Она провела карандашом горизонтальную линию под написанными словами, затем несколько вертикальных, разделяющих страницу на столбцы. Перевернула лист и повторила процесс. Затем стала дублировать ту же таблицу на других листах.

– Честно говоря, мне вдруг подумалось: а может быть, я сошла с ума? – робко улыбнувшись, призналась Таня.

Она вела разговор с Ниром и своей новой знакомой Эсти. Впрочем, в нынешней обстановке трудно было знать, кто ещё прислушивается к её словам. Когда кругом столько людей, и каждому надо как-то отвлечься от тяжёлых мыслей, чужие беседы превращаются в отдушину. Удивительно, но это воспринималось как нечто само собой разумеющееся и не вызывало обычного раздражения и протеста.

– Всё это настолько…нереально. Намного логичнее предположить, что у меня психоз. Я лежу где-нибудь в психиатрической больнице, надо мной склонились врачи, но лекарства не помогают, и мне мерещится, что я здесь, в бункере, а кругом – ядерная война.

– Ты сейчас очень хорошо это сказала! – воскликнула Эсти, и ободряюще сжала Танины пальцы.

– Это правда звучит более разумно, чем всё, что здесь творится, – поддержал Нир. – Только выходит, что с ума сошла не одна ты, а мы все.

– «С ума по одиночке сходят», – процитировала Таня фразу из мультика, смотренного с родителями в детстве. – Выходит, я всё-таки нормальна. Даже не знаю, радоваться этому или нет.

– Главное нам всем сохранить эту нормальность, – заявила Эсти. – Интересно, скоро к нам выйдет мэр? Мне бы очень хотелось получить побольше информации. Даже не знаю, зачем, но вот кажется, что так будет спокойнее.

– Вряд ли они могут сказать что-то утешительное, – мрачно возразил Нир. Он вообще был мрачнее тучи, и по мере того, как ухудшалось его настроение, всё реже отрывал руку от шерсти Рама. Пёс, хорошо чувствовавший состояние хозяина, положил морду ему на колени. – Мы ведь всё знаем. К этому всё шло. Вместо того, чтобы решать проблемы, наше правительство предпочитало откладывать их в долгий ящик. Мы дали Ирану понять, что нас можно обстреливать, что серьёзных последствий не будет. Позволили им создать ядерное оружие. И получили результат.

– Тут ты совершенно прав, парень, – подтвердил мужчина с татуировкой в форме магендавида на предплечье. Он сидел поблизости на плотной куртке, расстеленной на полу.

Его вмешательство лишь подтвердило: секретов больше нет, все они – часть некоего единого сообщества совершенно иного рода, чем было знакомо кому-либо из них по прежней жизни.

– Вы не знаете, где мой мишка? – спросила девочка лет семи, очень внимательно глядя на Нира снизу вверх огромными серыми глазищами.

– Не знаю.

– Извините!

К девочке подскочила женщина лет тридцати, по-видимому, мать, и, взяв её за руку, поспешно увела в другую часть убежища.

Диана кивнула, ещё раз пробежавшись взглядом по списку, составленному детьми мэра и Широм.

– Пора начинать раздавать людям вещи. В какой-то момент электричество придётся отключить. Хорошо бы, чтобы к этому времени у них было самое необходимое. Раздадим воду – и надо предупредить их не выбрасывать бутылки, – что-нибудь из консервов и спальные мешки. И ещё надо попытаться составить список тех, кто здесь укрылся. – Она помахала в воздухе подготовленными листами с незаполненными пока таблицами. – Мы даже не знаем, хватит ли на всех спальников. Я предлагаю сначала раздать детям и пожилым, и людям с особыми потребностями, конечно, а потом остальным, в надежде, что всем хватит. И хорошо бы просто походить по убежищу, поговорить с людьми, понять, какие там настроения. Это неправильно, что мы здесь как будто оградились.

– Всё это хорошо, но звучит как задача для дюжины человек, не меньше, – заметила Литаль. Младшая дочка уснула у неё на коленях, и теперь жена мэра могла обращать большее внимание на ведшиеся рядом разговоры, возможность, которой она не преминула воспользоваться. – Мы с Йувалем сейчас не помощники, вас всего пятеро. К тому же ты, Диана, взяла на себя все организационные вопросы. Вам нужно больше людей.

– Нужно, – согласилась Диана, – но где их взять?

– Да там же, за дверью.

Литаль даже удивилась такому вопросу.

– Они шокированы, раздавлены, возмущены, – возразила Диана.

– Как и все мы, – резонно парировала Литаль.

– Думаешь, если мы к ним обратимся, найдутся желающие помочь?

– Уверен, что найдутся, – вмешался Габи. – Надо просто выйти и к ним обратиться. Я вас подстрахую, разумеется.

Диана перевела вопросительный взгляд на Литаль, та ободряюще кивнула.

– Хорошо, пойдём, Габриэль.

Именно в этот момент раздался громкий стук в дверь. Спустя секунду последовал ещё один. Диане вспомнилось недавнее возмущение толпы, упрёки в бездействии, несправедливые, но вполне естественные обвинения в том, что произошло.

– Открывай! – собравшись с духом, кивнула она Габи.

Тот осторожно открыл дверь, готовый в случае агрессивного поведения стучавших тут же её захлопнуть. Но проявлений агрессии не последовало. На пороге стояли с десяток мужчин и женщин. Те, кто держался позади, встали на цыпочки, чтобы лучше видеть Габи и Диану.

– Мы пришли спросить, – заговорил парень лет двадцати пяти в джинсах и расстёгнутой клетчатой рубашке, надетой поверх футболки, – вам нужны волонтёры?

– Ты не мог бы последить за Таффи? Я отойду на минутку, – попросила Таня.

Нир кивнул.

– Конечно.

Девушка встала и с трудом преодолела позыв снова сесть на скамью. Её качнуло, как если бы она находилась на борту корабля. На миг возникла мысль о землетрясении, но почти сразу была отвергнута. Причина заключалась не во внешних факторах, а во внутреннем состоянии самой Тани. Покачиваясь, не без труда удерживаясь на ногах, она стала пробираться между устроившихся на полу людей к туалетам.

Обратно она шла чуть более уверенно, хотя ощущения устойчивости по-прежнему не было. В какой-то момент собственное состояние почти насмешило. Отыскав Нира, Таня плюхнулась на скамью.

– Я приняла слишком большую таблетку, – призналась она. – Кажется, на меня сильно подействовало, я как пьяная. И очень хочется спать.

– Так поспи.

Нир с готовностью подставил ей своё плечо, для мягкости набросив куртку.

– Точно? – с сомнением спросила Таня, но не сумела подавить широкий зевок, прибавивший весомости предложению Нира.

– А что ещё сейчас делать? – добавил он дополнительный аргумент, не менее весомый.

Таня положила голову ему на плечо и уснула практически мгновенно.

Значительно меньше повезло Гильаду, модельеру, до недавнего времени сотрудничавшему с популярной израильской сетью магазинов одежды. Он тоже пытался подремать на плече у своего партнёра, Эйтана, в котором многие в убежище узнали спасателя из популярного городского бассейна. Но сна не было ни в одном глазу.

– Не могу, – прошептал он, распрямившись. – Родители. Я с ними так и не помирился.

– Успокойся. – Эйтан сжал его плечо. – Они могли быть в торговом центре. Они наверняка сейчас во втором убежище.

– А если нет? – В глазах Гильада заблестели слёзы. – Мы не можем знать.

– Не можем. Но мы можем надеяться. И, во всяком случае, мы есть друг у друга.

Они обнялись, крепко, без тени сексуальности, и не сразу заметили рыжебородого ортодоксального мужчину, шагнувшего в их сторону, невзирая на тихий протест женщины, попытавшейся ухватить его за рукав.

– Прекратите немедленно! – рявкнул он. – Как вы можете? Господь и так наказал нас за то, что мы не живём по его заповедям. Наказал из-за таких, как вы. Вы хоть понимаете, что нас ждёт за содомский грех в этих стенах, в конце времён?

– Ах, из-за таких, как мы? – Эйтан отодвинул в сторонку Гильада, стоявшего как раз между ним и рыжеволосым ультраортодоксом. – Из-за таких, как мы? А я думал, всё случилось из-за таких, как вы! Из-за тех, кто молился вместо того, чтобы служить в армии. Насколько бы наша армия была сильнее, если бы все вы, вся ваша братия, призывались так же, как остальные? Может быть, тогда мы сумели бы вовремя дать Ирану отпор! Так что не смей обвинять меня в том, что произошло!

– Мы не сидели в стороне! Мы занимались более важным делом, чем все ваши солдаты, вместе взятые.

– Молились, как же, знаем! Что-то не сильно это помогло!

– Ваша армия тоже не сильно помогла.

Илай, муж медсестры Цвии, поспешил вклиниться между спорщиками.

– Эй, подождите, подождите, успокойтесь! Я – человек верующий, и сам не сторонник содомского греха, – обратился к ортодоксу он, – но обвинять этих людей в том, что из-за них всё случилось, это перебор. Не их вина в том, что иранцы так хотели нас уничтожить. И в том, что наше правительство подкачало, тоже.

– Из-за таких, как он, Господь от нас отвернулся! – гнул свою линию ультраортодокс.

Он вытянул руку в обличающем жесте и теперь пытался обогнуть вмешавшегося, чтобы подобраться ближе к Эйтану, который, в свою очередь, и не думал отступать – ни в прямом смысле, ни в переносном. За спиной каждого из спорящих постепенно собралась своего рода импровизированная группа поддержки. Градус напряжённости повышался, люди принялись кричать одновременно, не слушая друг друга.

– Почему вы всё время его обвиняете? – Голос молодой блондинки со стриженными под ёжик полосами ненадолго заглушил прочие выкрики. – Он ни в чём не виноват. «Содомский грех», нашли тоже выражение в наше-то время! Мы в двадцать первом веке живём!

– А скоро скатимся в средневековье, – возразил кто-то, быть может, не совсем по существу, но многих эти слова заставили притихнуть в задумчивости.

– Не ругайтесь, друзья мои, – вмешался совсем пожилой раввин. Его поддерживала под руку женщина в парике, вероятнее всего, супруга. – Господь проверяет нас – всех, кто сюда попал, кем бы мы ни были и каких бы взглядов ни придерживались. Мы должны унять своё горе и прислушаться к Его голосу. Близок приход мессии.

Мнения касательно этого высказывания (как, впрочем, и по всем прочим вопросам) разделились: одни слушали раввина с благоговением, причём среди этих людей были как религиозные, так и совершенно светские; другие морщились и раздражённо отмахивались.

Обстановка немного разрядилась, когда к собравшейся вокруг спорщиков толпе подкатили большую, тяжёлую тележку двое мужчин. Один из них был одет как ультраортодокс, что заставило Эйтана и прочих сторонников позиции «ортодоксы не делают ничего полезного» ощутить некоторую неловкость. Второй был светский, во всяком случае, кипу не носил, зато носил кроссовки «Найк» и джинсы с дырками на коленях.

Тележка плохо поддавалась управлению: сдвинуть её с места было легко, а вот заставить катиться куда нужно – намного сложнее. Наконец, её остановили и стали раздавать воду и консервы.

– Вам туну или кукурузу? – спрашивал ортодокс, и у Гильада внезапно возникла ассоциация с самолётом и разносящими еду стюардессами.

– Пожалуйста, сохраните бутылку, – говорил второй парень. – Она ещё пригодится.

– К тому же выбрасывать их где попало нельзя, – добавила коротко стриженая блондинка. – Это вредно для окружающей среды.

– Для окружающей среды вреднее, чем сейчас, уже некуда, – пробурчал Эйтан. – Сотня-другая пластиковых бутылок никакой роли больше не играет.

Многие инстинктивно бросили взгляд наверх, туда, где в темноту уходила лестница, словно тропинка, ведущая на вершину холма. К выходу, которого теперь не существовало.

– Как вы думаете, сколько это продлится? – спросил Илай. – Когда нам можно будет отсюда выйти?

Ответом было подавленное молчание. Жена раввина всхлипнула.

– В Чернобыль сейчас экскурсии водят, – неуверенно проговорил мужчина лет сорока с сильным русским акцентом. – Считается, там уже безопасно. С аварии прошло, – он стал подсчитывать в уме, – лет сорок. Чуть больше, но экскурсии начались лет десять назад.

– Сорок лет? – переспросил хозяин маколета. Глаза его округлились от ужаса. – Сорок лет вот здесь?

Он обвёл взглядом безликие стены, из-за недостатка работающих ламп тонувшие в темноте.