Засов на двери сарая оглушающе звякнул. Дверь открыли пинком. Но еще до того, как створка грохнула об стену, братья юркнули в солому, что твои мыши. Брошенные фонари упали на пол. Раздался звон, и мир погрузился в полумрак.

Пьяный, с красными навыкате глазами, мельник на ощупь полез на сеновал. У меня все замерло в груди.

– Эй, невестка? НЕВЕСТКА? – Возможно, пьяному казалось, что он шепчет тихо, но мельник ревел так, что тряслись стены сарая.

Мельник нащупал что-то в ворохе соломы и, развязав штаны, заерзал, пристраиваясь. Темная тень в соломе активно отбивалась от пьяного.

– Неве-е-естка! – Язык пьяницы заплетался. – Вот недотрога! Будь же ласковей!

Невестка не собиралась таковой быть и уже откровенно дралась и брыкалась.

Я в немом ужасе затаилась в своем убежище.

По углам шуршали сыновья мельника, стараясь тайно, под покровом тьмы выскользнуть из сарая. Судя по всему, они точно знали, что представляет из себя их отец в пьяном виде. По деревне ходили слухи, что он до смерти забил их мать. Хотя сам мельник уверял, что жену у него украли чертовы фейри.

– Невестка! Не будешь благоразумной, я расстрою свадьбу. Тогда не бывать безродной девке частью нашей семьи! Старуха тебя назад не пустит, деньги она уже взяла! На улицу пойдешь себя продавать!

Возня и молчаливая борьба продолжалась, пока я не услышала громкое ругательство, и все стихло.

Посмотрев вниз, я увидела мельника, стиравшего морок с лица, в ужасе смотрящего на сына.

Перед моими глазами померк мир, хотя солома, на которую бросили фонари, разгоралась ярче, озаряя все вокруг.

Я уже ничего не хотела! Лишь бы проснуться, лишь бы как-то очнуться от этого кошмара! Но ужасу не было предела.

– Вон она! – крикнул один из братьев, указывая на меня пальцем. Я резко открыла глаза и поняла – меня обнаружили. Четыре страшных, искаженных похотью и бешенством лица смотрели вверх, прямо мне в глаза.

– Я первый, не смейте влезать, щенки! Сливки я снимаю! – Мельник оттолкнул жадно смотревших сыновей и, приставив лестницу, полез наверх.

Глаза мельника бешено горели на почерневшем от ярости лице.

Я поняла: меня сейчас не только по очереди изнасилуют эти четверо, но и изобьют до смерти. А если я все-таки выживу, то завтра они сыграют свадьбу, окончательно закрепив все права на меня у этой гнилой семьи, и этому кошмару не будет конца.

Я в ужасе попятилась. Мне ясно представилось, какая меня ждет судьба, и внутри что-то хрустнуло, ломаясь.

Любой расхочет жить, если его и без того горькая жизнь переросла в сплошное унижение и не проходящий страх.

Я уперлась спиной в дверцу сарая, через которую забрасывали сено на верхний ярус.

Покрасневшая пьяная рожа мельника показалась над соломой. Хрипя от натуги, пьяница перевалился через край и, задыхаясь, протянул ко мне волосатые руки. Лестница позади мельника скрипела и билась о край, это сыновья лезли вслед за отцом, не желая отставать.

Что есть сил я прижалась к доскам, отворачиваясь и зажмуривая глаза, чтобы не видеть этих похотливых рыл на фоне жарко горящего сена.

За спиной хрустнуло, и мир встал с ног на голову. Головокружительное падение завершилось мягким приземлением в кучу раскиданной соломы. Хорошо, что мельниковы батраки так ленивы и не все сено подняли наверх! Возможно, эту работу они приберегали для меня, чтобы нагрузить после свадьбы.

Мельник, стремительно трезвея, с сыновьями в бешенстве смотрели то на меня, то на пылающий сарай.

Не помня себя от ужаса, я скатилась с соломы, спотыкаясь и путаясь в рваных юбках, побежала прочь.

Вслед мне понеслось:

– Стой, мерзавка, держите ее! Не дайте ей уйти! – Кажется, мельник окончательно протрезвел, потому что передумал прыгать вниз на крохотную кучку соломы, желая меня догнать.

– Куда ты, ненормальная, вернись. Зла держать не буду, прощу! – сулил мельник. Но кто в здравом уме поверит человеку, убившему мать своих детей?

Пожар поджимал обманщика со всех сторон. Мельник с сыновьями метались по сараю в поисках выхода.

– Стой! Куда? – Какая-то деревенская женщина, увидев пылающее зарево, попыталась меня остановить, но только сорвала с плеч драный платок, в который я куталась, и вырвала из прически прядь волос.

Я была настроена более реалистично. Никто за меня не заступится. Ведьма не пустит обратно, ведь это означало вернуть деньги. Старуха удавится за них. Деревенские мне не поверят, посчитав, что я сама попыталась соблазнить трех братьев разом и отца в придачу. А все потому, что я сирота.

– Мерзавка, сарай подожгла! – вопил в полумраке обгоревший мельник, созывая соседей. – Держи ее! Хватай! – вопили его сыновья.

– Она с ума сошла! Ее эльфы прокляли.

От воплей «Пожар!» и «Эльфы!» вся деревня встала на уши.

– Куда ты?

– Стой!

– Что это с ней?

– Предсвадебный мандраж! – авторитетно заявила какая-то старуха, но я уже никого из них не слышала, более того не желала даже видеть. В их мире мне больше не было места.

У меня остался единственный, тонкий, как иголка, шанс. Мне и вправду некуда пойти, никто не возьмет в услужение безродную сироту без рекомендаций и связей. Выхода не оставалось: или продавать себя, или возвращаться в деревню, в лапы к мельнику, что для меня едино и равносильно смерти.

Оставалось надеяться только на волшебство.

Среди деревенских ходили слухи, что с фейри можно заключить сделку.

И получить золото, серебро, власть, свободу, все, что хочешь взамен за службу или какую-то услугу. Главное – держать уши востро и не дать себя обмануть, фейри напрямую врать не могут, но обвести вокруг пальца – легко. Сделка должна быть равноценна и выгодна обеим сторонам.

Я сама никогда не сталкивалась с эльфами, но многие уходили в холмы и даже возвращались, заключив вполне выгодные сделки. Поговаривали, сам мельник в сговоре с фейри, нет-нет да и поставляет муку ко двору эльфийского короля, на чем сильно разбогател. Вот откуда у него столько денег, власть и наглость творить все, что вздумается.

В моем представлении звездные люди не могли питаться таким банальным блюдом, как деревенский серый хлеб, но кто этих фейри знает. Должны же они что-то есть. А я могу готовить, убирать и ходить за скотиной.

Еще девицы шептались о спящем в холмах принце. Эльфов можно искать до посинения, аукая меж холодных камней, и неизвестно, ответят ли они на зов или начнут водить по болотам, а вот принц – он сто процентов где-то там в холмах.

Уже не первый час я бродила по топям, спускаясь и карабкаясь на холмы. За моей спиной пылало зарево горящей деревни, где огонь перекинулся без малого на пяток домов. Дороги назад не было, только вперед – к эльфам в болото. Холодный пронзительный ветер продувал до костей, но не холод заставил перевернуться все внутри. Где-то далеко в холмах заунывно запели рога, призывая к охоте, а может быть, сообщая: добыча обнаружена, преследование началось. Сердце болезненно стиснуло в груди. Звуки навевали осеннюю тоску, хотя для эльфов, преследовавших добычу, они наверняка означали веселье.

Значит, не все фейри уснули в своих холмах. Еще несколько раз с замиранием сердца я слышала звуки рога, охота то приближалась, то отдалялась.

Когда окончательно стемнело, я увидела то, что хотела, – блуждающие огоньки. Призрачные, колеблющиеся, они мерцали, маня меня.

Деревенские верят в то, что болотные огни укажут дорогу к своей судьбе. И если будешь смел и отважен, с тобой ничего плохого не случится, ты преодолеешь все преграды и получишь желаемое.

Между смертью в топях и смертью в доме у мельника для меня не было никакой разницы. Я отважно свернула в глубь болот.

Призрачные огоньки вспыхивали один за другим, ускоряя бег, и я, не разбирая дороги, неслась вслед за ними. Огни не давались в руки, исчезая при приближении, и каждый раз загорались на новом месте.

Пока я, с разбегу взлетев на холм, чуть не поймала один. Огонек погас прямо у меня в руках, а я поехала вниз вместе со склоном.

Чудом мне удалось не упасть и не погибнуть под обвалом. Приземлившись на колени, я затормозила у подножья холма и обнаружила еще одно светящиеся пятно впереди. Светлячок был какой-то не такой, будто отражал свет звезд. Он манил, не собираясь гаснуть.

Я несмело приблизилась и обнаружила лежащего на лишайниках и мхах человека, он мерцал в темноте, будто звезды. Бледная кожа словно светилась изнутри, в тонком худом лице не было ни кровинки. Тонкие веки слегка подрагивали.

Белая, как и лицо спящего, рубашка была небрежно распахнута на груди, а рука незнакомца лежала поперек тела, прячась на боку в мятых кружевах и складках тончайшей ткани.

Черные бриджи и высокие кожаные сапоги искусной выделки забрызганы тиной и болотной грязью.

На черных волосах с синим отливом воронова крыла поблескивали, словно брильянты, капельки росы. А вокруг головы росли мелкие кустики морошки и черники. Губы неизвестного были испачканы соком. Вероятно, юноша собирал ягоды губами, прямо с веток, да так и уснул, сраженный колдовством.

Казалось, он спит на постели из мхов и папоротников.

Не сразу я поняла, что это вовсе не человек! Эльф! Острые уши и неземная красота выдали незнакомца с потрохами. Сонный рыцарь, уснувший в холмах.

Значит, все, о чем говорят, правда! Если разбудить его поцелуем…

Я замерла в нерешительности. Никогда еще я не целовала парней.

Но фейри был прекрасен, ни разу в своей жизни я не видела столь чарующей красоты. Настоящий сказочный рыцарь. Он был смазливее любой деревенской девушки, которую я когда-либо видела. Меня тянуло к нему, словно магнитом.

Я наклонилась, внутренне замирая, и несмело дотронулась до губ спящего, почувствовав сладкий вкус болотных ягод с горьким привкусом.

Отстранилась, глядя на то, как задрожали черные, будто смоль, ресницы.

И осмелев, еще раз припала к мягким губам рыцаря. Но ничего не произошло, зачарованный принц все еще спал.

Я заметила капельки пота на висках фейри, растрепанные волосы и подозрительно бледные губы с синеватым оттенком, словно у мертвеца.

И только после того, как спящий пошевелился, я вновь прикоснулась к губам юноши в надежде разбудить его, и мне, к несчастью, удалось это.

Веки фейри дрогнули. Ярко-синие глаза широко открылись как раз в тот момент, когда я все еще прижималась губами к его губам. Секундное замешательство отразилось на лице парня.

А потом эльф взвился до небес, а я отшатнулась от него. Парень тер губы рукавом и отплевывался, тряся головой, от чего его черные волосы еще сильнее растрепались.

– Тьфу-тьфу-тьфу! ТЬФУ! Что ты позволяешь себе, смертная?! – вопил он так, что голос его далеко разносился над вересковыми топями. Подробнее рассмотрев меня, мое грязное рваное платье и испачканные болотной жижей щеки, незнакомец разозлился так, что его прекрасное лицо покраснело от гнева и он уже не мог вопить, а только по-змеиному шипел. – С-совсем с-сдурела? С-смертная?

– Я… Я только… – потеряла дар речи я, увидев, насколько исказилось лицо фейри от ярости.

Гневу эльфийского рыцаря не было предела. Злые глаза под густыми черными, будто нарисованные стрелки, ресницам сверкали нечеловеческой синевой и метали в меня молнии. Мне показалось, он сейчас меня заколдует или убьет, тем более на поясе незнакомца висел меч в золотых ножнах.

Внезапно страсть как захотелось жить. Ведь это был последний шанс на нормальную жизнь! Внешний вид эльфа подсказал мне, что в этом мире может быть нечто большее, кроме крохотной деревни и непосильного труда.

– Мне рассказывали о зачарованном принце, спящем в холмах, – поспешно начала оправдываться я, потому что этот «принц» уже покачиваясь встал на ноги и схватился за рукоять меча. – Если разбудить его, то можно попросить у него награду за избавление от столетнего сна!