Руки

В руках Ксианы был свет. Мы, художники, всегда ищем свет, но Ксиане не требовалось его искать. Она повелевала светом. Могла рисовать одно и то же десять раз, и всегда получалось по-разному. В декабре прошлого года, будучи в Мадриде, я получила от нее посылку. Двадцать листов. И заметка: «Руки. С любовью. Кси».

Руки.

Двадцать листов, исчерканных углем.

Руки.

Морщинистые руки тети Амалии. Искривленные артрозом. Деформированные. Пальцы, словно голые ветви дерева зимой. Боль, раздвигающая границы белого листа. Болезненные, раненые, измученные, исчезающие руки. Освещенные углем Ксианы. Двадцать одинаковых, но разных рук.

Руки.

Руки Ксианы рождали руки.

«Они тебе понравились?» – спросила она в WhatsApp.

«Они мне понравились», – ответила я, а после написала сообщение о том, что у нее потрясающий талант. Способность отражать мир, захватывая душу.

Я бы убила ради обладания таким талантом. Ее талантом. Талантом моей матери.

Я бы убила, чтобы перестать чувствовать себя фальшивкой.

А потом я удалила это сообщение перед отправкой.

И теперь я не могу отделаться от мысли, что свет Кси погас. Она никогда больше не будет рисовать миры, запечатлевать мгновения или привлекать души.

Я никогда больше не захочу быть ею. И я не буду желать ее таланта. И не смогу сказать ей, что она королева света.

Вот о чем я думаю, когда доктор Бреннан спрашивает меня: «О чем вы думаете, Лия?» Вот о чем я думаю, когда отвечаю: «Ни о чем».

Хлоп, хлоп, хлоп

– О чем вы думаете, Лия? – спросил Коннор.

– Ни о чем.

– Я не женат.

– В смысле?

– Вы смотрите на мои руки. Я думал, вы ищете кольцо.

– Я думала о том, чтобы нарисовать их.

– Вам хочется рисовать?

Она кивнула. А у Коннора мелькнула мысль, что она выглядит очень юной, почти девочкой. В ней ощущались хрупкость и беззащитность. Те самые качества, которые побуждали желание защитить ее. Обычно он отстранялся от подобных эмоций. Всякий раз, беседуя с пациентом, старался привести мысли в порядок. Но в данном случае он не мог перестать думать о фотографиях Ксианы Ален, которые показывал ему на мобильнике Санти Абад. Поэтому напрягался едва ли не сильнее, чем Лия, стараясь сосредоточиться на правильных вопросах, чтобы проникнуть в ее разум. Хотя он по-прежнему не знал, готов ли узнать то, что там обнаружит.

– Я рад, что вы снова хотите рисовать. И думаю, я смогу вам помочь. Как вы смотрите на то, чтобы провести некоторое время в доме отдыха у нашей коллеги? Это не так уж далеко. Возле Муроса. С видом на устье реки. Там очень тихо. Идеальная обстановка для восстановления после нервного стресса, от которого вы страдаете. И если вы не против, я мог бы пару раз в неделю приходить проводить терапию.

Дом отдыха. Терапия. Нервный стресс. Время.

Лия стремительно обрабатывала новую информацию.

– Как там со светом?

– Со светом?

– Я хочу рисовать.

– Вы это упоминали.

– Смогу ли я увидеть Сару?

– Да, вы сможете принимать посетителей. Но сначала к вам придет инспектор Абад. Вы с ним уже знакомы. Я буду присутствовать на встрече.

Он намеренно употребил слово «встреча» вместо «допрос». Лия кивнула, не придав этому значения.

– Могу ли я сначала сходить на кладбище? Я не была у Кси.

– Какие у вас с ней были отношения?

«Какие были отношения с Кси? Как уместить пятнадцать лет в пятнадцати строках, начерченных в блокноте с оранжевой спиралью? Какими были их отношения? Как черно-белые клетки шахматной доски, которую он нарисовал на днях», – подумала Лия.

– Давайте поступим вот как, – предложил Коннор. – Начните произносить слова, которые напоминают вам о Ксиане. Это могут быть предметы, например, велосипед. Или чувства. Или просто слова, которые вам о ней напоминают. Произносите их быстро, не задумываюсь.

– Не знаю, смогу ли это сделать.

– Я помогу вам. Я буду хлопать в ладоши. И с каждым хлопком вы говорите слово, которое напоминает вам о Ксиане. И мы начинаем… сейчас!

Хлоп.

– Свет.

Хлоп.

– Блондинка.

Хлоп.

– Париж.

Хлоп.

– Тео.

Хлоп.

– Истории.

Хлоп.

– Фоски^[9].

Хлоп.

– Не знаю, что еще сказать. Я в ступоре.

– Не задумывайтесь, – настаивал Коннор.

Хлоп.

– Велосипеды.

Хлоп.

– Лазанья.

Хлоп.

– Санхенхо.

Хлоп.

– Кровь.

Хлоп.

Хлоп.

Хлоп.

Хлоп.

Тишина.

Двойной кофе

Мать Уго Гильена, как выяснилось, продавала фрукты в супермаркете «Гадис» в Кашейрасе. Ана тепло поздоровалась с ней и тут же успокоила. Пусть женщина не переживает, они уже и так знают, что Уго тут ни при чем. Просто хотят задать ему несколько обычных вопросов, уточнить, какие у Ксианы были привычки. Что мать может присутствовать при разговоре и что они очень скоро закончат.

Пока его спутница разговаривала с женщиной, Санти наблюдал за самой Аной. Она обладала хорошими навыками общения с людьми, и Санти с облегчением оставил ей эту социальную составляющую допросов. Парень стоял рядом с матерью, на лице его читался испуг. Он выглядел типичным подростком в черной футболке, шортах с заниженной талией, которые демонстрировали резинку трусов, и в дизайнерских кроссовках.

– Не хотите ли чего-нибудь выпить? Или… – предложила женщина.

– Нет, спасибо.

Санти устроился в кресле, одном из тех, что стояли в гостиной. Ана последовала за ним и жестом предложила Уго сесть. Его мать осталась стоять.

– Что ж, Уго, мы проверили мобильный телефон Ксианы и можем утверждать, что ты последний, с кем она общалась в день своей смерти. В двадцать один тридцать она отправила тебе сообщение в WhatsApp.

– Ага. Мы с ребятами были в Лос-Тилосе, недалеко от баскетбольных площадок. Я написал ей сообщение, хотел узнать, отменили ли в конце концов ее предки наказание. Она ответила. Точно не знаю, во сколько это было.

– «Гребаные родители» – так звучит ее последнее сообщение. Вы с ней дружили?

– Да, конечно. Кси была замечательной девчонкой.

– Вы встречались.

– Всего пару месяцев.

– Кто предложил расстаться?

– Она.

– И как ты к этому отнесся?

– На что вы намекаете? – вмешалась мать Уго.

– Мы ни на что не намекаем, просто хотим знать, какие между ними были отношения.

– Ну, я уже говорил вам, – продолжал парень. – Мы дружили, и поначалу я был в шоке. Кси была потрясающей, очень красивой девчонкой, и все такое, но я не стал устраивать драму. Мы продолжали общаться.

– У вас в Инстаграме^[10] есть фотография в бассейне, сделанная за неделю до ее смерти.

– С вечеринки по случаю днюхи Мауро, мы отмечали в общественном бассейне Кало.

– Мы уже поняли, что вы по-прежнему общались в одной компании. Ты не знаешь, встречалась ли она с кем-нибудь?

– Без понятия.

– А ты, ты с кем-нибудь встречаешься?

Не ответив, Уго искоса посмотрел на свою мать.

– Полагаю, мы бы не отказались от кофе, мэм, – обратился к ней Санти.

Ана уже открыла рот сказать, что в этом нет необходимости, но наткнулась на взгляд Санти.

– Да, конечно, сию минуту. Черный?

– Немного молока.

Стоило матери выйти за дверь, Санти повернулся к юноше.

– Ну вот, когда твоя мама вышла, я попрошу тебя побыстрее рассказать все, что ты знаешь.

– Ничего я не знаю, правда.

– Ты разговариваешь с полицейскими. Если я заподозрю тебя во лжи, отвезу в полицейский участок.

Парень поспешно заговорил:

– Она меня бросила, когда увидела с другой девчонкой. Это случилось на ботеллоне^[11], на карнавале. Я перебрал, а она в тот день не пришла, потому что была в Париже со своей тетей. Кто-то сбросил ей фотки в WhatsApp, и она меня бросила. Не разговаривала со мной почти месяц. После этого все стало по-прежнему. Сейчас я встречаюсь с одноклассницей, Кларой.

– Ладно, все нормально. Все в порядке, Уго. А Ксиана, она с кем-нибудь встречалась?

– Ага. Она сообщила мне об этом на вечеринке у Мауро. Говорила, что влюблена, но больше ничего не может мне рассказать.

– И все, никаких намеков?

– И все. Вы смотрели в ее мобильнике?

– Конечно, и ничего не нашли, поэтому мы здесь и беседуем с тобой, – пояснила Ана.

– Ну, она не призналась, кто это. Но я знаю, что это был кто-то, кто не понравился бы ее родителям. Она говорила, что узнай ее предки, с кем она встречается, отправили бы ее в школу-интернат за границу. И я ей поверил. Они у нее очень строгие, и бабла у них хватает. Знаете же, ее бабушка была известной художницей.

– Вот, держите, – прервала их мать Уго, подавая поднос с кофе, молоком, сахаром и макарунами.

– Что ж, большое спасибо, – откликнулся Санти.

Они быстро выпили кофе. Санти достал из кармана визитку и протянул ее матери.

– Если вспомните что-нибудь, что может оказаться полезным, не стесняйтесь звонить нам.

Ана еще раз поблагодарила собеседников, и они с напарником покинули квартиру. Санти не открывал рта, пока они не шагнули в лифт.

– Полагаю, у тебя кофе уже скоро из ушей польется, – заметила Ана.

– Давай договоримся. Ты в последний раз начинала говорить раньше меня. Зачем ты предложила матери присутствовать при разговоре?

– Он несовершеннолетний!

– Вот именно. Несовершеннолетние ни слова не скажут в присутствии родителей. Мы здесь не для того, чтобы заводить друзей. Если идешь со мной, ты говоришь после меня, если не получишь других указаний. Тебе понятно?

Ана резко вдохнула, собираясь ответить, но тут же выдохнула. Они вышли на улицу и сели в машину Санти.

– Куда тебе? – спросил он.

Ана взглянула на часы. Почти два. Ее сын находился у матери, поэтому она могла не торопиться. Оставался запас по времени.

– Ты больше ничего не планируешь делать?

– Планирую. Поесть, вздремнуть и еще разок прочитать отчет о вскрытии. Он пришел вчера, и я пролистал его по диагонали. Хотя, очевидно, ничего интересного не найду.

– Я вчера прочитала. Подтверждает то, что нам уже известно. Никаких следов. Искусственная кровь. Ловкий убийца. Отсутствие ранений, характерных для самообороны.

– Ты очень хорошо все изложила, но я в любом случае перечитаю его.

– Разве ты не собирался сегодня поговорить с другой парой, Фернандо и Инес? – поинтересовалась Ана, обрадованная неожиданным комплиментом.

– Отложу на завтра. Не помешало бы, если бы ты кратко изложила то, что мы услышали сегодня. У меня есть одна идея. Так что теперь у тебя есть домашнее задание на вечер.

– Принято. Отвезешь меня обратно в Сантьяго?

– Но разве ты не здесь живешь? Насколько я понял, ты думала здесь и остаться.

– Да, в Ла-Рамаллосе, но намерена воспользоваться тем, что ребенок пристроен, и выполнить кое-какие поручения.

– Как скажешь. Где тебя высадить?

– Без разницы. В центре.

На обратном пути они практически не разговаривали. Санти высадил ее на площади Галисии. А после обогнул площадь, чтобы вернуться обратно в Кашейрас, при этом чувствовал себя немного виноватым за то, что не взял Ану с собой.

Она же поймала такси до Города культуры^[12], чувствуя себя немного виноватой, что не взяла с собой Санти.

В центрифуге

Тео Ален звонил в агентство по трудоустройству, на чем свет стоит проклиная Ольгу.

Он бросился за ней, пытаясь успокоить, но ничего не смог поделать. Ольга заявила, что они все сумасшедшие. Что она бедная, но честная. Что дом проклят, и она никогда больше не ступит в него даже за все золото мира. Что ей очень их жаль, и они были к ней очень добры, но она больше не может здесь находиться. «А что, если я следующая?» – заключила она.