Русские давно поддерживали связи с Китайской империей, ведь их сибирские территории граничили друг с другом. В 1655 году русское посольство прибыло ко двору в Пекине, но посланники царя отказались совершить девять поклонов, предписанных церемонией koutou (коутоу)^[88]. Их тут же с позором выдворили и отправили восвояси. Петр I^[89] в 1720 году снарядил второе посольство: московитский посланник Исмаилов всячески пытался избежать унизительных поклонов, но, чтобы быть принятым императором Канси^[90], ему пришлось девять раз склониться до земли. Так Россия сумела оставить в Пекине своего представителя, хотя с ним обращались как с пленником и вскоре услали с караваном, идущим в Московию.

Русские не сдавались, и в 1806 году царь отправил новое посольство из пятисот человек. Но и эта попытка провалилась: посол Юрий Головкин наотрез отказался совершать ритуальные коутоу, и император Цзяцзин^[91] велел изгнать все посольство.

Последними, но, как мы увидим, самыми опасными из всех, были англичане. Поднебесная всегда манила их, разжигая желание завоевать ее, как они покорили Индостан.

Лорд Клайв, губернатор Индии, не раз предлагал правительству Его Величества захватить Китай, чтобы расплатиться с государственным долгом Великобритании. Но в палате лордов у него нашлись ярые противники, и проект отложили в долгий ящик.

В конце XVI века королева Елизавета^[92] снарядила в Китай три корабля с письмом Бенджамина Вуда для императора. Но миссия эта так и не достигла цели – все три судна попали в шторм и затонули.

В 1637 и 1664 годах англичане вновь пытались попасть в Китай: первой попытке помешал шторм, второй – происки португальцев. Лишь в 1685 году судну «Восторг» удалось пристать к берегу в Амое^[93], но вскоре его вынудили убраться восвояси. Восемь лет спустя «Дефенс» причалил в Кантоне, но китайские власти тут же обложили его непомерными налогами. А когда случайный выстрел из ружья убил китайца, налог и вовсе утроился. Платить англичане отказались и ушли несолоно хлебавши. Лишь в 1727 году они вернулись в Кантон. Но этот порт не мог удовлетворить их экспансионистские аппетиты, им нужна была девственно чистая зона влияния, например, в Нинбо. И действительно, в 1755 году в этот порт вошел военный корабль, но мандарины (имперские чиновники в провинциях) немедленно конфисковали пушки, наложили огромный штраф и велели британцам больше никогда здесь не появляться. Экипаж арестовали, всячески унижали и отправили в Кантон, где сначала бросили за решетку, а потом, невзирая на протесты живших там иностранцев, отослали на родину на борту судна «Хорсендон».

Столкновение между двумя мирами было жестоким. Империя Драконов не желала видеть рядом чужеземцев, слепо веря в свое превосходство и не проявляя интереса к торговле с длинноносыми. Но неудачные попытки вторжения англичан не оправдали надежд придворных мандаринов.

Недостаточно было просто заключить в тюрьму нарушителей указов о высылке. Изгнание их из вожделенных портов и побережий не заставило англичан отказаться от планов новых вторжений. Вернувшись на родину, они размышляли, как наиболее эффективно выиграть партию и вернуться в воды Поднебесной, чтобы утолить жажду мести, но прежде всего – найти место для последней высадки.

Альтернативная цивилизация

Напряжение в стране нарастало, и китайцы не собирались уступать. Империя была закрыта для всех иностранцев, никто не мог ступить на ее землю, посольства были нежеланными гостями. Уступки Кантона и Макао должны были удовлетворить аппетиты торговцев, в том числе и китайских. Иначе множество голов полетело бы с плеч. Провокации европейцев не прекращались, и на протяжении всего XVIII века Британии предстояло вести жесткое перетягивание каната.

Ее могущество разрослось до неприличия, Англия господствовала на морях пяти континентов, только что завладела Австралией, но оставалась в стороне от сказочных дел с Китаем. Могущество португальцев было несоизмеримо с размерами далекой родины и реальными возможностями для колонизации. Торговля была почти полностью монополизирована ими, и Англия не могла этого допустить.

Поэтому в конце XVIII века король Георг III^[94] предпринял последнюю мирную инициативу перед переходом к экспансии. Миссия была возложена на лорда Макартни, в сопровождении которого находились сэр Джордж Леонард Стонтон, его маленький сын Томас и семьсот человек, включая моряков, слуг, дипломатов, молодых аристократов, ученых, врачей, ботаников, художников, музыкантов и солдат. Эта разнообразная и живописная компания на трех кораблях – «Лев», «Индостан» и «Джеколл» – 26 сентября 1792 года отправилась в Пекин, не забыв также взять на борт нескольких ценных переводчиков, приглашенных из Китайского колледжа в Неаполе.

Сэр Стонтон вел подробный дневник этого путешествия, щедро иллюстрированный художниками на борту, и именно из него мы узнаем все подробности. Встреча с китайскими мандаринами была, мягко говоря, триумфальной: гостей беспрерывно угощали разнообразными блюдами и напитками, одаривали подарками и вниманием.

Караван лорда Макартни наконец достиг своей цели. Он проплыл вверх по реке Байхэ и прибыл в Пекин под звуки праздничного салюта. Однако император Цяньлун^[95] находился не в столице, а в своей летней резиденции Джехоль, ныне известной как Чэндэ, расположенной на противоположном берегу реки Му. Пока британская миссия ожидала его прибытия, им предложили начать благоговейную практику коутоу, чтобы выразить свое почтение Трону Дракона.

Британские послы пытались избежать этого ритуала, но мандарины оставались непоколебимы. После долгих переговоров посол выразил готовность удовлетворить требования китайской стороны, при условии, что мандарин, равный ему по статусу, отдаст аналогичное почтение портрету короля Георга. Ответа он так и не дождался, но партия груза все же была переправлена через Великую Стену, чтобы предстать перед императором. Что касается коутоу, то, казалось, был найден достойный компромисс: отказавшись от поклонов перед портретом английского монарха, мандарины спросили у Макартни, каким образом он выражает уважение своему правителю. Тот ответил, что привык преклонять одно колено и с радостью сделал бы то же самое перед императором Китая. Однако китайский этикет требовал выполнения коутоу под угрозой провала миссии, и Макартни был вынужден согнуться и поклониться, прижавшись лбом к земле.

Встреча с Цяньлуном прошла в очень вежливой манере. Император преподнес свои дары и вернулся в Пекин, чтобы осмотреть подношения, врученные ему «данником» с Запада. Но приближалась зима, а англичане начали вызывать подозрения у китайских хозяев своим обременительным присутствием. Император дал понять послу, что, поскольку реки и море вот-вот замерзнут, делегации желательно покинуть Пекин. Он отправил ему письмо для царя и щедрые подарки – знак, что пора немедленно отбывать. Так делегация неохотно покинула Небесную столицу, ничего не добившись.

Миссия потерпела неудачу, и перед отъездом Макартни получил от мандарина, ставшего его другом, записку, в которой говорилось: «Китайцы воспринимают посольство лишь как визит для вручения подарков по случаю торжественного праздника, во время которого разрешено пребывание в стране. Среди множества посольств, принятых в прошлом и настоящем веке, не найдется ни одного, которое было бы допущено к более длительному пребыванию». В конце записки следовал совет – не задерживаться в Пекине.

Сопровожденные до самого Кантона, все англичане были вынуждены вернуться на свои корабли и отплыть обратно на запад. Их просьбы о торговле в Нинбо, Амое, Тяньцзине и других портах остались без внимания. В письме к королю Георгу император писал, что у Китая есть все и он ни в чем не нуждается, что его подарки были приняты как дань, однако он не видит для них применения, и напомнил, что английская торговля должна ограничиваться портом Кантон.

– Вы не должны огорчаться, – добавил Цяньлун. – Ведь я ясно предупредил вас. Так давайте же жить в мире и согласии, но прислушайтесь к моим словам.

По завершении этой безуспешной миссии английские газеты сообщили о радушном приеме, оказанном послу, утверждая, что император Китая гордится дружбой с Англией. В китайских изданиях же по всей империи распространилась новость, что «посол короля Запада прибыл издалека, чтобы выразить свое почтение Сыну Небес перед лицом своего Господа и воздать хвалу Его Небесному Величеству».

Новый век станет свидетелем решимости Великобритании подчинить себе Китай, ее готовности в течение нескольких десятилетий развязать две опустошительные войны на этих далеких, но самодостаточных землях. Британская хитрость спровоцирует агрессию со стороны других держав, включая Францию и Японию, а затем Россию и Германию. Но именно стремление британцев завладеть богатствами Китая приведет Поднебесную империю к катастрофе и краху, заразив страну опиумом, выращенным в индийской колонии. Эта позорная страница не только в истории Англии, но и всего Запада, символизирует порочный колониализм и расизм, и демонстрирует иллюзорное превосходство белой расы.

Почти пять веков Великая Запретная империя сопротивлялась высокомерию европейцев, отчаянно защищая свою независимость и гордое уединение. Великая стена, задуманная и возведенная за два века до нашей эры, и по сей день стоит как символ этого удивительного стремления Китая сохранить свою уникальность перед лицом остального мира.

История следует своей логике: иногда она стремительно движется вперед, подстегиваемая мощью оружия, а иногда медленно просачивается под влиянием вечной силы культуры, которая впоследствии формирует цивилизацию. Китай с древних времен ограждал себя от ужасов вторжений и заражений, которые могли последовать за алчностью иностранных народов. Европа торговли и завоеваний предоставила Китаю лишь несколько примеров понимания, уважения и дружбы (Марко Поло, Маттео Риччи и Джузеппе Кастильоне, трое из немногих итальянцев, которым удалось вызвать искреннее расположение к себе).

Запретная империя была отчасти открыта с восхищением и удивлением именно теми, кто был очарован альтернативой, которую представляла собой китайская цивилизация. К знаниям стремилось меньшинство, в том время как большинство путешественников были движимы алчностью и жаждой завоеваний.

Китайцы династий Мин и Цин не ошибались, полагая, что иностранные посольства скорее являются авангардом шпионов, чем истинными посланниками мира. Требования иностранцев, предъявляемые к китайскому престолу, всегда были однотипными, нарастали, как крещендо^[96] коммерческой жадности, игнорируя законы и обычаи империи.

XVII век, безусловно, стал тем историческим моментом, когда Европа стремилась вновь включить Китай в круг своих интересов, начиная с необходимости элементарных знаний. Листая книги того времени, в основном посольские доклады, можно найти подтверждение современным западным предубеждениям. Книга Марко Поло и «Relatio» Одорика Фриульского выделяются среди прочих своим энтузиазмом, и можно с улыбкой простить многочисленные неточности и даже наивность той эпохи. Нам важен сам подход, стремление понять и честно рассказать об увиденном.

Вместо этого, отчеты XVII века пронизаны порочащими предрассудками Европы, омраченной инквизицией. Описания религиозных верований китайцев, за исключением описания иезуитов, часто мрачны и отягощены примесью шарлатанства. На некоторых гравюрах изображены невероятные божества, причудливые ритуалы, несуществующие культы. Доподлинно известно, что китайские императоры никогда не были идолопоклонниками: они считали себя воплощением небесного мандата, земными посредниками между своими подданными и Тянь, Небом – философской, а не сверхъестественной сущностью. Однако на некоторых гравюрах, в определенных европейских книгах XVII и XVIII веков, китайские императоры иногда представлены преклоняющимися перед почти непристойными божествами, такими как Молох^[97]