– Ты говорил, что в комнату вошел отец, а здесь все так, так…

– Настолько удачное расположение, что выглядит искусственным. Я понял. Добравшись до дома, наши ребята увидели сцену, о которой я тебе рассказывал. Тео Ален находился в комнате и обнимал дочь. Все остальные столпились у двери, уставясь внутрь так, словно рассматривают картину в музее. Позаботившись об отце, наши коллеги попросили его оставить тело в том виде, в котором он его нашел. Присмотрись: на платье Ксианы сзади два пятна крови. Думаю, до того, как отец вошел в комнату, тело девушки было идеальным белым островом в этом море крови.

– Зачем столько крови?

– Не могу сказать…

– Я хочу сказать, что вся эта кровь свидетельствует о серьезном умысле. Возможно, убийца оставлял сообщение…

– И я хочу сказать то, что имею в виду, – перебил ее Санти. – Мы находимся на той стадии расследования, на которой не стоит строить догадки. Не желаю спекулировать фактами, пока они окончательно не прояснятся.

Санти собирался еще раз поговорить с каждым из людей, находившихся в доме, наедине. Первые дни расследования были напряженными, со всей этой кровью, проблемой безопасности в жилом комплексе, анализом социальных связей Ксианы Ален. А когда выяснилось, что только один из шестерых присутствовавших мог совершить преступление, Лия Сомоса попыталась покончить с собой, совершив непредсказуемый поступок, который, по сути, стал признанием.

– Согласись, что фотография получается как будто нарочитой. Несмотря на кровь, это не похоже на место преступления, – настаивала Ана.

– Похоже, что убийца подготовил театральную декорацию, картину из тех, что выставляются в музеях. Настоящее произведение искусства.

Ана сделала удивленный жест.

– Очевидно, ты не сомневаешься, что это дело рук семейного художника, – заметила она.

– Либо так, либо убийца приложил немало усилий, чтобы заставить нас в это поверить.

Танцующие скульптуры

Однажды, когда мне было десять, я без спроса вошла в мамину студию. Это произошло в воскресенье после обеда. Папа читал на диване в гостиной. Тетя Амалия с мамой пили кофе на кухне. Сара в библиотеке репетировала танец к выпускному концерту.

До сих пор не могу слушать музыку «Щелкунчика», не вспоминая тот майский вечер. Тогда я впервые не участвовала в том же праздничном мероприятии, что и Сара. В том году мама наконец-то перестала заставлять меня посещать уроки балета. А еще я впервые добилась того, чтобы меня отвели на рисование.

Вряд ли моя мать когда-нибудь считала, что мое искусство дотягивает до уровня ее творений.

Я и сейчас в это не верю.

Сегодня, когда все ее работы каталогизированы и выставляются во многих национальных и международных музеях, я знаю, что была неправа. Тогда я этого не знала. В то время мамино искусство представлялось неразрешимой тайной, скрывавшейся за дверью студии, где она работала.

Итак, в тот вечер, в воскресенье в конце мая, я решила взять со шкафа у входа ключи от сарая, служившего студией, и зайти внутрь, чтобы узнать, что моя мать прячет за этой дверью.

Мама к тому времени покончила с тем, что исследователи позже назовут ее красным периодом. Тем не менее время от времени этот цвет все еще проскальзывал в ее работах. И там, на кипе алых шелков, стояли пять гипсовых скульптур. Белых. Лысых. Безликих. Без конечностей. Бюсты венчались сферами, подобно детским игрушкам-неваляшкам, которые всегда стоят вертикально и покачиваются при касании к ним человеческой руки. Я не удержалась и одну за другой приводила их все в движение. Помню, как фигуры раскачивались в том направлении, которое выбрала я. Колебательные движения ускорялись или замедлялись по мере того, как я прикладывала больше или меньше силы.