Преодолев привычный путь с подносом в руках, я уселся за дальний столик у окна. Он только мой. По этой причине здесь никто и никогда не сидит. Это место имеет особую атмосферу. Отсюда интересно наблюдать, как пасмурная погода за окном привносит свои коррективы в заунывное пространство столовой. Тусклый свет, проникающий в помещение, подчеркивает не только всеобщую серость, но и заставляет предметы интерьера отбрасывать размытые тени, что лишь придает обстановке мрачности.

Прежде чем приступить к завтраку, я обычно осматриваюсь по сторонам, подмечая любые изменения. Например, сегодня.

«Лео Купер вновь сидит отдельно от Ванессы Кларк. Девушка в это время что-то бурно рассказывает своим подружкам. Вероятно, местная популярная парочка снова поссорилась. Если быть честным, то я их не понимаю. Люди так любят драматизировать… Придавать высокую значимость тем вещам и событиям, которые этого не заслуживают. Думаю, мне несказанно повезло, так как подобная нелепость обходит меня стороной. Никогда не приходилось испытывать симпатию к другому человеку, чем я вполне доволен. Ведь это избавляет от тонны ненужных и глупых проблем».

В большинстве случаев я справляюсь с приемом пищи за пять минут.

«Нельзя сказать, что я насытился, но чувство голода все же притупил».

Наслаждаться вкусом и изысканностью блюд тут невозможно. Поскорее проглотить, чтобы не ощущать пресность здешней кухни, – вполне уместно.

«Теперь можно приступать к следующей графе в распорядке дня».

После завтрака приют оживает и возвращается к повседневному ритму, четко следуя расписанию. На выходе из столовой происходит разделение детей на два потока. Те, кто еще не достиг школьного возраста, отправляются в главный корпус. Там, в большой комнате, размещена зона отдыха и игр. Под зорким наблюдением воспитателей малыши проводят значительную часть дня вплоть до самого вечера с перерывами на обед, тихий час и прогулку на улице.

Дети постарше и подростки отправляются на занятия, преодолевая путь длиною в несколько десятков ярдов^[1]. Если завернуть за угол, то можно заметить двухэтажное кирпичное здание с широкими белыми окнами, расположенное в тени многовековых хвойных деревьев. Невысокое крыльцо в пять ступенек и старая массивная дверь приглашают нас в школьный корпус, где преподаватели усердно пытаются привить нерадивым ученикам любовь к знаниям.

Внутри все как в обычной школе: длинные коридоры и просторные кабинеты, оснащенные скромным оборудованием. Ничего особенного и примечательного.

В перерывах между занятиями здесь царят бестолковая суета и раздражающий шум. Подобное времяпрепровождение для меня неприемлемо. Стараюсь использовать каждую свободную минуту продуктивно, хоть обстановка совсем не располагает к этому. Чаще всего я читаю научную литературу и книги об искусстве, за что прослыл снобом. Но жалкое мнение других людей меня совсем не волнует.

Будучи эрудитом, я позаботился о том, чтобы мой умственный багаж не ограничивался информацией из учебников. Излишняя любознательность подстегивала меня изучать новое в свободное время. Выбравшись однажды за рамки школьной программы, я продолжил увлекательный и захватывающий путь в неизведанные области и теперь знаю больше, чем должен. Преподаватели неоднозначно относятся к моим обширным и глубоким знаниям: одни уважают и ценят за это, другие недолюбливают. Последнее происходит в силу моего тяжелого характера: я педантичен и, более того, не могу закрывать глаза на ошибки, особенно если их делает педагог. Поправляя его и задавая каверзные вопросы, как правило, в ответ получаю возмущение и личную неприязнь.

После завершения учебного дня воспитатели организовывают отдых детей. И если раньше, задолго до моего появления здесь, их выводили на различные мероприятия в Лондон, то теперь выход в город строго запрещен. Вместо этого нас все чаще собирают в большой комнате главного корпуса или на улице. Эти несколько часов, призванные приносить радость свободы, для меня являются оковами дискомфорта. Подавляющее большинство в это время играет в активные и логические игры с друзьями, беседует на общие темы и развлекается в кругу компании. Я же всегда остаюсь в одиночестве с чувством непричастности к происходящему. Разрыв с ближним окружением произошел на фоне существенных отличий. Вдобавок ко всему, они меня побаиваются, и речь идет далеко не о физической силе…

Это не единственная причина, по которой я предпочел бы вычеркнуть данную графу из распорядка дня: в это время иногда происходит прием посетителей. В приют приходят пары с неукротимым желанием обзавестись ребенком, и их поведение вызывает во мне отвращение. Они внимательно присматриваются к каждому, пытаются найти общий язык, чем-то заинтересовать или просто увлечь игрой. Казалось бы, ничего такого, но… В их глазах отчетливо читаются сострадание и жалость. Те чувства, которые я совершенно не приемлю в отношении себя. Возможно, кого-то это способно подкупить, но только не меня. Подобное я воспринимаю как нечто уничижительное.

Даже желая покинуть стены приюта, я никогда не иду на контакт с непрошеными гостями. К тому же где-то внутри меня, в самом потаенном уголке души, теплится крошечная надежда, что однажды придут мои настоящие родители и заберут меня с собой. Только дни сменяют друг друга, а маленькая мечта постепенно приобретает утопический характер.

В стенах приюта трудно с личным пространством и временем. Побыть наедине с собственными мыслями весьма проблематично. Лишь с наступлением вечера я могу чувствовать себя комфортно. Часы, отведенные на самоподготовку, всегда посвящаю своим увлечениям. Иной раз я настолько погружаюсь в занятия, представляющие для меня истинный интерес, что не замечаю, как в комнату заходит воспитатель с вечерним обходом. Ежедневный ритуал, позволяющий выявить, все ли дети в порядке и на месте. Пока живу здесь, слышал лишь о нескольких попытках побега, и все были своевременно пресечены. Сам я никогда не помышлял о подобном, но если когда-нибудь захочу покинуть приют, сделаю это более продуманным способом.

Когда поздний вечер сменяет темная ночь, я падаю в колкие объятия кровати. Она крайне отвратительна: ее пружины схожи с когтистыми лапами чудовища и норовят воткнуться мне в бока. Но во мраке гораздо проще побороть подкроватного монстра, нежели справиться с потоком необузданных мыслей. Кажется, с заходом солнца им становится особенно тесно в моей голове. После долгих изнурительных попыток я все же засыпаю, а утром продолжаю свой нескончаемый бег по лабиринту сиротского приюта.

Глава 2

Кристиан

Пасмурный день стучался в окно косыми каплями дождя. Слабый мягкий свет, проникающий из улицы в комнату, едва рассеивал темноту. Вот уже на протяжении нескольких минут я сидел за письменным столом, загроможденным стопками обветшалых книг, но желание что-либо делать отсутствовало. Наслаждаясь мрачной атмосферой, я наблюдал, как маленькие ручейки наперегонки спускаются вниз по стеклу. Вид из окна оставлял желать лучшего: напротив находился другой корпус приюта, поэтому, кроме как на тоскливый дождь, посмотреть было не на что. Думая о том, насколько безынтересна и скучна жизнь человека, заключенного в четырех стенах, я проводил время в томительном ожидании.

По выходным воспитательница обычно созывает всех из комнат, а после сопровождает на организованный досуг. Это могут быть игры, чтение книг, тематические занятия, прогулки, совместный труд на территории приюта или просто свободная деятельность.

Внезапно раздавшийся за дверью вопль миссис Смит нарушил мою выжидательную тишину:

– Выходите в большой зал! Сегодня на улицу не идем!

Я невольно вздрогнул, поскольку скрипучий голос воспитательницы напоминал звук расстроенной виолончели и вызывал нестерпимое желание скорее закрыть уши.

«Что ж, нужно идти».

Напоследок окинув внимательным взглядом комнату, я заметил неаккуратно лежащую на столе книгу. Видимо, случайно задел ее, когда зов из-за двери вырвал меня из мыслей. Взяв в руки том, я отправился туда, где предстояло провести бо́льшую часть дня.

Дети неторопливо собирались в большом зале. Только что прибывшие ребята толпились у входа, а те, кто пришел раньше, сбивались в маленькие компании. В помещении было так шумно, что истошные крики доносились даже в соседние залы и кабинеты. В столь суматошной обстановке начинался выходной день тех, кому эти невзрачные стены с некоторых пор стали родным домом.

Сегодня воспитатели решили не утруждаться и посвятили время свободной деятельности. Если бы не случайно захваченная книга, невыносимая скука опутала бы меня своими невидимыми сетями.

Спустя несколько минут каждый был уже чем-то увлечен. Не вписываясь в общую картину, я сидел отдельно ото всех и рассматривал обложку, намереваясь вскоре уйти от реальности посредством вдумчивого чтения. Но перед этим решил поразмышлять о прочитанном ранее. Откинувшись на спинку стула и абстрагировавшись от шумной суеты, я запрокинул голову и сосредоточился на размеренном течении мыслей.

«Весьма интересно описан путь главного героя. Он приложил недюжинные усилия и провел много времени в скитаниях, чтобы найти…»

– Пожалуйста, минуточку внимания! – раздался среди шума толпы спокойный голос воспитательницы.

В центре зала стояла миссис Кертис, окруженная детьми. В отличие от остального персонала она всегда старалась быть доброжелательной и вежливой. Большие глаза цвета голубого чистого неба отражали добродушие и неподдельную любовь к воспитанникам, что не могло не располагать к ней. Так и сейчас, стоило миссис Кертис произнести несколько слов, как в зале, пусть и не сразу, но сделалось тише.

– В нашей большой и дружной семье пополнение! – Лицо воспитательницы расплылось в милой улыбке. – Познакомьтесь, Алисия Альварес.

Миссис Кертис отошла в сторону, и все увидели девушку среднего роста и хрупкого телосложения. Ее изумрудные глаза завораживающе блестели. Темные, изящно выгнутые брови создавали восхитительный контраст с длинными светлыми волосами, что элегантно, словно шелк, струились по плечам. Улыбка девушки излучала искренность и доброту. Казалось, своим присутствием она наполнила светом всю комнату, несмотря на то что за окном царила серость.

«Живому огоньку в ее глазах недолго осталось гореть: некомфортные условия и безжалостные обитатели приюта выдавят из нее всю солнечность».

Меня всегда настораживала излишняя теплота в людях. Поэтому, испытав состояние внутреннего неудобства, я мгновенно опустил взгляд в книгу.

«В этой девчонке есть что-то тревожащее».

Не прошло и пары минут, как все позабыли о ней. Каждый вновь был увлечен своим делом. Вполне обычная традиция в нашем приюте: относиться с некоторой настороженностью к новеньким. Только по истечении времени можно занять определенное положение в коллективе и, если повезет, обрести друзей.

«Так, на чем я был прерван в прошлый раз? Поиски, да. Весьма любопытно, как несоизмеримы усилия, приложенные к достижению цели, и конечный результат. Горькое разочарование, настигшее главного героя, могло бы сказаться на нем более разрушительно, если бы не один момент…»

Кто-то сел на соседний стул, вновь отвлекая меня от мыслей. Игнорируя происходящее вокруг, я решил незамедлительно приступить к чтению книги и нашел страницу, на которой остановился ранее. Но стойкое ощущение пристального наблюдения за мной не позволило погрузиться в процесс. Мой взгляд застыл на одной из строк. Несколько мгновений я смотрел на слова, абсолютно не вникая в их суть. Терпеливо выжидая, когда неприятное чувство чьего-то присутствия исчезнет. Спустя время я больше не мог скрывать недовольства и, издав протяжный вздох, повернул голову направо. Мой пронзительный взгляд встретился с растерянностью в глазах новенькой. Было заметно, что девушка испытывает душевный дискомфорт из-за изолированности от остальных, ведь прием оказался не особенно радушным. На протяжении нескольких секунд она неотрывно глядела на меня с надеждой. Вероятно, пыталась отыскать поддержку.

– Что смотришь? – холодным и вызывающим тоном спросил я.