Эл подумал, не было ли это намеком. Может, они надеялись получить от них пожертвование? Перед глазами всплыли неоплаченные счета, разложенные дома на подоконнике. Он отставил кружку и прочистил горло. Наверное, пришло время посмотреть на других выдр. Руперт, казалось, прочел его мысли.

– Кэрол, могу я проводить наших гостей? – спросил он.

– Да, Руперт. Конечно. Кристина, ты тоже достаточно часто здесь бывала, можешь помочь. – Она юркнула в боковую дверь, даже не попрощавшись. Элу показалось, что она испытала облегчение, отделавшись от их компании.

Руперт, однако, с удовольствием провел для них экскурсию по питомнику. Обширная территория упиралась в реку, почти скрытую из виду забором. Все свободное пространство на оградах было увешано информационными и предупреждающими табличками: «Выдры кусаются», «Пожалуйста, не трогайте и не кормите животных», «Родители! Вы несете ответственность за своих детей».

Вольеры были обнесены решетчатыми ограждениями. Там, где ходили люди, сеть деревянных дорожек связывала между собой небольшие мостики и смотровые площадки, оборудованные пандусами для инвалидных колясок. Там, где жили выдры, располагались игровые зоны, состоящие из веток, каменных башенок, туннелей и старых шин. В каждом вольере имелся пруд или ванна с водой, а в некоторых – даже небольшие водопады. Выдры резвились в траве и одуванчиках. Они катались на спине и скручивались в смешные позы. Они ныряли в воду и бороздили свои бассейны, оставляя за собой серебристые кильватерные следы.

Фиби и Эл с восхищением наблюдали за происходящим.

– Это Роуэн, – указал Руперт, когда юркий коричневый зверек высунул голову из туннеля, а затем метнулся к ближайшей горке камней, чтобы прилечь на булыжник. – Самец евразийской речной выдры, подобран в наших краях.

Роуэн спрыгнул с камня и теперь семенил вдоль края пруда. К нему присоединилась вторая выдра, и они немного поиграли в догонялки, после чего убежали купаться в пруд.

– Того, кто сейчас к нему присоединился, зовут Кверкус, – продолжал Руперт. – Одно время Кэрол всех выдр называла именами деревьев, а Кверкус – это латинское название дуба.

Фиби многозначительно кивнула, и Эл догадался, что она уже знала об этом.

Кверкус все делал так же шустро, как и его приятель, даже несмотря на то, что слегка косолапил.

– Он всегда так бегает? – нахмурился Эл.

– Да. Старая травма, но она его совсем не беспокоит, – заверил Руперт.

Они перешли на другую дорожку, откуда через стекло можно было понаблюдать за выдрами, плавающими в огромных резервуарах. В толще бутылочно-зеленой воды, извиваясь, резвились две выдры. Их звали Твигги и Уиллоу. Руперт сказал, что они сестры. Их обеих несколько раз пытались свести с самцами, но выдры-мальчики их совершенно не интересовали.

Чуть дальше Холли и Хоторн (пара североамериканских речных выдр) играли в дупле лежавшей на земле коряги.

Эл счастливо наблюдал, с каким воодушевлением его дочь проживала этот опыт. Кристина то и дело что-то показывала и объясняла ей, искрясь от восторга, хотя, судя по всему, бывала здесь уже десятки раз.

Руперт оказался толковым рассказчиком. Он объяснил, что весь питомник был устроен так, чтобы как можно точнее воспроизводить естественную среду обитания выдр. Вода поступала прямо из Дарлы, а при уборке не использовались моющие средства – только чистая, натуральная вода.

В очередном вольере их познакомили с выводком маленьких рыжих выдр, которые суетливо сновали вокруг. Руперт сказал, что это семья восточных бескоготных выдр. Они родились далеко отсюда и в основном служили приманкой для туристов.

Одна выдра отделилась от стаи, подобрала камешек, подбросила его в воздух и ловко поймала.

– Ого, да она жонглирует! – воскликнул Эл.

Выдра будто специально хотела покрасоваться перед зрителями.

– У выдр хорошее чувство юмора, – пояснила Кристина. – Они любят смешить нас и в процессе веселятся сами.

Руперт продолжил свой рассказ:

– У нас есть своя система подъемных механизмов, которая позволяет открывать и закрывать дверцы вольеров в разных зонах. Это, конечно, не то же самое, что автоматизированные системы с дистанционным управлением, как в больших парках дикой природы. У нас все-таки скромная, бюджетная организация.

Он подмигнул Фиби. Эл знал, что она сочтет этот жест снисходительным, но все равно простит, потому что в нем не было желания обидеть.

От обилия информации у Эла начала пухнуть голова. Они пробыли в питомнике меньше часа, когда он заметил, что Фиби притихла. Он взглянул на часы, будто спохватившись о назначенной ранее встрече, и сказал, что им пора уходить.

Когда они направились к выходу, Кристина повернулась к Фиби:

– Предлагаю встретиться, когда ты в следующий раз придешь навестить Коко! Мы могли бы вместе порисовать выдр. Ты говорила, что любишь рисовать, и было бы так славно делать это вместе!

Эла в эту культурную программу явно не включили, но он и не возражал.

Фиби уставилась себе под ноги.

– Хм… Спасибо за приглашение, но это все-таки не для меня.

Кристина с любопытством посмотрела на Фиби, но не стала развивать тему.

Самая обаятельная

В доме Фезерстоунов только и было разговоров, что про Коко. Эл никогда не видел свою дочь такой увлеченной. Она была так очарована Коко и так много говорила о ней, что ее имя всплывало даже в разговорах, не имевших к выдре никакого отношения. Фиби могла посмотреть на себя в зеркало и воскликнуть: «Ужас, какая я неряха! Давно пора взять пример с Коко». Когда Эл предупреждал, что включит горячую воду, чтобы набрать ванну, Фиби отвечала, что Коко еще не научилась плавать – не самое очевидное продолжение разговора, хотя пропущенные звенья этой логической цепочки и можно было восстановить. Когда они смотрели «Шерлока», Фиби могла отметить, что взгляды Шерлока на жизнь и в подметки не годятся взглядам Коко. («Есть ли вообще у выдры взгляды на жизнь?» – спросил себя тогда Эл.) А когда Эл извинился за то, что до сих пор не починил чертов светильник в прихожей, Фиби сказала, что это не имеет значения, ведь Коко и так достаточно освещала их жизнь.

Фиби съездила в питомник, где выслушала от Кэрол лекцию по уходу за выдрами. Эл слонялся неподалеку, пока его дочь грела молоко, кормила Коко, купала ее и сушила полотенцем. Поскольку Коко была еще маленькой и нуждалась в заботе, Фиби разрешили в виде исключения взять выдру на руки, пока она кормила ее из бутылочки. Даже Элу позволили подержать ее, что растрогало его до глубины души, хоть он и пытался не подавать вида. Но кто бы остался равнодушным? Коко была невыносимо очаровательной и влюбляла в себя с первого взгляда. Мех и длинный заостренный хвост не помешали Элу вспомнить о том, как он впервые брал на руки каждого из своих новорожденных детей. Инстинкту заботиться обо всем очаровательном и уязвимом было трудно противостоять. Он заметил, что даже у Кэрол, когда она смотрела на Коко сверху вниз, лицо становилось мягче, а складки вокруг глаз разглаживались. Он начинал подозревать, что под маской суровости скрывалось по-настоящему трепетная натура.

Кэрол в очередной раз подчеркнула важность соблюдения баланса. Взаимодействия между Фиби и Коко должно быть ровно столько, чтобы последняя не чувствовала себя изолированной и одинокой, но при этом не успела к ней привязаться. С появлением второго щенка, Пэдди, любая ласка должна прекратиться. Фиби, казалось, не возражала против этого. Она поставила своей целью воспитать в Коко самостоятельность, чтобы та могла жить свою лучшую жизнь в дикой природе, когда придет время. Так и должен поступать хороший родитель, подумал Эл.

– По мере того, как детеныши будут расти, мы постепенно введем в их рацион больше твердой пищи, – рассказывала Кэрол. – У взрослых особей в диету входят разные виды рыбы, включая плотву, форель, угрей, а также специальная смесь свежего говяжьего фарша и хлебных крошек. Еще они будут получать мертвых суточных цыплят. Это полезный источник грубой пищи для них.

Эл содрогнулся, услышав это. Фиби – нет.

Однако на данном этапе Коко требовалось давать молоко каждые три часа, днем и ночью. У Эла сложилось впечатление, что Кэрол предпочла бы делать всю работу сама, без вмешательства Фиби.

– Как часто ты хочешь приходить? – уточнила она.

Фиби не умела водить машину, поэтому без его помощи ей было не обойтись. Она задумалась, обдумывая все обстоятельства.

Эл почесал подбородок.

– Боюсь, у меня не будет времени привозить тебя сюда каждый день, но можно устроить так, чтобы ты навещала и кормила Коко через день, – предложил он.

– Спасибо, папа, это было бы здорово! – Она повернулась к Кэрол. – Вы не возражаете? Если хотите, я могла бы приходить по вечерам, когда здесь никого нет, после закрытия.

Кэрол не ответила. Она вытащила из холодильника огромный пластиковый контейнер и опрокинула его содержимое на такую же огромную разделочную доску. Оттуда вывалилась груда скользкой серой рыбы. Некоторые туши были уже разделаны, другие оставались целыми. Она протянула Фиби нож. Очевидно, это была проверка, хватит ли у нее духу выполнять такую работу. Эл с гордостью наблюдал за тем, как его дочь с твердой решимостью принялась разделывать рыбу. Он видел, как она стиснула зубы, как увлажнились ее глаза – Кэрол тоже видела, хотя и не догадывалась о причине. Нож опускался на доску снова и снова. Эл хотел вмешаться и предложить сделать все за нее, но знал, что Фиби никогда его не простит. Она продолжала орудовать ножом, обнажая слизистые розовые внутренности и отсекая мерзкие рыбьи головы. От запаха у него скрутило живот и к горлу подступила тошнота.

Пока Фиби занималась разделкой, Кэрол продолжила свой рассказ:

– Вскоре после того, как я открыла этот питомник, я узнала о рыбной ферме в восьми милях вниз по реке. Я обратилась к ним и поинтересовалась, не хотят ли они по возможности помогать нам, но особого успеха не добилась. На рыбоводных фермах не очень-то жалуют выдр, что вполне объяснимо, поскольку выдры истощают рыбные запасы реки. За последнее время Руперт лично приходил туда несколько раз, безуспешно пытаясь с ними договориться. Но нам повезло. Рыбная лавка в Порлоке проявляет неслыханную щедрость и регулярно поставляет нам рыбьи головы, хвосты и все прочие ненужные им части. Бесплатная еда для выдр – и бесплатные билеты в питомник для персонала лавки. – Она взглянула на работу Фиби. – Что ж, рыбу ты разделывать умеешь – не хуже, чем мы с Рупертом. Тогда, думаю, увидимся послезавтра.

* * *

Наконец-то Фиби нашла занятие себе по душе. Она слишком долго хандрила, и Элу было радостно видеть, как в ней вновь разгорается искра. Из-за этого ему и самому легче дышалось и крепче спалось. К Фиби на глазах возвращался вкус к жизни. Она даже придумала этому название: «эффект выдры». Кажется, Министерству здоровья стоило всерьез задуматься о том, чтобы прописывать общество выдр вместо лекарств.

Дома Фиби тоже не скучала. Она могла часами лежать в постели, изучая карту деревни на «Гугл Мэпс». Эл понятия не имел, что было у нее на уме. Но каждый день, когда он привозил домой посылки для сортировки, она внимательно их осматривала.