Бледная, буквально просвечивающая кожа Эржебет начала покрываться пятнышками, напоминавшими грязные капли. На кистях рук и у глаз появились мелкие морщинки наподобие водной ряби от дуновения ветра. Грудь и бока стали гораздо более дряблыми, чем она боялась в юности. Вся ее кожа, словно повинуясь закону земного притяжения, медленно начала обвисать. Она с ужасом обнаружила, что поникли уголки ее больших глаз, красоту которых она раньше даже не осознавала – столь естественной она ей казалась. Взгляд потихоньку угасал.

Но наибольший страх у нее вызывали мешки под глазами. Теперь здесь образовались странные бугорки, напоминавшие опухоль. Эржебет не понимала, отчего ее лицо так изменилось. Щеки у нее тоже стали шероховатыми, и порой ей казалось, будто она становится все более похожей на простолюдинок, живущих за стенами замка. Для Эржебет это было страшнее конца света. Она даже не сомневалась, что знатное происхождение убережет ее от подобной участи.

Увядание кожи было особенно заметно наутро, после бессонной ночи. В те вечера, когда, лежа в кровати, Эржебет не могла отделаться от волнения, что не заснет, так и выходило. Случившиеся с ней перемены были отчасти связаны с тремя беременностями, но на них ее вынудила пойти вражда с Оршойей. Из-за злобы на свекровь ей было все труднее и труднее засыпать. Именно сейчас до Эржебет действительно дошел смысл слов, которые ей некогда сказал граф Ланжела. До сего момента Эржебет, родившаяся в аристократическом семействе, даже и не задумывалась, что постареет.

Однажды утром приключилось нечто, потрясшее Эржебет до глубины души. За годы своего плена она уже и забыла, каково это – смеяться. Однако этот случай впервые за долгое время порадовал ее сердце.

Все началось с того, что свекрови пришлось ненадолго вернуться к себе домой по неотложному делу. Оршойя об этом никогда не упоминала, но, судя по всему, со здоровьем у нее было не все в порядке. Эржебет подозревала, что виной тому стало сильное перенапряжение от надсмотра за ней. Именно об этом она и размышляла, когда взглянула в зеркало, собираясь прихорошиться. Сама того не замечая, она улыбнулась. Внезапно в глазах у нее потемнело, и в следующий миг Эржебет оказалась на полу.

Казалось, она на мгновение потеряла сознание. Некоторое время сидела на полу, пытаясь прийти в себя. Увиденное в зеркале четко отпечаталось у нее в голове. Эржебет даже не подозревала, что ее наружность изменилась настолько сильно, потому что все эти десять лет она ни разу не улыбалась перед зеркалом. Несколько секунд назад она пережила кошмар, в котором ее улыбающееся лицо обезобразили морщины в уголках глаз, сбоку от губ и кое-где на щеках. Из зеркала на нее глядела женщина, стоящая на пороге старости.

Тогда Эржебет было тридцать восемь лет. В запасе еще оставалось немного времени до сорока. Но как же возможно, чтобы у нее появились настолько глубокие морщины?..

Не вставая с пола, Эржебет взглянула на кисть руки. Полупрозрачная кожа потускнела, приобрела желтоватый оттенок и, словно тонкая бумага, покрылась маленькими складочками. Еще хуже было то, что между ними можно было разглядеть множество темно-коричневых пятнышек, словно от уколов иголкой.

«Это все из-за рождения детей», – подумала Эржебет. В этот момент она всей душой прогневалась на Господа за эту ошибку. Как может Бог так отплатить женщине, достойной всеобщего восхищения? Она заслуживает становиться только красивее и красивее и ни за что не стерпит такой конец!

Так Эржебет возненавидела собственных детей, а затем и все вокруг. Возненавидела свекровь, которая молча потребовала от нее произвести потомство, и напрямую причастного к этому мужа.

Отныне Эржебет стала разговаривать со служанками столь же властным тоном, как Оршойя. В пору, когда ей было двадцать с небольшим, она часто думала, что не сможет обращаться так с верными ей людьми. Сейчас же совершенно не понимала, отчего ей так казалось.

Все, что делали служанки моложе ее, вызывало у нее злобу. В отличие от нее, никакими важными делами они не занимались, и лица у них были гладкими, а грудь под бедным одеянием – упругой. Но даже при этом они не ценили свое положение и при каждой удобной возможности отлынивали от работы.

Как и ожидала Эржебет, на завтрак свекровь не явилась. Похоже, она спешно выдвинулась в путь, так и не поев. Кормилица сообщила, что некоторое время Оршойя будет отсутствовать. Эржебет попыталась забыть о своих морщинах, но отражение в зеркале намертво врезалось в память и ни на миг не оставляло ее. Во время завтрака она видела перед глазами собственное уродливое лицо, расплывшееся в улыбке.

И тут ей пришла на ум необычайно хорошая идея: устроить телесное наказание ненавистной Бесс.

Сообщив о своих намерениях одной из служанок, Эржебет отправила ее в поселение возле замка на поиски Доротьи Сентеш и Дарвулии. С тех событий минуло уже более двадцати лет, но, по слухам, обе до сих пор жили на территории Трансильвании. Последующие два дня Эржебет сидела с детьми, ожидая возвращения служанки.

Вечером третьего дня девушка возвратилась в замок с ведьмами. И Доротья, и Дарвулия совсем состарились – последнюю было правильнее назвать дряхлой старухой. В комнате Эржебет все трое крепко обнялись. Дарвулия совсем растрогалась и заплакала, вслед за ней заплакала и Эржебет. Графиня отвела им прежние комнаты и внешне старалась ничем не выдать их присутствия. Однако, разумеется, у нее были свои расчеты. То, что она старательно кого-то прячет, никак не могло уйти от внимания шпионки свекрови – остроухой Бесс.

В тот вечер Эржебет заранее попросила своих верных Торко и Яноша спрятаться в тени подземелья. Затем втроем, с Доротьей и Дарвулией, с горящими факелами в руках они спустились в подземелье. Про хрустальный шар и медный котелок тоже не забыли. Здесь они решили разыграть сцену, будто в отсутствие Оршойи графиня вновь привела ведьм в замок и вместе с ними предается колдовским играм. Бесс не удержалась бы и обязательно пришла взглянуть на творящееся, чтобы доложить Оршойе. Для нее это была редкая возможность заручиться еще большей благосклонностью.

Эржебет нарочно поставила стол в самой глубине подземелья. Расставив на нем несколько светильников, она сделала вид, будто проводит на нем сомнительные ритуалы. Вдобавок возле входа они поставили несколько больших ящиков, за которыми Бесс было бы удобно спрятаться. Торко и Янош укрылись во мраке по бокам от каменной лестницы.

Ловушка была готова. Эржебет факелом развела на полу огонь, поставила на него котелок и, притворяясь, что проводит тайный обряд, начала ждать жертву. И впрямь, спустя примерно час Торко подал сигнал, напоминавший крик совы. В ту же секунду позади ящиков послышался резкий звук.

– Лови ее, Торко! – крикнула Эржебет. Схватив факел, она подбежала к ним и увидела Бесс, которая вырывалась из рук Торко и Яноша. Совсем как Эржебет в тот день, когда в замок с маршем вошла Оршойя.

– Вы только посмотрите, какая крупная крыса к нам попалась! – ехидно сказала Эржебет, приподнимая факел. Вот и пришел тот день, когда она наконец скажет пару слов Бесс.

– Молю, графиня, пощадите! Я здесь по поручению…

Эржебет звонко рассмеялась.

– Упражняешься сочинять небылицы? Надо же, что ты умеешь придумать за секунду… И какие же дела у тебя в подземелье?

– Я пришла забрать одежду для госпожи Оршойи и…

– Посреди ночи?

– Да, она наказала мне поторопиться…

– Звучит правдоподобно. Не будь ты такой находчивой, шпионки из тебя не вышло бы.

– Прошу вас, поверьте мне, госпожа!

В голове Эржебет обрывочно всплывали воспоминания, как Бесс разглядывала ее, раздетую догола во время порки.

– Торко, Янош, снимите с нее всё. Лживой крысе человеческая одежда ни к чему.

– Прошу вас, госпожа, не надо… Нас ждут неприятности, – попытался образумить ее Янош. – Госпожа Оршойя рано или поздно возвратится в замок.

– Она говорила, что вернется совсем скоро! – пронзительно закричала Бесс.

Этот крик вывел Эржебет из себя.

– Вы что, не расслышали? Живо раздеть ее! – сдавленно проговорила она. В ней начинала бурлить свирепая жажда мести.

После того как Бесс осталась в чем мать родила, они связали ей запястья веревкой и подвесили к потолку. Глядя на тело служанки, свисающее в полумраке, Эржебет начала терять самообладание от гнева.

Наверное, Бесс была ее ровесницей. Однако она не рожала, поэтому живот у нее нигде не провисал, грудь и бедра были упругими и, в отличие от Эржебет, желтоватых участков на ее коже не было.

Эржебет уверяла себя, что все дело в темноте и легкой склонности Бесс к полноте. Может, отчасти это было и так, однако графиню по-настоящему потрясло, что тело служанки может быть привлекательнее ее собственного, и это немыслимое открытие привело ее в бешенство. Знатная дама должна выглядеть красивее прислуги, таков порядок вещей. А потому тело этой девки следовало привести в убогий вид, подобающий ее происхождению.

Эржебет подобрала с пола заранее припасенный кнут. С первым, решительным ударом Бесс оглушительно завопила. Ее крик распалил Эржебет, и она принялась нещадно хлестать Бесс куда попало. На вопли служанки она не обращала никакого внимания.

Однако из-за того, что Бесс висела слишком высоко, удары приходились ей в основном на бедра. Эржебет хотелось задеть ее грудь.

– Ну-ка опусти ее пониже, Торко! – крикнула она через плечо. Но вдруг ощутила сильный толчок в щеку, да такой, что завалилась назад и резко приземлилась на грязный пол. Переведя глаза вверх, она поняла, что это Бесс пнула ее высвободившейся ногой.

Мгновение она не понимала, что случилось. Эржебет даже и помыслить не могла, что служанка осмелится ударить ее. Из-за боли она некоторое время не могла пошевелиться.

– Простите меня, госпожа, я не знаю, что на меня нашло!.. – закричала Бесс сквозь слезы.

Щека горела. Думая, что завтра на ней появится синяк, Эржебет вконец утратила власть над собой.

– Меч сюда, быстро! Торко, меч!

– Нет, госпожа! Нам не сойдет это с рук! – воскликнул дворецкий.

На этот раз Торко тоже остановился.

– Меча нигде нет.

– А вон там что? – указала Доротья.

В углу подвала притаился пыльный меч. Эржебет кинулась к нему со скоростью молнии и, вытащив его из ножен, сделала выпад в темноту.

– Не приближайтесь!

Одновременно с выкриком рука Эржебет с мечом слегка дрогнула. Из-за его веса она не могла прочно стоять на ногах.

– Только попробуйте встать у меня на дороге – я и вас зарублю!

Ее свирепый вид заставил Торко и Яноша попятиться назад. Оба решили не вмешиваться.

Сжимая меч, Эржебет рванулась вперед. Она потеряла рассудок и уже плохо понимала, что делает.

Истошный, пронзительный, как трель флейты, крик Бесс превратился в предсмертный вопль, а затем в бессвязный поток звуков. Налетев на нее всем телом, Эржебет глубоко всадила ей меч в солнечное сплетение. Тело служанки крупно задрожало.

Эржебет вытащила лезвие, и кровь хлынула потоком, брызгая ей на лицо и руки. Но, словно не замечая этого, она продолжала снова и снова беспорядочно протыкать тело Бесс. Всякий раз, как она вытаскивала меч, кровь обильно выливалась из отверстий, попадая и на нее саму.

Дальше она принялась размахивать мечом из стороны в сторону и кромсать живот и бедра служанки. Кровь из изрезанной плоти струилась по телу Бесс, корчившейся в муках. Она мучительно стонала, то что-то выкрикивая, то глухо бормоча страшные проклятья.

Тяжело дыша, Эржебет еще долго била мечом по трясущемуся куску мяса.

Бесс уже больше не кричала. Ее некогда белое тело превратилось в темно-красную массу, которую было невозможно отличить от звериной туши. На полу под ее ногами расползалась большая лужа крови.

Четверо подельников Эржебет стояли как громом пораженные, неотрывно наблюдая за обезумевшей графиней. Вдруг она начала вопить, временами срываясь на плач. От изнеможения ее руки с трудом держали тяжелый меч, и она вот-вот поранилась бы, если б Янош не подхватил ее со спины.