Глава 24

На причале нас уже ждут.

Мужчина, мне кажется, отдаленно знакомым, но хорошей памятью на лица я никогда не отличалась.

В компании с ним еще один мужчина, две женщины и пара разнополых детишек. Знакомый решил тоже позвать своего друга – здесь, на юге, это, собственно, норма. А учитывая «полезность» Егора, так и вовсе люди очень приветливые.

– Ий, с тобой ходить на пляж – себя не уважать, – куксится Аня, выглядит при этом наимилейше.

– Перестань, ты хорошо выглядишь. Нашла из-за чего париться. Нас тут вообще немного, а до берега далеко, даже самые глазастые, даже с биноклями, не особо что рассмотрят.

– Легко говорить, когда у тебя такие ноги, – после слов Ани наклоняюсь пониже и рассматриваю «объект зависти». Ноги как ноги. И лучше видали. – Не говори, что не понимаешь. Нельзя быть настолько слепой.

Выставляю руку перед собой, Аня замолкает.

– Честно, Анют, встретились два одиночества. Я тебе тоже самое за грудь могу сказать, но молчу же, – Аня смущается. – Пошли. У Егора сыночек постарше, с малявками тяжело одному. Не привык, – говорю, завязывая покрепче черный летний кардиган.

Прошло немало времени после родов, купальник у меня слитный, открыты только небольшие участки под грудью. Шов отшлифован, сделано белое тату. Вариантов что-либо увидеть нет, и всё равно чувствую себя неуверенно. Сидит это в голове. Дело даже не в шраме, он мне в назидание о том самом важном деле в моей жизни, с которым я не справилась.

«Не думать, просто не думать», – напоминаю себе.

Когда мы с Аней всё-таки выползаем на свет божий, замечаю Егора на краю палубы яхты: увлеченно рассказывает что-то детям, его окружившим. Ариша так вообще стоит, прижав сложенные ладоши ко рту, со стороны кажется, ребенок не дышит.

– Ваши парни пошли рыбачить, всем стало интересно, – ко мне обращается одна из девушек. – Наш сын удочку впервые в жизни увидел, столько восторга тут было пару минут назад, – девушка закатывает глаза.

Думаю о том, что Егору бы не понравилось: пусть и не его, но, судя по виду, неплохой спиннинг сейчас удочкой назвали.

– Ий, иди к нам, покажешь мелким высший пилотаж, – зовет Егор, смеясь.

Слегка улыбаюсь девушке и иду к толпе «молодежи». Простите, но особо разговорчивой с малознакомыми людьми я никогда не была.

– Ну что, Ия, покажешь, чему ты за двадцать лет научилась, – подначивает меня Егор.

– Если хочешь утопить и эту штуковину, то давай, – протягиваю руку ладонью вверх.

Егору смешно. Так весело, что едва ли не до икоты смеется.

– Мам, ты на рыбалку ходила? – шок на лице мелкого такой сильный, будто узнал, что я маленьких бельчат током пытала.

– Давно, зайчик. Чуть старше тебя тогда была. Раз сходила и больше не звали, – смотрю с великой печалью на Егора-старшего.

Главное не засмеяться.

– Да ладно тебе, ты попросила папу тебя не пускать, мол, мошкара кусается. Но я-то знаю истинную причину, – Гор подмигивает смеясь.

К нам подсаживается Аня, принеся с собой средства «для» или «от» загара.

Если мой Егор смуглый, то Ариша сгорает мгновенно. После процедуры тщательного натирания детей, перехожу к Егору. Когда-то давно касаться его было излюбленным видом удовольствия, время идет, всё меняется.

– Давай и ты расчехляйся, – говорит Егор, забирая из моих рук крем. – Еще бы шубу нацепила.

– Нету шуба, – пожимаю плечами, разводя руки в стороны. – Моля шубу ама–ама.

– Намек понят, – тут же отзывается и тянет руки к завязке у меня на поясе.

– Только попробуй! – напрягаюсь тут же.

– Что именно попробовать? – уточняет игриво. – Шубу подарить? Или так сделать? – тянет завязку, вместе с этим стаскивает с плеча тонкую ткань. – Поворачивайся, – легонько задает мне направление. – В Питере смуглее была. Неправильно юг на тебя действует.

– Гор, я о первом, – хочу обратно к нему повернуться, но Гор не дает, крепко в плечо моё вцепившись. – И вообще, не будь таким резким. Тут дети.

– Послал же Бог зануду. Дети, – указывает взмахом руки направление. – Они там. Очень увлечены. Рыбалка интересна только первые пару минут. Они же не такие заядлые рыбаки, как мы с тобой, – снова шутит.

Анюта и дети присоединились к компании, играют в какую-то настольную игру, которую, я уверена, захватила именно Аня.

– Ноги и живот сама натрешь? Я могу, но ты ж начнешь возмущаться, на попе так точно, – возвращает мне крем и поднимается. – Обещаю подглядывать, – лукаво подмигивает.

Если бы мне было семнадцать, и мы были вдвоем, я б еще и выгнулась как-нибудь поудачнее, но мне не семнадцать.

В этот момент в голове мелькает мысль:

«Сейчас я бы при Макаре не отказалась выгнуться».

Ругаю себя за эти мысли, но чем больше ругаю, тем они чаще всплывают.

Странная, скажи кому – засмеют.

Зачем было себя останавливать, если хочется? Под эти мысли откидываюсь на установленный на палубе лежак. Перед этим постелив полотенце, хотя уточнять и не стоило, я ведь зануда.

– Мам, – Егор трепет меня за плечо. – Просыпайся. Сейчас будем купаться, – открываю глаза и вижу Егора, уже в жилете. Чувствует меня ребенок с одного взгляда, поэтому уточняет, кивнув. – Я в сумке нашел, Егор мне надул. Сказал, там глубоко и без него нельзя. Не поверил, что я плавать умею.

– Поверил, просто, правда, глубоко, – приподнявшись, понимаю, что поспала от силы минут десять. Нет, не спать по ночам точно мне более непосильно. – Ну что, идем плавать? – протягиваю руку сыну.

– Давай прыгнем. Мамуль, ну пожалуйста, давай! Как в бассейне! – канючит крош, подпрыгивая на месте.

Моя слабость к этому парню выйдет мне боком.

Наши спутники уже в воде, только Егор с Аней и Аришей на палубе, не считая персонала яхты. Подхожу к кромке и смотрю в воду.

– Мам, там безопасно, нам так сказали. Ну, давай же! Скорее! – энергия через уши польется сейчас у ребенка.

В такие моменты осознаю, какой же Егор еще маленький. Слегка наклоняюсь и протягиваю руки, он тут же хватается, словно маленькая обезьянка. В жилете его держать неудобно, без жилета слишком страшно, в открытом-то море.

– Только прыгай повыше, – дает ценные указания, которые я, естественно, выполняю.

– Считай, – произношу с улыбкой.

– На счет три! – произносит мой родной генерал. – Раз! Два! Три!

Прыгаем, набрав побольше воздуха в легкие.

Стоит только вынырнуть, Егор начинает смеяться. Искренне и заливисто. Откинулся в моих руках и хохочет, что сил есть. Настолько заразительно, что и я не удерживаюсь и присоединяюсь.

– Ия, твою мать! Ты что творишь? – Завьялов произносит с таким возмущением, что у меня волоски на коже дыбом становятся.

Я признаться, причины его возмущения даже понять не могу. Мы с Егором практикуем такое нечасто, но с тех пор, как он научился плавать и стал осмысленным, зная, как ему это нравится, я изредка соглашаюсь.

– А если у тебя судорога случится?! – Егор прыгает в воду и, выныривая рядом со мной, продолжает отчитывать.

– Ты чего завелся, всё ведь нормально!

– В этот раз нормально. Больше так не делай, – произносит строго.

– Егор, при всем моем уважении, ты перебарщиваешь, – протест во мне нарастает, но скандалить прилюдно я никогда не начну. – Обычно мы делаем это в бассейне. В открытом море впервые, но все в порядке.

– Я переживаю, – произносит немногим спокойнее. – Если хотите, давайте я с ним попрыгаю, тебе не стоит, вдруг что, – по его тревожному взгляду я понимаю какое «вдруг» имеется ввиду, настроения это не поднимает.

Перевожу взгляд на сына, который резко перестал смеяться. Смотрит на тезку недовольным взглядом, брови нахмурены, губы поджаты.

– На маму нельзя ругаться. Я её попросил, – произносит, в упор глядя на Завьялова.

Не знаю, как он так может, даже мне тяжело порой зрительный контакт выдерживать долго.

– Егор, твоя мама – девочка, они слабее, так уж устроено. Я за вас беспокоюсь. Открытое море опасно, здесь глубоко, – голос Егора полностью смягчается. – Давай вместе попрыгаем?

– Не хочу, – произносит недовольно. – Мам, давай лучше загорать.

Прикрываю глаза и вздыхаю. Знаю, что сын не может быть равнодушным, когда меня критикуют. Он вообще на удивление легко сошелся с Егором. За шесть лет дома у нас мужчина появился впервые, и, к моему удивлению, Егора это не задело. Хотя раньше ему определенно не нравилось присутствие посторонних в нашем окружении. Может быть, я просто не заметила?

Боже, как сложно.

Мыслей в голове миллион, кишат как мухи назойливые, параллельно помогаю Егору выбраться.

– Ий, прости. Излишне резок был. Не стоило. Но я, правда, очень волнуюсь.

– Все в порядке, он отойдет быстро, – произношу, слегка приподняв уголки губ.

Глаза Егора настолько грустные, мне кажется, что я слышу его мысли в своей голове. Дыхание перехватывает. Всё могло быть иначе, но уже не будет. Сожаление одно на двоих.