Игра против правил (страница 9)
Исчерпав все средства достичь мира и возвратить былые отношения, Алексей отчаялся и на неделю погрузился в запой – первый в его жизни. Он почти ничего не ел, перебивался плавлеными сырками, зато пустая тара от «Экстры», «Русской» и прочих дешевых сортов водки громоздилась во всех углах его квартиры.
Обильные возлияния не облегчали душу, да еще и добавляли головной боли по утрам. Но те часы, которые он проводил в полубессознательном состоянии, когда картинка перед глазами расплывалась, в ушах шумело, а память отказывала напрочь, были некоторым отдохновением. Правда, к концу шестого дня заныла печень, вдобавок стремительно заканчивались деньги, и два этих фактора указывали на то, что алкогольную терапию пора прекращать.
Вечером седьмого дня Касаткин кое-как оделся и вышел из дома. Пока ковылял до гастронома, силился припомнить, какое сегодня число. Не то тридцатое сентября, не то уже первое октября. На улице было еще тепло, но он мерз с похмелья, кутался в старый отцовский плащ и засовывал руки глубоко в карманы.
На выходе со двора его перехватил участковый – коротышка-армянин. Учинил допрос: «По какому праву вы, Касаткин, нарушаете советское законодательство и нигде не работаете? Статью двести девятую за тунеядство никто не отменял, так что подумайте о последствиях».
Алексей принялся рассказывать о своем неудачном походе в спортшколу, но участковый не дал договорить, поставил перед выбором: либо означенный гражданин в ближайшие три с половиной месяца трудоустраивается, как положено добропорядочному жителю Страны Советов, либо материалы на него будут переданы в суд. А за отлынивание от труда на благо социалистической Родины грозит от двух до пяти лет ссылки с конфискацией имущества.
Нельзя сказать, что это предупреждение напугало Алексея. Законы он, готовясь поступать на юрфак, худо-бедно выучил. Три с половиной месяца – срок немалый, можно и не торопиться, если б не одно но. На какие шиши жить? Сблизившись с Юлей, он потерял счет тратам, покупал охапками цветы, назначал свидания в дорогих ресторанах, сменил гардероб, чтобы не казаться рядом с любимой задрипанным бродягой. Так, мало-помалу растранжирил все свои сбережения, а нынче стрелка его финансового состояния колебалась где-то около нуля.
Ждать нельзя, работа нужна позарез. Но куда устроиться, если нигде не берут? И специальности у него, будем честны, нет. Что это, извините, за профессия – хоккеист? Был бы электриком или сантехником, штукатуром-маляром, тогда бы все оказалось намного проще. А с умением гонять шайбу и забрасывать ее в сетку – кому он сдался?
Так шел Касаткин в гастроном, понурившись и сетуя про себя на свою никчемность, как вдруг услышал знакомый голос:
– Кос? Ты?
– Шкут?..
Игроки «Авроры», равно как и других команд, чаще всего называли друг друга не по именам, а по кличкам, которые представляли собой сокращенные варианты фамилий. Клички пригождались на площадке, когда надо было в разгар игры быстро окликнуть партнера. Не выговаривать же «Ка-сат-кин». Вот и получилось «Кос». Алексей прозвищем гордился, оно напоминало ему фамилию главного персонажа из польского фильма про танкистов и собаку. Это кино крутили по ТВ, особенно летом, и к экранам прилипала вся страна.
А Шкуту и кличку придумывать не стали, у него фамилия и так смахивала на дворовое погоняло.
Они не виделись недели две, но ощущение было такое, будто расстались вечность назад. Касаткин обрадовался приятелю, как Робинзон, наткнувшись на своем острове на человечий след. Только сейчас, когда хмель бесповоротно выветрился и голова прояснилась, пришло понимание, что пересиживать несчастье в одиночестве и тем более заливать его спиртным – идея гиблая.
Шкут затащил его в пельменную, усадил за столик, заказал две порции рыбных со сметаной. Касаткин застеснялся, не знал, как сознаться, что пребывает на грани нищеты. Достал кошелек, взялся пересчитывать жалкую мелочь, но Шкут запротестовал:
– Убери! Я угощаю. У меня сегодня первая зарплата.
– Ты устроился? – живо спросил Алексей. – Кем?
– Кочегаром в котельную. Общагу на Блохина знаешь?
– Ремстройтрестовскую? Знаю.
– Вот при ней котельная. Получаю девяносто пять рэ в месяц, зато график удобный: сутки через двое. Свободного времени навалом. Можно тренироваться, чтобы форму не растерять.
Касаткин ковырнул вилкой пельмень, тщательно обвалял его в сметане. Аппетит после запоя проснулся зверский, но не хотелось обнаруживать его при Шкуте. И так черт-те что подумает, созерцая опухшую харю…
– Все еще планируешь вернуться в хоккей?
– А ты разве нет?
Касаткин издал неопределенное «гм-м» и не жуя проглотил сочившийся сметаной пельмень.