– А может быть, она замужем за арабским шейхом и очень счастлива, – накидывает положительный вариант Сола. – Может быть, она настолько счастлива, что не хочет возвращаться в прошлую жизнь, где все напоминает ей о боли, о трудностях, связанных с жизнью после несчастного случая. Ведь Лиама уехала, потому что потеряла смысл жизни, лишившись полноценного зрения, – больно и осознанно бьет по мне Солана. – Она просто хотела найти мужчину высокого статуса. Очевидно, что ею заинтересовались по каким-то причинам, и ей это льстило. Ведь с тех пор как она потеряла возможность нормально видеть, она не ощущала внимания со стороны мужчин и не ходила на свидания. До трагедии она была первой красавицей школы.

– Ты винишь в этом меня? – сглатываю ком в горле. Любой разговор о Лиаме возвращает меня в личный ад.

Я сама себя виню. Из—за меня Лиама ослепла. Это я ее убила.

– Нет, Аврора. Не виню. Я просто объясняю, что в нашей природе – пользоваться тем, что есть, даже когда у тебя отняли нечто невероятно значимое. Надо же выживать, как—то вертеться. Искать новые смыслы, в конце концов. Я по-прежнему остаюсь при своем мнении: ее нанял для своих утех уродливый извращенец, прикрывая непристойное предложение тем, что он хочет обучаться игре на фортепиано. Она, судя по последним фото в социальных сетях, влюбилась в него. А потом…

– Если с ней все хорошо, она бы выходила на связь. Она бы сообщила об этом. Она бы не смогла оставить меня в неведении.

– Милая, один Бог знает, что чувствует человек, когда теряет зрение, пусть и не полностью, в осознанном возрасте. Лиа постоянно жила в страхе, что совсем потеряет его. Она утратила смысл жизни и нашла его, построив новую. Почему ты так на это не смотришь? И ты не виновата. С Лиамой может быть все хорошо. Хочется верить, что она жива…

– Мы обе знаем, что это не так. И если бы не я, она была бы здесь. Родители бы были живы. Я разрушаю все, к чему прикасаюсь, – тихо заканчиваю за Солану я и резко выбегаю из квартиры.

***

Хлопнув дверью, я бросаюсь к лестничному проему. Я на десятом этаже, но мне просто необходимо подняться выше. Еще выше. Перепрыгиваю ступени, ощущая, как колет в боку, грудную клетку сводит от недостатка кислорода. По телу струится пот, оно явно не было готово к такому внезапному кардио. Несколько лестничных пролетов, и я выскакиваю в одну из открытых зон здания – здесь расположен небольшой коворкинг для тех, кто любит работать на свежем воздухе. Здесь всегда мало людей, а чаще всего и вовсе никого нет. В груди разрастается свинцовый камень, имя которому одно – чувство вины. Ни одна операция не способна его достать из меня, вырезать.

Бросаясь к краю, опускаю руки на перекладину. Стеклянного ограждения нет, но есть камеры. Охрана не придет так быстро. Никто не предаст значения тому, что я стою здесь и рассматриваю другие небоскребы города и звездное небо, затянутое тучами.

Как бы я хотела жить там, где всегда светит солнце…

Как бы я хотела жить. Жить, а не существовать.

Есть вещи, которые уже никогда не сбудутся. На мгновение ловлю себя на мысли: мои родители, они тоже так думали? Они сделали это с собой из-за чувства вины, несмотря на то, что не было никаких признаков депрессии и того, что они планируют?

Они проявили слабость, решившись на это непростительное Богом действие. И я тоже могу… избавить себя от этого свинцового камня. Я сказала, что операция не поможет, но всего один шаг за борт этой тоненькой перекладины, разделяющей меня и пространство за пределами здания, может.

Шире открываю глаза, жадно набирая в легкие воздух. Хочется видеть свои последние секунды. Хочется дышать полной грудью. Но перед смертью не надышишься…

Схватившись покрепче за перекладину, я закидываю ногу и подтягиваюсь всем телом. Хватаюсь за столб, к которому прикреплен балконный фонарь. Все словно в тумане, и вот я уже опускаю ноги вниз, устраиваясь на ограждении. Одно неосторожное движение – и мое тело рухнет вниз, пролетит несколько десятков метров и разобьется об асфальт.

А если я упаду на кого-нибудь? На невинного человека? И попутно прикончу еще кого-нибудь?

Итак, как это делается?

Насчет три?

Раз…

Два.

И…

Т…

В момент, когда я готова соскользнуть вниз, нечто странное цепляет мое внимание и заставляет схватиться за столб железной хваткой. Именно он удерживает меня от стремительного падения. Резкий порыв ветра хлещет по щекам то ли для того, чтобы наказать меня, ненормальную, то ли для того, чтобы все-таки поспособствовать моему падению. Я не понимаю, что хочет мне сказать Бог, но мое внимание фиксирует простая фраза, написанная на анимационной видео-рекламе.

«Здесь ты снова почувствуешь себя живой», – гласит слоган нового шоу. Или не шоу? Рекламы? Я не совсем понимаю, что именно транслируется на экране, мой взор примагничивает тропическая картинка, нарезки роскошного бала, включающего элементы маскарада, и кричащая надпись «На кону сто пятьдесят миллионов долларов». В конце рекламы мелькает лицо Гранта Монтгомери, открывающего черную, мать его, коробку.

На этом моменте ролик прерывается. Мне так и не показали, что находится внутри.

Все происходит быстро. Точно так же, как я оказалась на крыше, с той же скоростью я слезаю с перекладины, чудом не свалившись вниз, спускаюсь вниз и вызываю такси, поскольку не в состоянии водить машину сейчас.

Разум затянут поволокой тумана. Я мчусь в клинику, как одержимая. Чувствую себя сумасшедшей, увидавшей какой-то знак от Бога, не меньше.

Эта реклама спасла меня от большой глупости. Это не может быть случайностью.

В более-менее осознанное состояние я прихожу уже когда оказываюсь у той самой двери, где нашел меня Грант. Не проходит и секунды, как я начинаю рыться в мусорном ведре, куда выкинула коробку.

Черт. Черт. Черт. Уже в помойке роюсь… Дожила. Браво, Аврора. Ты опустилась с Йеля до помойки в психушке. Прекрасно жизнь устроила. И—де—аль—но. Но мне плевать. Мне просто необходимо узнать, что находится в этой чертовой коробке…

Дрожащие пальцы нащупывают черный бархат. Все внутри ликует: я как ребенок радуюсь, что наконец—то узнаю, что внутри, и при этом не позволю увидеть свое моральное падение и сокрушительное любопытство Гранту.

Затаив дыхание, открываю футляр. Он выглядит как упаковка от очень дорогого эксклюзивного украшения. Внутри – белая записка, и я читаю ее:

«Возьми с собой туда три личных вещи, исключая технику. Все необходимое для жизни тебе предоставят на острове. Если ты кому-нибудь расскажешь об этом, он узнает. И ты не попадешь сюда», – короткое послание завершается адресом, куда мне нужно подойти ровно через два дня. Что ж, есть время в последний раз выпить свой любимый Сингапурский латте в уютной кофейне на пятой авеню.

И я уже решила… послезавтра я буду там.

Буду. Мне необходимо найти смысл жизни. И я не могу умереть, пока не узнаю, что случилось с Лиамой.

Наконец, я обращаю внимание на блеск, сверкнувший в шкатулке. Сердце пропускает удар, когда я нахожу на ее дне приличных размеров ключ из платины. Его зубчики представляют собой замысловатый узор, а головка служит циферблатом для встроенных часов, инкрустированных россыпью сапфиров.

Так странно. Часы… а часы у меня всегда ассоциировались только с одним человеком. Слава Богу, он мертв, и происходящее никак с ним не связано.

ГЛАВА 4

Аврора

Гул от вертолета нарастает, он стремительно приближается к посадочной площадке. Мои волосы затянуты в небрежный пучок, но некоторые выбившиеся пряди все равно неласково царапают лицо. Сердце бьется все чаще, ладони потеют. Я знаю: этот день изменит все.

Обратной дороги не будет. Вернусь ли я оттуда живой – вопрос хороший.

Вопрос еще лучше: куда я вообще еду?! Я еще не решила до конца. Уверена, Грант позволит уточнить детали.

Когда вертолет снижается, я, наконец, замечаю его. Грант Монтгомери выходит из коридора, ведущего на площадку одного из Нью-Йоркских небоскребов. Ветер от лопастей и ему придает всклокоченный вид, но выглядит он как мужчина из рекламы брендовых очков для зрения. Я смотрю на него и все еще не могу поверить, что это он – тот самый «страшненький парень» из семерки дьяволов. Страшным его делали прыщи, излишняя худоба, очки и брекеты. Такой мужчина скрывался за всеми этими «недостатками», за которые, многие считали, он не достоин быть «дьяволом».

Но все же, Кэллум что—то нашел в нем.

«Я предпочитаю только эксклюзив, и это касается всего, что окружает меня, Аврора» – внезапно в больной голове флешбеком вспыхивает голос Торнтона.

Он никто. Он давно умер. И весьма не эксклюзивно, а классически – в автомобильной аварии.

Когда Грант ровняется со мной, по спине бежит двойной холодок:

На самом деле, я еще не уверена, что уеду. Мне необходимо задать несколько уточняющих вопросов, прежде чем сесть в этот гребанный вертолет.

– Ты все-таки пришла, – его взор оценивающе скользит по наряду, который я выбрала для путешествия: на мне спортивный и облегающий комбинезон черного цвета. Я никогда не ношу подобные вещи, но решила надеть что-то максимально сексуальное из своего гардероба. Зачем? Чтобы делать контент в одежде. Возможно, мне не обязательно будет раздеваться. И идиотам, которые смотрят на интимные фотки девушек и кайфуют, будет достаточно моей фигуры в костюме Лары Крофт. – Вау. А ты наряд прям по стилю острова выбрала.

– Как видишь, – скрестив руки на груди, бросаю я. – Что за остров, где он находится? И я думала, что у нас будет что—то типа переговоров. Первый вопрос: если ты изначально звал меня на реалити-шоу, то почему не рассказал прямо? И что там конкретно будет? Шоу: Выживший? 5

– Увидишь. Это секретная информация, и она не подлежит разглашению. Никто из участников не должен быть готов к тому, что вас ждет. В этой игре не может быть спойлеров. Иначе станет не интересно.

– А есть ли какие-то гарантии моей безопасности?

Мне хочется закончить конкретнее: а есть ли гарантии, что я вернусь живой?

– Я так полагаю, со слоганом «Здесь ты снова почувствуешь себя живой», именно на это мне и стоит рассчитывать? Что я не только почувствую себя живой, но и вернусь живой.

Грант лишь загадочно улыбается в ответ. Не нравится мне его улыбка.

– Моя сестра тоже попала на это шоу?

– Я этого не знаю, Ава, – гипнотизирующим тоном отрезает Грант. – Моя задача – привести людей к нему. Людей, которые нуждаются в деньгах.

Я складываю дважды два, вспоминая, как два дня назад получила сообщения от анонимного преследователя.

– Ты следил за мной? Для кого? Так это ты писал эти угрозы?! Я немедленно звоню в полицию…, – достаю телефон, ощущая, как трясутся руки.

В ответ Грант лишь мягко и раскатисто смеется. Даже его смех звучит как убаюкивающая колыбельная, тем не менее мой капкан схлапывается.

– Ты знаешь, кто я. Кто мы, – с выражением добавляет он, намекая на свою принадлежность к «семерке дьяволов». – Полиция никто, когда дело касается нас.

– Это не так. Некоторые из вас сидят в тюрьме, и даже Кэллум был приговорен к лишению свободы.

– Потому что так захотели люди из нашего мира. Аврора, в мире все покупается и продается. Чем раньше ты это поймешь, снимешь розовые очки, тем проще тебе будет. Я здесь с благими намерениями, Ава. Если бы не билборд, ты была бы уже мертва.

– Ты хочешь сказать, ты его включил? В нужном месте, в нужное время? Откуда ты знал? – я начинаю задыхаться от инсайтов, всерьез задумываясь о том, что после встречи с ним я была сама не своя. Мог ли он меня загипнотизировать?

– Я ничего не хочу, Аврора. Мне по сути, все равно. На данном этапе я лишь выполняю просьбу близкого друга. А теперь перейдем к делу, – он выкладывает бумаги на небольшой столик, расположенный на вертолетной площадке. – Тебе необходимо подписать пару документов.