Я замерла от страха, скосила глаза… неужели здесь живут крысы? Только не это!

Из-за груды старой обуви выбралось какое-то пушистое создание размером чуть меньше кошки и явно больше крысы…

Я едва не завизжала от ужаса, зажмурилась… я обыкновенных-то крыс боюсь, а тут какая-то суперкрыса!

Наверное, это мне мерещится…

В это время дверь кладовки, тихонько скрипнув, приоткрылась, стало заметно светлее, потом прозвучал смущенный и насмешливый голос лопоухого:

– Вот, смотри, кто там шебаршился!

– Это что за пакость?

– Ничего не пакость! Это ангорский хомяк, у меня такой в детстве был! Звали Персик!

– Ты что, собираешься устроить вечер воспоминаний? Кому это интересно?

– Ну, ты говорил проверить кладовку, я и проверил!

Дверь кладовки закрылась.

Я перевела дыхание и едва не рассмеялась от облегчения.

Надо же, так испугаться хомяка!

От кого-то я слышала, что хомяки впадают в спячку. Вот и этот хомяк, наверное, устроился в теплой кладовке и собрался впасть в спячку, а я его разбудила…

И кто бы мог подумать, что у суровой Аглаи есть такое домашнее животное…

Двое в прихожей еще немного поговорили.

Затем рыжебородый распорядился:

– Пойдем уже отсюда. Но ты продолжай следить за подъездом. Раньше или позже она должна вернуться.

Дверь хлопнула. В квартире наступила тишина.

Я еще немного выждала и опасливо выглянула из кладовки.

В прихожей никого не было.

Я выбралась из своего убежища и огляделась.

Кроме меня, здесь был только хомяк. С недовольным видом он сидел на пороге кухни и смотрел на меня.

Только теперь я его разглядела.

Он был очень пушистый, приятного персикового цвета (ну да, лопоухий же говорил, что его хомяка звали Персик), с живыми и выразительными бусинками глаз.

– Ну извини, что разбудила тебя!

Хомяк, кажется, с большой неохотой принял мои извинения и направился на кухню.

А я задумалась.

Рыжебородый велел своему лопоухому напарнику следить за подъездом. Как же мне теперь отсюда выйти?

Но вообще-то, он меня не знает в лицо и подумает, что я вышла из другой квартиры…

А если нет?

Еще я вспомнила, что тот же лопоухий любитель хомяков нашел на кухне что-то, что его очень заинтересовало…

Тут из кухни донеслись какие-то странные звуки.

Я прошла туда.

Здесь все было по-прежнему, за исключением того, что кофе в чашке на столе окончательно остыл, а надкушенный бутерброд лежал теперь на полу.

Да, еще были распахнуты дверцы кухонных шкафчиков, и в одном из них по-хозяйски расположился хомяк.

Он разорвал пакет с подсолнечными семечками и с аппетитом поедал его содержимое.

Ну хоть кому-то хорошо…

Но интересно, что же на этой кухне так привлекло внимание лопоухого типа?

Я еще раз огляделась по сторонам.

На первый взгляд здесь не было ничего особенного.

Кроме обычных предметов кухонного обихода – холодильника, микроволновки, плиты и уже упомянутых шкафов – здесь было еще два настенных календаря.

На одном были фотографии ангорских хомяков, по одному на каждый месяц. Календарь был открыт на октябре, и октябрьский хомяк был очень похож на моего знакомого.

– Тебя, случайно, не Персик зовут? – спросила я, но хомяк даже не посмотрел в мою сторону, он был занят семечками.

Надо же, у суровой Аглаи было такое милое увлечение… кто бы мог подумать!

А вот второй календарь был совсем в другом духе.

На каждой его странице были изображены старинные парусные корабли. И рядом с каждым кораблем был фрагмент старой географической карты.

В отличие от календаря с хомяками, этот был открыт не на текущем месяце, не на октябре, а на августе. Нарисован на этой странице был красивый трехмачтовый парусник, надпись под ним гласила, что это галеон «Золотая лань».

И рядом с этим галеоном тоже был фрагмент карты.

Этот календарь был устроен так, что по нему передвигалась рамочка, выделявшая конкретный день. Так вот, на странице с «Золотой ланью» был обведен день 12 августа.

Я так и не поняла, что же так заинтересовало на этой кухне подозрительную парочку, но под влиянием какого-то неясного, неосознанного побуждения сфотографировала на телефон августовскую страницу календаря.

Больше мне здесь делать было нечего, и я уже собралась покинуть злополучную квартиру… Куда подевалась Аглая, мне, в общем, до фени. Это бухгалтерия пускай начальнику плешь проедает. А мне нужно как можно быстрее линять из этой нехорошей квартирки.

Тут какие-то странные дела творятся.

Но удрать отсюда мне, видимо, было не суждено.

Снова, уже третий раз за последний час, за дверью квартиры раздались приближающиеся шаги и голоса.

– Говорю вам, дверь не заперта, а на звонок никто не отзывается, – произнес неприятно визгливый женский голос.

– Так зашли бы, проверили, – отозвался мужской, басистый, как гудение шмеля.

– Да как же можно! – отвечала женщина. – А если там имело место ограбление или еще что похуже? Я за такое отвечать не подписывалась. А потом, может, там еще находится этот… злоумышленник. И он на меня может… того… напасть! На это я тоже не подписывалась. Поэтому я за вами сразу пошла, Михаил Васильевич, поскольку вы лицо уполномоченное, даже облеченное…

– Чем это я облечен?

– Известно чем – властью! Так что давайте сейчас вместе войдем и констатируем, что там имеет место…

– Ну, войдем так войдем!

Я замерла в испуге.

Если меня сейчас обнаружат здесь, в чужой квартире, в отсутствие хозяйки – точно примут за воровку! Тем более что тут этот, облеченный властью… Сразу меня в полицию отвезет!

Но куда деваться?

Входная дверь скрипнула, люди вошли в прихожую, и визгливый женский голос громко произнес:

– Гражданка Сундукова! Аглая… как вас… Михайловна! Отзовитесь! Это мы пришли с Михаилом Васильевичем!

Я обежала взглядом кухню.

Спрятаться здесь было негде, да и какой смысл прятаться? Эти посетители пришли официально, и ни за что не уйдут, пока не обыщут всю квартиру! А когда увидят, какой тут беспорядок, участковый точно решит, что Аглаю ограбили. И тут я как раз кстати…

На глаза мне попался открытый шкафчик, в котором по-прежнему хозяйничал хомяк.

Вот ему наплевать, кто пришел в квартиру.

Он спокойно набивает живот семечками…

И тут хомяк очень выразительно посмотрел на меня своими карими глазками-бусинками, и мне даже показалось, что он мне заговорщицки подмигнул.

– Издеваешься, да? – хотела я сказать, но промолчала, боясь, что меня услышат те двое в прихожей…

А хомяк привстал на задних лапах и вдруг исчез…

Я моргнула: что это мне померещилось?

Но тут из темноты в задней части шкафчика выглянули два выразительных глаза.

Хомяк посмотрел на меня, и мне показалось, что его взгляд сказал: «Ну что же ты медлишь? Давай за мной!»

Я подумала, что это с его стороны очень мило, но даже если там, в шкафу, есть потайной проход, куда может пролезть хомяк, – этот проход явно мал для взрослого человека.

Однако хомяк так настойчиво смотрел на меня, что я не выдержала и подошла.

Тем более что больше мне ничего не оставалось делать.

Когда я подошла, хомяк снова исчез – видимо, посчитал свою миссию выполненной.

Я заглянула в шкафчик и увидела в его задней стенке не дырку, прогрызенную каким-нибудь предприимчивым грызуном, и не вентиляционный канал, а чуть приоткрытую раздвижную дверку, за которой была темнота и неизвестность.

Я отодвинула эту дверку дальше, как дверь купе. Удивительно, но она отошла с трудом и скрипом.

И за ней оказалась самая настоящая шахта, что-то вроде шахты лифта… Я с опаской заглянула вниз, там было темно, и пахло противно – плесенью и помойкой.

Я посветила наверх включенным телефоном и увидела только какую-то штуку, похожую на ворот в деревенском колодце. Только там обычная веревка, а тут был намотан трос. Старый, но вроде бы прочный.

И что бы это значило?

Тут я вспомнила, что Сережа Мохов рассказывал как-то, что видел подобное устройство в одном старом дореволюционном доме. Он вообще мужчина образованный, увлекается историей города, много знает и рассказывает интересно, когда мы пьем кофе.

То есть так было раньше, пока Аглая Михайловна не раскритиковала его невесту из интернета, говорила я уже, что он тогда очень обиделся и с тех пор кофе с нами не пьет.

Так вот, такое устройство называлось кухонным лифтом и предназначалось для того, чтобы поднимать на верхние этажи дома дрова, картошку и другие тяжелые вещи, которые нужны на кухне.

Естественно, такая шахта мало где сохранилась, да и в этом доме она доходила до третьего этажа, а дальше жильцы при ремонте просто ее заделали. А Аглая вот этого делать не стала…

Тут я снова услышала визгливый голос техника из жилконторы и поняла, что раздумывать мне некогда.

Проход был достаточно широкий.

Я подставила к шкафу табурет, влезла на него и протиснулась внутрь шахты…

Только в процессе этого акробатического этюда я сообразила, что могу рухнуть вниз, на дно шахты, на первый этаж, а то и в подвал…

К счастью, этого не случилось: протиснувшись внутрь, я оказалась на прочном поддоне – видимо, том самом, на котором в прежние времена кухарки и прислуга поднимали грузы…

Приземлившись на этот поддон, я перевела дыхание, потом развернулась, закрыла за собой дверцу шкафчика, а потом для верности задвинула и дверь кухонного лифта…

В лифте стало темно, только откуда-то сверху едва сочился слабый, неуверенный свет. Рядом со мной проходили два толстых, туго натянутых каната. Наверху они терялись в темноте, внизу же проходили через круглое отверстие в поддоне. Ага, вспомнила, как Сережа называл ту штуку, это лебедка.

И эти канаты предназначены для того, чтобы поднимать и опускать поддон, на котором я сижу.

Я попробовала перебирать руками один канат.

Это было страшно трудно, и самое главное – поддон медленно пополз вверх, что меня совершенно не устраивало. Этак я сейчас головой в лебедку въеду.

Невольно я вспомнила, как на школьном уроке физкультуры пыталась залезть наверх по канату. Тоже было ужасно тяжело!

Ну да, сейчас ведь я пытаюсь поднять по канату саму себя, да еще тяжелый поддон!

Тогда я попробовала повторить то же самое со вторым канатом.

Это оказалось гораздо легче, и поддон на этот раз пополз вниз…

Наверное, потому и легче тянуть этот канат, что тяжесть не поднимаешь, а опускаешь…

Ну да, конечно, спускаться по канату не в пример легче, чем подниматься!

Перебирая канат, я заметила на поддоне возле отверстия какой-то странный темный предмет.

В первый момент я испуганно отшатнулась от него: в темноте мне показалось, что это огромный паук…

Однако этот предмет не проявлял враждебности и вообще не шевелился, а когда я пригляделась к нему, то поняла, что это – всего лишь пластмассовая заколка для волос.

Причем я вспомнила эту заколку.

Ее изредка носила Аглая Михайловна.

Я говорила, что обыкновенно у нее была очень странная прическа, ее седые волосы были растрепаны, притом всегда одинаковой длины. Однако иногда, когда они лезли ей в глаза и мешали работать, она прихватывала их пластмассовой заколкой.

Заколка эта была темная, с восемью одинаковыми лапками, и та же Ленка Голованова говорила у нее за спиной, что эта заколка напоминает ей здоровенного паука…

– У меня от этой заколки буквально мурашки по коже! – говорила Ленка вполголоса, все знали, что она ужасно боится пауков. Кажется, это называется арахнофобией.

Так вот, это была та самая заколка.

Вот как…

Выходит, Аглая ушла из своей квартиры тем же путем, что я, через этот же кухонный лифт!

Почему ей это понадобилось?

Я решила подумать об этом позднее, сейчас у меня была более важная цель – нужно было выбираться отсюда…