Я отвела от раны руку с красивыми длинными пальцами, украшенными массивными золотыми кольцами. За одно такое можно было купить пол моей деревни. Попутно я заметила, что ногти фейри натерты золотой пыльцой, тогда как мои обломаны. Но сейчас красная, как ягоды паслена, кровь пачкала все великолепие.

В боку у рыцаря торчал кусок металла, я даже не сразу поняла, что это такое. Лишь осторожно нажав на края раны, разглядела обломок острого стилета. Его с силой вогнали в живот фейри и сломали пополам, вероятно, когда рыцарь дернулся и попытался уйти от удара.

Рана выглядела плохо. Рваные края от четырехугольных острых граней и странные синюшные разводы, будто корни деревьев проросли под бледной кожей.

Фейри знают толк в боли и страданиях.

Я сразу вспомнила деревенские приметы: эльфы боятся железа и не переносят соль. Фейри живут бесконечно долго, и лишь это может их убить.

В мозгу пронесся наш с рыцарем разговор.

«Что ты умеешь смертная?»

«Лечить».

Эльф меня обманул.

– Я же только животных умею лечить! – в отчаянии закричала я, но топи были так же безразличны и холодны, как и фейри.

Постепенно со дна моего сознания понималась злость на этого эльфийского проходимца.

А еще я осознала – рыцарь пришел умирать на болота. Лежа и глядя в небо, он ел ягоды, срывая их губами прямо с куста, пока холодное железо отравляло и медленно его убивало.

Но если я нарушу сделку, меня может постичь чудовищная кара, ведь любой договор с эльфами магический!

Ходить за скотиной – вот мой удел на один год и один час!

Так или иначе сделка есть сделка, я обязана позаботится об этом засранце, как о самой себе. Я чувствовала жжение в пальцах и какое-то беспокойство, требовавшее от меня немедленного действия.

«Заботиться обо мне, как о самой себе…»

Ходить с такой раной в боку я бы себе точно не позволила.

На болота давно уже опустилась тьма. Я схватила гнилушку из ближайшей трясины и, найдя тусклый бесовской огонек, зажгла ее. В неровном призрачном свете самодельного факела я обшарила все окрестности, ища хоть что-то, чем можно помочь эльфу. Нечто мне подсказывало, что со сделкой я чертовски прогадала: на год и один час я связана с этим сонным рыцарем. Умрет он – умру и я.

Мне удалось надергать несколько горстей мха, он должен остановить кровотечение, пару кустиков хищной росянки и ветки багульника болотного. Если все эти вещи помогают домашней скотине, то и этой они тоже помогут, видят боги, эльфийские мерзавцы недалеко ушли от зверей и такие же живучие.

Пальцы скользили в крови и не могли ухватить металл.

Кто бы ни создал это оружие, он точно знал, как причинить наибольшее количество страданий.

Вцепившись зубами в металл, я вытащила осколок и брезгливо отбросила его в сторону, сплевывая и стирая с губ густые капли эльфийской крови. Кровь перестала течь сразу, стоило извлечь кусок железа, и синюшные разводы, отравлявшие тело, тут же побледнели и исчезли. Перетерев в ладонях мох и багульник, я залепила дыру зеленой лепешкой. Лечебная масса никак не желала держаться, отваливаясь пластом.

Вот проблема, перевязать рану было нечем. Но так как я обязана заботиться об эльфийской скотине, словно о самой себе, пришлось жертвовать последним. Чего только для себя любимой не сделаешь. Воровато оглянувшись, я стянула панталончики – рваные, ношеные, но чистые. И окончательно дорвала на полоски. Прикоснуться к белоснежной рубашке фейри я не рискнула, да и со скользким шелком никогда не работала, может быть, для перевязок он вреден?

А натуральная льняная ткань и лекарство будет держать, и кровь остановит. Завершив с перевязкой, я вздохнула с облегчением. Давящее чувство обязательств, что довлело надо мной, исчезло. Это все, что я сейчас могла сделать для рыцаря. Если бы была игла, я могла зашить рану, а так… будем надеяться, что он не умрет. Хотя очень хотелось прикопать фейри в болоте. Смерть эльфийского вруна освободила бы меня от обязательств.

Где-то далеко вновь прозвучал рог, заставив мое сердце тревожно сжаться. Я подняла голову и обомлела. Болотные кочки двигались.

Медленно, вкрадчиво, замирая, стоило мне посмотреть в их сторону, и делая стремительные рывки, когда я отворачивалась и подсматривала краем глаза.

Я крутанула головой и убедилась, что меньше дюжины травяных кочек стремительно берут нас в кольцо. В тусклом свете гнилушки, поднятой повыше, я могла видеть, что все холмы движутся к нам.

Мерзкие болотные твари с кривыми острыми зубами, перебирая лапами, ползли полчищами. Локти высоко торчали над головой, а колени, казалось, выгибались в обратную сторону.

На голове у них росли пышные кусты осоки, а среди свисавших травинок горели красные точки глаз. С зубов по узким кривым подбородкам сочилась сине-зеленая слизь, капая в вереск. От голода, не иначе!

Они были близко, чертовски близко!

Красных точек становилось все больше и больше. Свет гнилушки приманивал их, так они лучше видели добычу. Где свет, там и вкусные хрустящие людишки. Такие слабые и доступные. Возможно, потушив огонь, мы могли бы скрыться в темноте, но, во-первых, эльф был без сознания. Во-вторых, я до смерти боялась остаться во мраке один на один с этой болотной жутью.

Синезубки, пощелкивая зубами, кружили вокруг нас. Явно примериваясь к поеданию, повизгиванием в ночи решая, как лучше начать нас пожирать. Даже тусклый свет гнилушки причинял им боль, подтверждая – они темные твари.

Я, кряхтя, попыталась приподнять эльфа из грязи.

«Нет, слишком тяжелый!» – в панике подумала я. А бросить фейри и бежать мне не позволяла магия сделки. Хотя очень хотелось. Правда, я не была уверена, что смогу удрать от тварей, синезубки, если хотели, могли двигаться очень быстро.

Однако надо было как-то спасаться. Я схватила рыцаря за плечи и начала трясти, силясь привести в чувство и рискуя разбередить рану. Эльфы живут на болотах с незапамятных времен, должны же они как-то управляться с этой нечистью?!

Только пара увесистых пощечин заставила фейри возмутиться и принять вертикальное положение.

Рыцарь шатался, как пьяный, держась за раненый бок. Надо отдать фейри должное, даже с дырой в боку он умудрялся брыкаться и бесить меня.

– Убери от меня руки, деревенская девка! – оттолкнул меня эльф. – Как ты смеешь…

– Да пожалуйста! – не выдержала я и отпустила рыцаря, тот тут же рухнул в грязь.

Из жижи послышалось недовольное бульканье, мне не надо было переводить или прислушиваться, чтобы понять – это очередной поток жалоб и оскорблений. Схватив фейри за волосы, я приподняла ему голову. Взгляд рыцаря сфокусировался на россыпи кочек с красными глазами и острыми зубами.

Чудесным образом фейри в мгновение принял вертикальное положение, минуя сам процесс подъема. Чары эльфов, не иначе.

Не устоял и начал заваливаться на спину. Мне пришлось подпереть фейри, чтобы он не упал.

Кажется, синезубые твари ему прекрасно знакомы. Потому как меч по тому же сверхзвуковому волшебству оказался в руке рыцаря.

Мы кружили спина к спине, плотно прижавшись друг к другу. Рыцарь, выставив клинок вперед и время от времени делая из метнувшейся к нам твари две половинки. А я – отпугивая синезубок светом гнилушки.

Проблема заключалась только в том, что свет был исключительно с моей стороны, со стороны эльфа тень. И как бы мы ни вертелись, твари не оставляли попыток добраться до нас.

Меня удивляло то, что рыцарь, хоть и раненый, умудряется сохранять относительное вертикальное состояние, да еще бодренько размахивал мечом. К сожалению, не прекращая жаловаться на бестолковость смертных. Создавалось впечатление, что после того, как из фейри вытащили кусок железа, он ожил и передумал подыхать.

От звука рога вздрогнули оба. Из-за холма послышался лай и визг гончих, взявших след.

Синезубки замерли, прислушиваясь.

Волна гарцующих лошадей выплеснулась из-за холма и потекла бесконечной рекой вниз.

Увидев лавину собак, несущихся рядом с копытами лошадей, твари с визгом ринулись наутек.

Не прошло и минуты – фейри на прекрасных лошадях поравнялись с нами и закружили водоворотом вокруг, настегивая лошадей и гикая. Полчища собак с поднятыми торчком хвостами прыгали у наших ног. Кто-то из гончих с визгом догрызал болотную нечисть, морды псин были измазаны кровью.

Удивительно, но рыцарь Робин Блэктерн перестал изображать из себя раненого и гордо выпрямился, задрав нос к небу. Руки споро запахнули подранную рубаху, пряча перевязанную рану. В общем, рыцарь не испугался наплыва зрителей на болото, наоборот, принял расслабленную, безразличную позу.

Тогда как я от мельтешения красок, злобного лая собак и ревущего рога сжалась в комок и спряталась за спину эльфа.

Пестрая кавалькада, ни на миг не останавливаясь, кружилась вокруг. Нас явно разглядывали, прикидывая, добыча мы, с которой можно позабавиться, иль нет.

К седлам фейри были привязаны длинные палки со светящимися шарами, внутри них бились о стены бледные светлячки. Ни у одного эльфа не было фонаря или факела с огнем, чудесный народ и без света прекрасно видел в темноте своих жертв. Они освещали себе путь призрачными огнями, вокруг всадников летали крохотные светящиеся феи.

Рядом с седельными сумками были привязаны трофеи. Они покачивались и били лошадей по боку, сочась кровью, густые капли падали на копыта лошадей, пачкали упряжь и попоны, но эльфы этого не замечали, равно как и соленого привкуса в воздухе. Казалось, этот солоноватый запах с привкусом жести им нравится. Хотя народ не жаловал соль, она разрушала их чары.

Я отвернулась, стараясь не смотреть. Не все трофеи были животного происхождения, встречались и головы, привязанные за волосы к луке седла. Каждый всадник или всадница были вооружены.

Наконец псы расправились с последними синезубками, и круговерть дикой охоты замерла. На нас смотрели невыносимо прекрасные лица рыцарей и дам, некоторые с брезгливым презрением, другие с надменным интересом, иные – и эти были самые страшные – с каким-то кровожадным вожделением, но все божественно красивые лица смотрелись по-неземному отстраненно, в них не хватало жизни и бурления чувств. Эльфы выглядели как невыносимо прекрасные, но застывшие мраморные статуи.

Внезапно рыцарь Робин стал как эти дамы и господа. Его лицо минуту назад искажалось эмоциями, демонстрируя злость и боль, фейри мало чем отличался от людей, сейчас его лицо становилось таким же непроницаемо безжизненным, как и у остальных придворных. Я поняла: это какая-то разновидность эльфийских чар. Морок, действующий на смертных и на фейри.

Дамы и господа, перебросившись парой фраз по поводу облавы на болотную начисть, внезапно обратили все свое внимание на нас.

Робин стоял, демонстрируя на лице вселенское безразличие, будто все так и должно быть. Он по уши в грязи, с мечом в руке и без коня гулял по болоту. Ну вот и захотелось совершить моцион и все. Кто посмеет ему запретить или хоть что-то сказать?

Подле него, как испуганная собачка, смертная я, которую Блэктерн, впрочем, не замечал, пристально следя за собратьями. Двое посреди болот и дикая охота рядом. Готова поклясться, рыцарь изображал эти эмоции, вернее их отсутствие. Его не меньше, чем меня, беспокоила вся эта ситуация. Фейри смертельно опасны даже для своих собственных сородичей.

Какая-то дама подстегнула свою лошадь, желая подъехать ближе к рыцарю и поприветствовать его. Эльфийка направила животное прямо на меня, я едва успела увернуться. И лежать бы мне мертвой под коваными копытами кобылы, если бы я не знала волшебное «лошадиное слово». Нам с матушкой Мод и не таких злобных зверюг приходилось лечить.

Резко вскинув руку, я щелкнула лошадь по чувствительному месту на морде. Кобыла встала на дыбы и, фыркая ушибленным носом, отшатнулась, чуть не сбросив надменную наездницу.