– Чел, да! Я слышал, ты можешь спасти ее, если соберешь всю материю, прежде чем идти к Сефироту!

– А ты не забыл надеть Драконью броню перед битвой?

– Я уже добил второй диск. Получается, прошел игру?

Прошло уже двадцать лет, нас разбросало по всей стране, но мы по-прежнему регулярно собираемся в онлайн-играх. Просто чтобы потрещать о том о сем. JRPG, как и их прародители – компьютерные ролевки, изначально задумывались (и поныне остаются) одиночными приключениями. Но они доказали, что способны быть чем-то намного большим – не только для моих друзей, но и для миллионов игроков по всему миру.

Наша планета невообразимо огромна, и все-таки искусство, которое мы создаем, порой сужает ее до размеров крошечного уютного сообщества. Я и мои товарищи – ни разу не японцы, но культура этой страны в видеоиграх (а также фильмах и сериалах) чем-то затронула нужные струны души в нужное время. Мы еще не понимали этого, но фантастические японские истории о взрослении уже определили нашу юность. Так же как и Толкин, баскетбол и панк-рок.

Что такое JRPG?

Проще и короче всего будет сказать, что JRPG – это ролевые игры из Японии.

Но что отличает их от западных собратьев и в чем они расходятся? Тут ответ точно требуется более развернутый.

Как по мне, одна из самых примечательных (а может, и определяющих) черт японских ролевых игр – то, что они произошли от западных RPG, но использовали мифы, темы, мотивы и сюжеты, которые на Западе в то время не встречались.

Видеоигры, как относительно молодой вид искусства, постоянно изменяются и перекраивают свои границы, причем с невероятной скоростью. А потому нужно учитывать и жанры, близкие к JRPG: адвенчуры, визуальные новеллы и так далее. Да, большинство фанатов не признают их японскими ролевками, но эти игры определенно содержат элементы, без которых невозможно представить JRPG.

Все игры так или иначе заимствуют что-то друг у друга. Взгляните на современные JRPG вроде Final Fantasy XV – практически невозможно не заметить в них влияние европейских и американских RPG с открытым миром (например, The Elder Scrolls V: Skyrim от Bethesda). Хотя все ролевки берут начало из Dungeons & Dragons, сам концепт отыгрыша в них трактуется очень по-разному. Для западных представителей жанра в принципе характерно стремление максимально близко повторить формулу настолок с их нелинейными приключениями и акцентом на выборе самого геймера. А японцы, напротив, предпочитают выстраивать последовательные сюжеты – почти как в книгах. Это не значит, что JRPG не дают игроку никакой свободы, ведь в жанре постоянно встречаются самые разные структуры, подходы и эксперименты. Но, как по мне, такое разграничение лучше всего помогает объяснить фундаментальную разницу между игровыми поджанрами.

Основу геймплейной петли для JRPG можно описать так: молодой неопытный герой (иногда безмолвный, иногда болтливый, почти всегда наивный) покидает дом, чтобы отправиться в погоню за злым антагонистом (или, напротив, убежать от него). По пути он собирает команду ярких соратников, каждый из которых соответствует определенному классу из ранних версий Dungeons & Dragons. Вместе они путешествуют по городам, зачищают подземелья и прокачиваются, сражаясь с монстрами, дикими животными и колдунами. В конце концов герой неизбежно побеждает злодея в кульминационной битве и, соответственно, спасает мир. Конечно, это сильно упрощенное описание, но подобные сюжеты стали рабочим и распространенным фундаментом для множества игр жанра – от 8-битных до современных.

Часть I
8-битные начинания (конец 60-х – 90-е годы)

1
Подземелья, драконы и клавиатуры – офигенно

Чтобы постичь JRPG, первым делом нужно отправиться не на Японские острова, а на одну игровую конференцию в Америке – Gen Con. Именно там в конце 1960-х годов познакомились два молодых гейм-дизайнера: Гэри Гайгэкс и Дэйв Арнесон. Десять лет спустя их творение перевернет мир.

«В середине 70-х вышла, вероятно, самая влиятельная игра всех времен и народов, – писал автор Game Maker’s Toolkit Марк Браун. – И это не видеоигра. Я говорю о феноменальной настолке Dungeons & Dragons».

Фактически Dungeons & Dragons представляет собой обычный настольный варгейм с миниатюрами, характеристиками, правилами, кубиками и так далее. Однако ее революционность в другом. D&D впервые в истории вывела на первый план совместные приключения игроков, которые они сами создают по ходу дела. Кампании (так поклонники D&D называют партии) часто длятся неделями, а порой – годами или даже десятилетиями^[10].

В любой кампании есть так называемый мастер подземелий – именно он придумывает для игроков квесты, ведет их по карте, предлагает сюжетные выборы, обеспечивает общение с неигровыми персонажами (NPC). При этом исход всех сражений и проверок определяется бросками кубика. В первой редакции^[11] правил творился настоящий хаос – это вам скажет любой фанат. Однако уже тогда Гайгэкс и Арнесон нашли рабочий шаблон для сюжетного отыгрыша и совместных приключений. В последующих редакциях он станет только лучше. И сегодня, спустя несколько десятилетий, этот шаблон остается основой для любой ролевой игры – настольной ли, цифровой ли, да какой угодно.

Примерно в это же время другая группа гейм-дизайнеров трудилась над первой в мире видеоигрой для ранних операционных систем – наподобие UNIX или PLATO от Университета Иллинойса^[12]. Впрочем, по словам Марка Брауна, едва ли эту группу можно назвать «другой». «Все, кто отважился сунуться в эту гиковскую движуху, – говорит он, – скорее всего, играли [в Dungeons & Dragons]».

D&D стремительно набирала популярность, особенно после того, как в 1977 году выпустили переработанный и более понятный свод правил Dungeons & Dragons Basic Set. Дошло до того, что к 80-м настолка встревожила многих родителей и политиков – они с чего-то решили, что она связана с сатанистами и темной магией. «В 1980-е годы игру впервые стали обвинять в том, что она пропагандирует демонопоклонничество и колдовство, – пишет Клайд Хаберман в статье для New York Times. – Некоторые религиозные деятели заявляли, что D&D подталкивает впечатлительных молодых людей к убийствам и суициду».

Однако эти обвинения нисколько не повредили Dungeons & Dragons. Напротив, продажи взлетели до небес – поднявшаяся шумиха привлекла множество неофитов. Игроков были тысячи, а стали – миллионы. И сообщество продолжало расти – не по оккультным причинам, а просто потому, что игра поощряла командную работу, товарищество и критическое мышление, предлагала свободу творчества, общение и в итоге – безопасный способ хорошо провести время.

«Dungeons & Dragons спасла мне жизнь», – признается Джон Мишо в одноименном эссе для New York Times. Свое детство он описывает как депрессивное прозябание перед телевизором. Так продолжалось до тех пор, пока трое приятелей со двора не показали ему D&D. «Тогда я еще не осознавал, что попросту ждал, когда в моей жизни появится нужная игра».

История Мишо не уникальна. Тридцать пять лет спустя в Dungeons & Dragons по-прежнему каждый день влюбляются новые игроки – в том числе и сын Джона, помешанный на гаджетах. И хотя о D&D уже не говорят из каждого утюга, игра по-прежнему считается одной из самых продаваемых в мире. Благодаря популярности веб-шоу Critical Role и The Adventure Zone^[13] продажи актуального^[14] свода правил Starter Set увеличились вчетверо по сравнению с 2018 годом – при этом они росли уже шестой год подряд. А 2019-й вообще стал самым успешным во всей истории Dungeons & Dragons.

В конце 70-х – начале 80-х набирал обороты и другой тренд – компьютерные игры. Поэтому неудивительно, что совсем скоро программисты обратили свой взгляд на концепцию ролевых настолок. Даже в ранних редакциях Dungeons & Dragons бросала игрокам настоящий вызов, требуя постоянных вычислений, подсчетов и концентрации внимания. Огромное множество характеристик, правил, бросков кубиков – разумеется, все это вызывало форменную мигрень. А вот компьютер способен обрабатывать такие массивы информации буквально за секунду. И зачем держать все в голове, если можно делегировать скучную «бухгалтерию» искусственному интеллекту?

Dungeons & Dragons оказалась отличной базой для компьютерных RPG. Но если настолки предполагали целую группу игроков, то теперь речь преимущественно шла об одном-двух. Для полноценного переноса D&D в цифровую форму разработчикам требовалось переосмыслить сюжеты и механики ролевого отыгрыша. Поэтому они не стали концентрироваться на совместных приключениях. Сеттинг и завязка должны были быть не слишком сложными – ведь основную «историю» построит в голове сам геймер, основываясь на своем уникальном опыте в виртуальном мире.

Легендарный гейм-дизайнер Ричард Гэрриот благодарил Гайгэкса и Dungeons & Dragons не только за свою карьеру, но и за смену вектора для всей игровой индустрии. «Миллионы миллионов геймеров по всей планете исследуют и населяют воображаемые миры, возведенные на фундаменте, который заложил Гэри», – сказал Гэрриот после смерти Гайгэкса в 2008 году (эти слова приводит сайт 1UP.com).

Ранние RPG для компьютеров, вроде Dungeon Дона Даглоу или dnd Гэри Уизенханта и Рэя Вуда, наглядно показали, какой потенциал кроется в цифровых ролевых играх. Однако они имели одно существенное ограничение – их писали для дорогих мейнфреймов, недосягаемых для простых смертных. Только Ultima Гэрриота предложит то, чего недоставало другим проектам по Dungeons & Dragons: доступность. Как выяснится позже, именно упор на новичков и позволил людям наслаждаться Ultima вне зависимости от знакомства с жанром (или английским языком). Это также помогло игре взлететь за рубежом и стать одним из главных источников вдохновения для создателей первых JRPG.

Ultima

Ричард Гэрриот, сын астронавта и художницы, создал свою первую игру, когда еще учился в школе. Поначалу Гэрриот программировал на BASIC, так что игровой процесс в его играх не выводился на экран, а печатался на бумаге – по одному действию за раз. «Графики» как таковой тогда попросту не существовало, поэтому вся информация воспроизводилась символами ASCII – звездочками, дефисами и тире. Получался до крайности абстрактный стиль, который покажется очень знакомым всем поклонникам Dwarf Fortress. Потом Ричард обзавелся новеньким технологичным компьютером Apple II и уже на нем создал Akalabeth: World of Doom. Она гораздо больше похожа на те графические RPG, которые в будущем прославят его имя. В 1979 году Akalabeth обошлась бы вам в двадцать долларов. За эти деньги вы получали дискету с игрой в пакетике – Гэрриот записывал и упаковывал копии собственноручно. Сначала он продавал Akalabeth местным геймерам, но довольно быстро на него вышла национальная компания-дистрибьютор. Она взяла на себя производство и оформление, а заодно подняла цену экземпляра почти вдвое. Akalabeth стала хитом, и Ричард, которому только недавно исполнилось девятнадцать, заработал 150 000 долларов – втрое больше зарплаты своего отца-астронавта.

Почувствовав запах денег, Гэрриот сразу уселся за следующую игру. Как преданный фанат Толкина и прирожденный мастер подземелий в D&D, он хотел, чтобы его новое творение «ощущалось как живой мир с собственными мифами и историей». Свое детище он назвал Ultima.