Со стороны коридора послышался тяжелый топот. Шел не один и не два человека. Было такое чувство, будто по коридору шествует военный отряд.

Неужели вернулся муж? «Надо выйти и встретить его», – подумала Эржебет и бросила штору к ногам. В этот самый момент в комнату вбежала служанка.

– Госпожа Эржебет… – только и успела она произнести, как в комнату, придерживая подол платья, решительной поступью вошла женщина средних лет. Высокий нос, худое лицо, обвисшая кожа под подбородком, как у курицы под клювом, плотно сжатые губы, обрамленные глубокими морщинами. Это была Оршойя, свекровь Эржебет. Она взмахнула худой рукой, словно пытаясь отогнать муху, и служанки с поклоном сделали шаг назад.

– Матушка, – улыбнулась Эржебет и мелкими шажками пошла к свекрови.

Однако на лице Оршойи не было и тени улыбки. Сощурив и без того морщинистые веки, она неотрывно смотрела на Эржебет.

Оршойя преградила ей путь. Тут в зал промаршировала толпа стражников и выстроилась у свекрови за спиной. В зале вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь трепетом птичьих крыльев и чириканьем за окном. Оршойя не произносила ни слова.

Раздался женский крик, а вслед за ним звуки учащенного дыхания и беспорядочных шагов. Под руки в зал ввели Доротью и Дарвулию.

Оршойя была невысокой женщиной. Когда к ней подвели также невысокую Доротью, то Оршойя ростом едва доходила ей до плеч. Однако это не мешало ей держаться с привычным для нее холодным достоинством.

– Эржебет, – вымолвила она хрипловатым голосом, – я тебе доверяла. До сих пор я никак не вмешивалась в твою жизнь и позволяла тебе жить в замке как заблагорассудится.

Эржебет пересеклась взглядом с наполненными ужасом глазами Доротьи. Обе колдуньи уже прекратили кричать.

– Я относилась к тебе как к взрослой, но, очевидно, то было ошибкой. Кто эти простолюдинки?

– Это… – Эржебет принялась было объяснять. Но язык как будто не слушался ее. Она чувствовала, что даже если б смогла все внятно рассказать, то тем самым только ухудшила бы свое положение.

– Я… – Доротья попыталась было прийти ей на помощь.

– Тихо! – оборвала ее Оршойя. – Я спрашиваю Эржебет.

– Они колдуньи. Я лишь хотела быть полезной мужу…

– Хочешь сказать, что если приводить уличных фокусниц и тратить на них деньги, то это поможет Ференцу?

– Матушка, они владеют великой магией. Удивительной магией, принесенной цыганами с далекого Востока. Если вскипятить в котелке кровь принесенного в жертву животного, а затем окропить этой кровью врага, то можно без боя…

– Молчать! – Мощный голос Оршойи эхом прокатился по залу. – Я не желаю слышать твою околесицу! Как же глупо было с моей стороны считать тебя взрослой женщиной… Ты вышвырнешь этих двоих за пределы замка, и на этом все закончится. Вместе со всеми безделушками, которые наверняка лежат в подземелье.

– Умоляю, одумайтесь! Если так с ними поступить, то точно случится что-то дурное!

– Она говорит правду! Если хоть пальцем притронешься к моему хрустальному шару, то я наложу на тебя смертельное проклятье! – прокричала Доротья, извиваясь в руках стражников.

– Погодите. – Оршойя приостановила солдат, собравшихся было увести Доротью и Дарвулию. Быстрым шагом она приблизилась к Доротье и наотмашь ударила ее по щеке. Та взвыла от боли.

– Уведите их. Считайте милосердием, что не получите телесного наказания. А теперь твоя очередь. – Оршойя повернулась обратно к Эржебет.

– Матушка, завтра сюда прибудет валашский граф Ланжела. Мне нужно подготовиться к его встрече. Как раз этим мы сейчас и занимались.

Тут Оршойя отчего-то громко выкрикнула:

– Стража!

Солдаты, выволокшие Доротью в коридор, обернулись в сторону зала.

– Еще кое-что. Сейчас же отправьте в Валахию гонца с посланием, что вчерашним вечером графиня Батори занемогла и не может никого принимать, – приказала Оршойя, не сводя глаз с Эржебет.

– Будет сделано, госпожа.

– Эржебет, ты, часом, не делала ничего, чем могла бы опозорить Ференца?

Эржебет перепугалась:

– Матушка, с чего вы вдруг…

– Ты удивлена, что я внезапно заговорила об этом? Но я тоже внезапно узнала об этих слухах.

– Простите мне мою непочтительность, но вы забываетесь. Как же это так, перед толпой людей…

– Об этом и так известно всем! Единственная, кто остается в неведении, – это ты, Эржебет. Люди судачат. И ведь граф Ланжела далеко не единственный!

Оршойя вдруг отчего-то усмехнулась.

– Все же яблочко от яблони недалеко падает… Когда я узнала о твоих проделках, у меня все поплыло перед глазами. Своим поведением ты опозорила меня, как никто раньше. Но больше всего мне жаль сына. Веря в порядочность своей жены, он денно и нощно трудится не покладая рук. А ты за спиной у него, не зная никаких забот, предаешься развлечениям в замке… Долг жены – смиренно ждать возвращения мужа.

– Именно поэтому, матушка, я и…

– Все, что ты сделала, – это впустила бродяжек за священные стены замка, чтобы играть с ними, как малое дитя, – резко перебила ее Оршойя. – Но и это не все. Ты занималась непотребствами с молодыми людьми, приходившими сюда! Совсем стыд потеряла!

– Да кто же вам такое сказал! – Эржебет обвела взглядом людей вокруг. И тут она выловила в толпе служанку, старательно отводившую взгляд. Ту девчонку звали Бесс. «Она», – вмиг догадалась Эржебет. В ней тотчас вспыхнула ярость. С ненавистью разглядывая побледневшее лицо Бесс, она задумалась, что бы такого учинить над ней, когда свекровь вернется к себе.

Вдруг она поняла, что видит суровое морщинистое лицо свекрови прямо перед собой. Оршойя схватила ее за плечо. Пальцы сжимали ее все крепче и крепче.

– Матушка, что вы…

Пальцы Оршойи потянулись к Эржебет и начали одну за другой расстегивать пуговицы на ее одежде.

– Что вы делаете?! – закричала Эржебет. Пытаясь избавиться от пальцев свекрови, она отшатнулась назад.

– Эй вы, помогите! – раздраженно бросила Оршойя выстроившимся позади нее стражникам.

Трое из них с озадаченным видом подошли к сцепившимся женщинам.

– Ну-ка, придержите ее…

Двое стражников крепко схватили Эржебет. Расстегнув последние пуговицы, они сняли с нее бархатное платье. На пол упал каркас из китового уса.

– Матушка! – зарыдала Эржебет, оставшись в одном исподнем.

– Это тоже снимаем, – провозгласила Оршойя. Стражники испуганно взглянули на нее.

Сначала свекровь медленно расстегивала пуговицы, но затем с резким звуком сорвала с нее исподнее и дернула за тугой корсет, из-под которого обнажилась пышная грудь Эржебет. Закрыться она не могла из-за стражников, державших ее с обеих сторон.

– Вы куда собрались?! – рявкнула Оршойя в сторону Торко и служанок Эржебет, собравшихся было уходить прочь. – Всем оставаться здесь и смотреть. Это приказ. Графиня, которой вы беспрекословно подчиняетесь, выглядит как взрослая женщина. Однако сейчас я докажу вам, что в действительности она совершенное дитя, незрелая девица, которой еще очень долго до того, чтобы называться взрослой. После этого определитесь, как вам держаться с ней, – говорила Оршойя служанкам, попутно развязывая шнуровку на спине Эржебет. Затем она с яростью сорвала последнее, что на ней оставалось.

От такого унижения перед прислугой Эржебет покраснела с головы до пят и содрогнулась от плача. Теперь на ней оставалось лишь ожерелье.

– На колени, – приказала Оршойя. Трое солдат приклонили Эржебет к полу. Ее бедра приподнялись, а волосы почти соприкоснулись с полом.

– Подайте кнут.

Только солдаты протянули его, как Оршойя изо всех сил замахнулась и опустила кнут на обнаженные бедра Эржебет.

По залу прокатился душераздирающий вопль. Не успел звук стихнуть, как Оршойя нанесла второй удар. Прорезав воздух, кнут глубоко врезался в кожу Эржебет. Зал сотряс очередной крик, перетекший в громкий плач.

Порка была долгой. Оршойя раз за разом безжалостно хлестала Эржебет по спине и бедрам. Наконец на ягодицах Эржебет проступила кровь. Однако Оршойя неумолимо продолжала изо всех сил бить ее по окровавленной коже, да так, что вокруг летели красные капли.

Казалось, она нанесла уже с тысячу ударов. Когда Оршойя отдала кнут обратно своим людям и солдаты ослабили хват, у Эржебет уже не было сил подняться на ноги. Съежившись на каменном полу, как затравленный зверек, она слабо провела рукой по окровавленным бедрам. А затем горько разрыдалась, как маленькая девочка.

– Я великодушна, – услышала Эржебет самодовольный голос Оршойи, не сводившей с нее глаз. Приподняв залитое слезами лицо, она пересеклась взглядом с Бесс. – Поэтому мы не будем продолжать твое наказание. Но не думай, что на этом все кончено. Отныне я запрещаю тебе встречаться с мужчинами наедине. С этого дня я тоже буду жить в замке и следить за тобой, не спуская глаз.

С этими словами Оршойя громко удалилась, поманив за собой стражу. Несколько служанок последовали за ними. Разумеется, в их числе была и Бесс. Теперь прислуга разделилась на два лагеря.

По-прежнему нагая, униженная, испещренная рубцами, Эржебет продолжала сидеть на коленях, содрогаясь от стенаний. Она медленно приподнялась, и ее бережно накрыли мягкой широкой тканью. Посмотрев наверх, она увидела, что это Торко укутал ее новой шторой, которую они только что вместе пытались повесить.

C

Вернувшись в замок, граф Надашди великодушно простил жене неверность. Возможно, отчасти тому поспособствовало чувство вины за страшное наказание, которое учинила Эржебет его мать. На самом деле граф был человеком большой души и имел терпеливый характер. Но, пожалуй, больше всего его разжалобил прелестный облик его жены.

Однако мать Ференца все еще не забыла того, что сделала Эржебет. Держа свое обещание, она переехала в Чахтицкий замок с мебелью и скарбом и поселилась с невесткой под одной крышей. Отныне Эржебет жила под надзором сварливой свекрови.

Конечно, самолично Оршойя не наведывалась в спальню Эржебет. Зато тех служанок, что приехали с ней или встали на ее сторону, она заставляла не только присматривать за Эржебет, но и докладывать об ее жизни в мельчайших подробностях. И наибольшим расположением среди соглядатаев у Оршойи пользовалась Бесс – та самая девушка, которую тогда заприметила Эржебет.

Отныне собственная жизнь казалась Эржебет адом. В поведении слуг также произошли перемены – казалось, они начали обращаться с ней как с ребенком. Не желая мириться с этой ситуацией, Эржебет попросила мужа что-нибудь сделать, однако лишь на это мягкий по натуре Ференц ответил ей отказом. В такой обстановке и прошли для Эржебет все последующие двадцать лет. Единственной, с кем она так и не обмолвилась за эти годы ни единым словом, была Бесс.

Первый ребенок Эржебет появился на свет, когда ей уже было слегка за тридцать^[3], – виной всему были частые отлучки мужа. Благородная задача воспитания потомства значительно развязывала Эржебет руки и давала ей некоторую власть. На роль кормилицы, чуть ли не самой важной фигуры в их схватке с Оршойей, нужно было выбрать кого-то, кто не был под влиянием свекрови. Ею стала женщина по имени Илона Йо, которую представил Эржебет один из родственников.

Почувствовав, что с появлением детей ее положение в замке будет мало-помалу вновь укрепляться, Эржебет произвела на свет второго, а затем и третьего ребенка. Чутье ее не подвело – став матерью троих детей, она вновь сравнялась в силах со свекровью.

Однако, достигнув середины третьего десятка, Эржебет неожиданно для себя столкнулась с врагом еще более сильным, чем Оршойя. Начала увядать ее красота.