Знаю, что за меч, клинок у таких широкий и чисто рубящий, с закруглённым остриём, таким колоть сложно. Имперцы, сторонники уколов в фехтовании, запрещали лимитатам колющие клинки и эфесы с защитой руки, думая, что в случае восстания смогут легко их победить. Правда, пики и мушкеты оставались, так что мера странная, ведь меч на войне вспомогательное оружие, а драться такими железяками в плотном строю очень тяжело.

Но когда объявили приговор, кое-кто очень не обрадовался, и это был не только доместик. Второй приговорённый к сожжению в медном быке, едва только поняв, что сожгут только его одного, не выдержал. Он яростно завопил, начал вырываться, потом даже обмочился, кажется, будто он совсем свихнулся. Проклятия он кидал такие страшные, что они вполне могут сработать, надо потом будет проверить.

Причём проклятия были обращены не в сторону империи, не в сторону судей, а именно в сторону спасшегося кентарха. Мирно ждал страшной казни, но вот один умирать не хотел.

– Ну и сволочь же он, – заметил сопровождающий меня сегодня Алексей. – Я бы порадовался, что кто-то спасся.

Тигр из Кайро презрительно фыркнул и отвернулся. А человека с мешком на голове затащили в медного быка и захлопнули дверцу, задвижка на ней закрылась с лязком. Вскоре под ним загорелся огонь. Толпа смотрела, а из отверстий на месте ноздрей статуи пошёл пар, а из глубин раздавался утробный рёв. Нагрелось очень быстро.

– А за что его? – спросил я у безбрового.

– Сторонник узурпатора, – отозвался тот, будто это всё объясняло.

Когда крики из быка стихли, только слышался свист от выходящего из отверстий пара, кентарх предстал передо мной. Ростом сильно ниже меня, но крепкий. Взгляд ясный, изучал меня. Рука лежала на рукояти меча, обтянутой кожаным ремнём.

– Что угодно? – спросил он с акцентом на имперском наречии.

– Мне нужны надёжные люди, – сказал я на его родном языке. – Сам-то я из этих краёв, и не хотел допускать смерти такого человека. Но и в легионе оставить тебя не мог, доместик тебя бы рано или поздно отправил на тот свет. Причём очень болезненным способом, должен тебе сказать.

– Он меня не любит, – кентарх фыркнул. – Сразу невзлюбил. Он везде ставил своих командиров, но меня выбрали парни, а по закону, раз в год они могут это делать. Ну, какая разница? Мне же в любом случае предстоит сдохнуть, да?

– А это зависит от тебя. Вот – Игнат, – я показал на своего первого командира, – он объяснит тебе, что к чему.

Судя по тому, как удивился Андрей, Игната он узнал, а тот тоже присмотрелся и кивнул. Может, когда-то сражались вместе. Тем проще.

А я сегодня сделал два дела одновременно – заполучил в отряд сильного человека, который обязан мне своим спасением, а второе – если понадобится связаться с этим легионом, у меня будет для этого человек, которого там уважают. А это понадобится.

– Но пока, – продолжил я. – Мне нужна от тебя обстановка, кентарх, что происходит здесь и на севере. Расскажи всё, как военный.

– Ну, чего-то да подскажу, – он задумался. – Моё дело – мелкое, лишь бы парни строем стояли да нужным концом пики кололи, но кой-чего слышал разного, да и подраться приходилось.

– Пригодится всё.

* * *

В городе, который сейчас, когда сюда пришли аркадийские легионы, стал называться Иераполем, нашлась хорошая таверна, а мне хотелось сегодня поспать в кровати, а не на земле.

Неизвестно, когда ещё удастся хорошо отдохнуть – вокруг войска, а отряды лёгкой кавалерии туранских кочевников преодолевали большие расстояние без особого труда. Нарваться на них сейчас – раз плюнуть. Да и осада была совсем недавно.

Пёс больше не кашлял монетами, но на один переход денег у меня ещё оставалось. Да и хватило на ужин, и на нём я напомнил всем о давней традиции. Формально, я мог считаться князем, раз остался единственным потомком Бирюковых (по крови, разумеется, я же в теле сына, пусть и незаконнорожденного), поэтому традиции следовать мог.

Во времена совсем уж старой империи, когда Велиград не был отдельным княжеством, а провинцией в составе мощного государства, у правителей этих земель была особая традиция с ужином…

На столе были расставлены блюда с кашей, тушёным мясом, хлебом и овощами, но главные и дорогие угощения и вино шли через меня. Служанка подносила графин или блюдо ко мне, а я уже говорил, кому его отдать. На улице темно, внутри только свечи, но зато их поставили много, в помещении ярко и тепло.

Сидеть с князем за столом считалось большой честью, а уж блюдо от него получить – почти как награду вручили перед всем строем, очень почётно. И пусть нас всего два десятка, те люди, которые со мной, когда-то станут моей первой элитой. Поначалу – дружиной, затем – преторианцами, как называлась стража правителя в Старой империи. Вот и надо их к себе приучать.

Пёс сидел рядом, не ел, не просил еду, не брал кости с пола, а просто сидел и смотрел на каждого, слушая разговоры и разглядывая всех внимательными глазами. Думаю, больше всего он мечтал о партейке в шахматы, чем об остальном. Всё такой же безмолвный спутник, как и многие годы до этого…

Я отправил жареного гуся Игнату с сыном, вино передал Тигру, а запечённый пирог с мясом – змеепоклоннику Закиру. Девушку Арлин сегодня усадил за стол, пусть прислуживают местные слуги, а ей можно отдохнуть. Рядом с собой посадил нового знакомого – бывшего офицера приграничного легиона Андрея.

– У меня отец сидел с князем Бирюковым за столом, и так же рассказывал ему обо всём, – похвастался он.

Кто я – мы ему не говорили. Вернее сказать, то, что я сейчас зовусь Александром Бирюковым – знает только Игнат, для остальных я – просто человек, который хочет сражаться с империей. Их это устраивало, хотя, конечно же, они гадали, кто я. Ну а настоящую правду я не говорил никому, её знают только тени мёртвых, но они не скажут об этом живым.

– Служил в дружине у князя? – спросил я.

– Да. Так вот, – кентарх отпил вина и хмыкнул.

Шрам у него на щеке заблестел. Тянулся он от уголка губы, должно быть, прорубили щеку тогда насквозь, и зажило плохо, поэтому там скапливалась слюна и вино. Но мы тут не при дворе императора, а почти у линии сражений. И отчаянные храбрецы здесь ценятся больше, чем ухоженные модники из дворца.

– Думал, засунут меня сегодня в быка, – Андрей усмехнулся. – И всё. Зато, хотя бы, повидал бы своего отца. Дух-то, говорят, не заблудится, если сгореть в быке. Хотя какое-то утешение.

– А вы правда возглавили вылазку? – спросил сын Игната, глядя на нашего нового знакомого.

– А куда деваться? – он пожал плечами. – По правде, я думал, там, за стенами, мне и конец придёт. А то так и знал, что командир меня в быка и отправит. Не любит он меня. Я и в легион-то идти никогда не хотел, но там наших уже заставили, да и кочевники, гады – зараза хуже всех. Хуже них только – Зверь.

Он со стуком поставил кубок с вином… И застыл, когда погасли свечи.

– Лучше не называй его по имени, – посоветовал я. – Он это слышит каждый раз. Называй его – Враг.

– Говорят, – произнёс Игнат таинственным шёпотом. – Десять лет назад Враг почти выбрался из Завесы… но его остановил Воевода, тот самый… ценой своей долгой жизни. Это стоит…

– Того, чтобы выпить, – закончил за него Андрей и одним глотком допил кубок.

Пить он любит, но умеет, потому что пока не окосел и разговор поддерживал.

– Кого кроме тебя хотели сжечь? – спросил я, отрезая себе кусок от бычьей ноги маленьким острым ножом. Сок бежал на деревянное блюдо, где и лежало мясо.

– А, я его и не знаю, – Андрей пожал плечами. – Но говорят, что он служил узурпатору.

– А кто это узурпатор? – со своим необычным акцентом спросила Арлин из середины стола.

И вовремя, а то мне такие вопросы задавать не стоит, будет подозрительно. Никто же не в курсе, что для меня последние годы выпали.

– А, это с тех времён, когда лет десять назад старый император Долмаций помер со своими министрами, – начал рассказывать кентарх. – Ещё когда Зв… когда Враг вылезал с Той Стороны, говорят, при помощи самого императора. Так вот, у него, у императора то есть, было три сына законных и один внебрачный. Старший сын помер вместе с папашей, пусть так и бродят по Завесе, гады, – с чувством произнёс он. – Среднего прирезали палатины-гвардейцы, когда у них там переворот был, а вот младшего, Валентина, говорят, тоже убили, когда он объявил себя императором на день. Но кто-то говорит, что на самом деле он сидит в тайной тюрьме где-то далеко от столицы. И вот, его и называют Узурпатором, и кто-то хочет его освободить. Сообщников много, и этот, кого сожгли – один из них. Работу всякую ведут, нас уговаривают им помогать, а нам-то что? Для нас всё одно – имперцы и захватчики, а кто задницей трон греет – нам и без разницы по большому счёту.

– А кто стал императором? – продолжила расспросы девушка.

– Феодосий, – Андрей скривился. – Вот он как раз и внебрачный, но сейчас – правитель всей этой Аркадийской империи, провалиться бы ей в Завесу.

Ага, теперь мне понятно. Император Долмаций превратился в пыль, а сподвижники Зверя посадили на трон своего человека, бастарда. Правда, его они всё равно опасаются, раз младший сын где-то спрятан, если эти слухи не врут. Держат на всякий случай, вдруг Феодосий неуправляемый?

Но раз пока этот Валентин не на их стороне, этим можно будет воспользоваться. Много чем можно будет воспользоваться, козыри нужно копить заранее. Если выйду на одного из Хранителей, можно будет спросить у него, что с парнем.

– А правда, что империя Нова отправила сюда свои войска? – спросил змеепоклонник Закир.

– Я их не видел, – Андрей помотал головой. – Парни говорят, на стороне Турана была тяжёлая пехота, но это могут быть лимерийцы, их же покорили, отправляют сюда на убой. Те тоже все такие смуглые и черноволосые… говорят так, сам не видел. Ещё говорят, ханской армией командует генерал-лимериец. Он Проходчик.

– Тяжко, должно быть приходится, – заметил я, – когда у врага Проходчик.

– У нас тоже есть… у имперцев есть, – взгляд кентарха стал недобрый. – Аркадийский холуй, выслуживается перед новыми хозяевами, как и все правобережники. Тьфу на них.

Ужин продолжался, но я захотел немного пройтись перед сном, подумать, а утром встать пораньше и продолжить обучение для учеников. Пёс пошёл рядом, Тигр сразу взял молот, но сегодня очень сопровождать меня не у него, а у Алексея. Тот взял пистолю, колющий меч и факел и пошёл следом за мной, держась чуть на расстоянии.

В городе вечером запрещено передвигаться без факелов, вызовет вопросы у стражи, мол, чего ты это тут шляешься. Случайных прохожих почти не было, попадались только патрули из городской стражи и легионеров. Причём помимо лимитатов в клёпаной броне, встречали имперские солдаты в кирасах и плоских шлемах с открытыми лицами. Они вооружены мечами и пиками, но не тяжёлыми и толстыми пехотными пиками легиона, а более лёгкими и короткими, такие лучше подходят для патрулей в городских условиях.

– И ни одного дуэлянта, – заметил Алексей, чуть ускоряя шаг, чтобы осветить мне дорогу, а то я чуть не вляпался в темноте в лужу. – Слишком близко к войне, они сюда не тянутся. Воевать-то боятся.

– Пару человек я сегодня видел, но к нам подойти они побоялись, – произнёс я и спросил: – А у тебя с ними какая-то особая история?

– Была одна, давно, в детстве, – он скосил взгляд на меня. – Просто отец говорит… вот вспомни дерьмо, сразу явится, – голос стал злее. – Смотрите, вот они.

Я посмотрел, куда он смотрит, и за бревенчатым домом увидел компанию разодетой молодёжи, держащей при себе фонари и факелы. Вскоре понял, чего они здесь собрались.

Уломали какого-то молодого вояку-офицера на дуэль, причём у того не было опыта, чтобы взять для боя армейское оружие, слишком тяжёлое для дуэлянтов, и офицер легиона согласился на лёгкую дуэльную рапиру.

Скорее всего, эти дуэлянты, как шакалы, застали парня одного и без друзей, и спровоцировали, чтобы он вызвал сам. А патрули проходили в стороне, никто этого не видел. Или старались не замечать.