Наша юная героиня была слишком наивна, чтобы оценить половину шуток, и то и дело недоумевала, над чем смеются зрители. И как только первое очарование угасло, Полли начала чувствовать себя неловко. Она понимала, что матери бы не понравилось, что она это смотрит, и в конце концов пожалела, что пошла. К тому же по ходу пьесы наша маленькая зрительница начинала все лучше понимать происходящее благодаря разговорам вокруг и собственным догадкам. Когда на сцену вышли двадцать четыре девушки, одетые жокеями, и принялись щелкать хлыстами, пристукивать каблуками и подмигивать зрителям, Полли совсем не показалось это забавным, и она очень обрадовалась, когда актрисы ушли. Но когда их сменили девицы с марлевыми крылышками и золотой бахромой на талии, бедная «немодная» Полли и вовсе не знала, куда деться. Она чувствовала страх и возмущение и сидела, уставившись в программку. Её щеки пылали.

– Ты чего так покраснела? – спросила Фанни, когда размалеванные сильфиды исчезли.

– Мне так стыдно за этих девушек, – прошептала Полли, вздохнув с облегчением.

– Ну ты и гусыня! Так принято в Париже, и танцуют они великолепно. Да, поначалу это кажется странным, но ты скоро привыкнешь. Я же привыкла.

– Я больше никогда сюда не пойду, – решительно заявила Полли.

Ее чистая натура восстала против зрелища, которое доставляло ей больше досады, чем удовольствия. Она еще не знала, как легко «привыкнуть», как это сделала Фанни. Полли повезло: в ее жизни было немного искушений. Она не могла объяснить этого чувства, но обрадовалась, когда представление закончилось и они оказались дома, где добрая бабушка ждала их, чтобы пожелать им спокойной ночи.

– Ты хорошо провела время, дорогая? – спросила она, глядя на лихорадочно пылающие щеки и горящие глаза Полли.

– Не хочу показаться грубой, но нет, совсем нет, – призналась Полли, – кое-что было великолепно, но от всего остального мне хотелось залезть под кресло. Публике нравилось, но мне показалось это просто неприличным. – Полли в запале стукнула по полу снятым ботинком, а Фанни рассмеялась и закружила по комнате, как мадемуазель Тереза из спектакля.

– Бабушка, Полли была просто шокирована! Глаза у нее стали как блюдца, она покраснела, как мой пояс, а один раз мне даже показалось, что она сейчас заплачет. Конечно, кое-что было странновато, но все в рамках приличия, иначе бы эту пьесу не ставили. Миссис Смит-Перкинс сказала, что это совершенно очаровательно и совсем как в милом Париже, а она жила за границей, так что знает, о чем говорит.

– А мне все равно! Я уверена, что этот спектакль не для девочек, иначе мне не было бы так стыдно! – упрямо сказала Полли, которую не убедила даже миссис Смит-Перкинс.

– Полагаю, милая, ты права. Но ты из провинции, и еще не поняла, что здесь скромность давно уже вышла из моды.

Поцеловав Полли на ночь, бабушка оставила ее наедине с кошмарными снами. Полли снилось, что она танцевала на огромной сцене в жокейском костюме, Том играл на большом барабане, а зрители с лицами папы и мамы печально смотрели на нее из зала. Лица у них были красные, как пояс Фанни, а глаза огромные, как блюдца.

Глава 2
Новые моды

– Я сегодня иду в школу, так что собирайся, – через день или два заявила Фанни, выходя из-за стола после позднего завтрака.

– Ты и так выглядишь очень хорошо, зачем тебе еще что-то с собой делать? – спросила Полли, следуя за ней в холл.

– Опять будет полчаса прихорашиваться и нацеплять всякие накладки, – засмеялся Том.

Его собственная подготовка к школе свелась к тому, что он надел кепку и стянул ремнем несколько книг, конструкция выглядела так, словно порой использовалась в качестве щита.

– А что такое накладки? – спросила Полли, когда Фанни второпях пробегала мимо, не удостоив ее ответом.

– Чужие волосы на макушке, где их быть не должно, – пояснил Том и убежал, насвистывая и всем видом демонстрируя безразличие к состоянию собственной шевелюры.

– Зачем так наряжаться в школу? – спросила Полли, глядя, как Фанни укладывает локоны и расправляет многочисленные ленточки и фестоны на платье.

– Так все девочки делают, и это правильно, потому что никогда не знаешь, кого можешь встретить. Я собираюсь прогуляться после уроков, поэтому хочу, чтобы ты надела свои лучшие шляпку и платье, – ответила Фанни, пытаясь приколоть к голове шляпку под углом, нарушающим все законы гравитации.

– Хорошо, если ты думаешь, что эта шляпка недостаточно красивая. Мне тоже больше нравится другая, потому что она с перышком, но эта теплее, поэтому я и надеваю ее.

Полли тоже побежала в свою комнату принарядиться. Она боялась, что подруга может стыдиться ее простого костюма.

– Тебе не холодно в тонких лайковых перчатках? – спросила она, когда они шли по заснеженной улице, а северный ветер дул им прямо в лицо.

– Ужасно холодно, но моя муфта такая огромная, не хочу ее носить. Мама запрещает ее ушивать, а вторая, горностаевая, парадная. – Фанни расстроенно потерла руки в тонкой коричневой лайке.

– Наверное, моя беличья муфта тоже слишком большая, но она теплая и уютная. Если хочешь, можешь погреть в ней руки, – Полли недовольно посмотрела на свои новые шерстяные перчатки, хотя раньше она находила их вполне элегантными.

– Может быть. Полли, ты только не стесняйся при девочках, пожалуйста. Я представлю тебя только двум или трем подругам. Не обращай внимания на старого месье и не читай, если не захочешь. В передней будет не больше дюжины человек. На тебя никто и внимания не обратит, у всех свои дела.

– Я не буду читать, просто посижу и посмотрю. Мне нравится наблюдать за людьми, здесь все так ново и странно.

Но все-таки Полли страшно застеснялась, когда ее провели в комнату, полную, как ей показалось, молодых леди. Они были очень нарядно одеты, все болтали друг с другом и как одна сразу же повернулись, чтобы изучить новенькую холодным взглядом, как будто сквозь лорнет. Приветливо кивали, когда Фанни представляла ее, говорили что-то вежливое и нашли ей место за столом, за которым все сидели в ожидании месье. Самые игривые старательно подражали модному греческому изгибу^[2], кто-то писал записочки, почти все ели конфеты, и все двенадцать стрекотали как сороки. Полли тоже угостили карамельками, и она сидела, смотрела и слушала, чувствуя себя деревенской девчонкой среди этих элегантных молодых модниц.

– Девочки, вы знаете, что Кэрри уехала за границу? Было так много разговоров, ее отец не выдержал и увез всю семью. Правда, здорово? – спросила бойкая девица, которая только что появилась в дверях.

– Я тоже думаю, что им лучше было уехать. Моя мама говорит, что, если бы я ходила в ту школу, она забрала бы меня сразу, – ответила другая девочка с важным видом.

– Кэрри сбежала с учителем музыки, итальянцем, и это попало в газеты и наделало много шума, – объяснила первая девушка озадаченной Полли.

– Какой ужас! – воскликнула та.

– А по-моему, это весело. Ей исполнилось всего шестнадцать, он был страшно хорош собой, у нее было много денег, и все говорили об этом. Когда она куда-нибудь приходила, то все смотрели на нее, и ей это нравилось. Но ее папаша – старый зануда, поэтому он услал бедняжку подальше. Очень жаль, она интереснее всех, кого я знаю.

Полли нечего было ответить резвой мисс Белл, но Фанни заметила:

– Мне нравится читать о таком в книгах, но когда это происходит где-то рядом, то приносит одни неудобства, потому что жить становится труднее. Слышали бы вы моего papa! Он угрожал, что меня в школу будет провожать горничная, как делается в Нью-Йорке, и следить за мной. Представляете?

– Это потому, что Кэрри подделывала записки от мамы и гуляла со своим Орестом, пока все думали, что она в школе. Какая она хитрая, правда? – воскликнула Белл, как будто восхищаясь этой проделкой.

– Мне кажется, порой всем надо немного повеселиться, и нет нужды поднимать шум, если кто-то поступает, как Кэрри. Мальчики постоянно делают то, что им нравится, и я не понимаю, почему девочек принято держать в строгости. Я бы посмотрела, кого ко мне бы приставили! – добавила бойкая молодая леди.

– Для этого нужен полицейский, Трис, или маленький человечек в цилиндре, – лукаво сказала Фанни, что вызвало всеобщий смех и заставило Беатрис кокетливо покачать головой.

– Ты читала «Невесту призрака»? Так интересно! В библиотеке за ней очередь, но некоторым больше нравится «Кукольный дом». А тебе? – спросила бледная девушка у Полли, когда наступило короткое затишье.

– Я не читала ни того ни другого.

– Обязательно прочитай! Я обожаю книги вроде «Гая Ливингстона»^[3] и еще Йейтса^[4]. Ну и мою любимую Уиду^[5], хотя у нее такие длинные книги, что я очень устаю их читать!

– После приезда сюда я прочитала только один роман Мюльбах^[6]. Я их люблю, потому что они исторические, – ответила Полли, радуясь, что наконец-то может поддержать диалог.

– Это, конечно, познавательно, но я люблю остросюжетные романы, а ты нет?

Полли не пришлось признаваться, что она никогда не читала ничего подобного, поскольку в класс вошел месье, седовласый старый француз, смиренно принимавший все тяготы работы с классом хихикающих школьниц. Юные леди протараторили заданное, написали упражнение и немного почитали из французской истории. Похоже, она не произвела на них большого впечатления, хотя месье сказал, что готов отвечать на все вопросы. Когда же он сам спросил, какой знаменитый француз принимал участие в нашей славной революции, Полли пришлось покраснеть за свою подругу, которая назвала поэта Ламартина вместо маркиза Ла Файета^[7].

Урок вскоре закончился. Затем у Фанни было занятие музыкой в другом классе, Полли смотрела и слушала ее, и наконец началась перемена. Девочки помладше гуляли по двору под руку и жевали хлеб с маслом, кто-то остался в классной комнате, чтобы почитать или посплетничать, а Белль, Трис и Фанни отправились обедать в модное кафе-мороженое неподалеку. Полли покорно последовала за ними, не смея заикнуться об имбирном печенье, которое бабушка сунула ей в карман на обед. Так что простое вкусное лакомство осталось нетронутым, пока Полли пыталась удовлетворить свой здоровый аппетит порцией мороженого и тремя миндальными макарунами.

Девочки, казалось, были в прекрасном расположении духа, особенно после того, как к ним присоединился невысокий джентльмен с таким юным лицом, что, если бы не бобровый цилиндр, Полли назвала бы его мальчиком. Спровадив своих неудачливых подруг обратно в школу, Фанни отправилась на прогулку с этим эффектным юношей. Они медленно шли по самым модным и многолюдным улицам, а Полли тащилась сзади, разглядывая витрины. Наконец Фанни, помнившая о хороших манерах даже на свидании, отвела ее в картинную галерею и предложила полюбоваться искусством, пока они немножко поболтают. Покорная Полли обошла зал несколько раз, разглядывая картины с интересом знатока и стараясь не слушать воркотню парочки, устроившейся на круглом диване. Она никак не могла понять, почему Фанни с таким вниманием слушает рассказ об уроке немецкого и почему она так торжественно обещает обязательно быть на концерте сегодня.

Фанни наконец встала, заметив упрек на усталом лице Полли, поспешно простилась с маленьким джентльменом и направилась к дому. Сунув руку в муфту Полли, она доверительно сообщила:

– Дорогая, ты только не говори дома про Фрэнка Мура, а то папа оторвет мне голову. Он мне ни капельки не нравится, а сам он влюблен в Трис, только вот они поссорились, и он хочет ее позлить, немного пофлиртовав со мной. Я его хорошенько отругала, и он пообещал с ней помириться. Мы все ходим на концерты и весело проводим время, Белль и Трисс должны быть там сегодня, так что просто держи язык за зубами, и все будет в порядке.

– Я не уверена… – начала Полли, которая, не привыкла к секретам и знала, что ей будет непросто сохранить даже самую маленькую тайну.

– Не волнуйся, малышка. Это нас совсем не касается, так что мы просто послушаем музыку. А если кто-то захочет пофлиртовать, это не наша вина, – нетерпеливо сказала Фанни.

– Нет, конечно, но, если твоему отцу не нравится, что ты туда ходишь, то зачем ты это делаешь?