Глава 49

Мысли, поселившиеся в голове после разговора с Завьяловым, подобны стае назойливых мух, одну отгоняешь – две появляются. Трудности давно не пугают, но у меня, у взрослого мужика, в груди сдавливает до боли, когда понимаю, через что молоденькой девушке пришлось самой пройти.

Когда смотришь на то, как она общается с сыном, можно решить, что излишняя трепетность в воспитании парня не слишком уместна. Постоянные обнимания и поцелуи. Однако же в парне заложены все необходимые представления и понятия о том, как себя должен вести мужчина. Сейчас же я ещё понял тот факт, что ребенок является её точкой опоры. Их связь неразрывна. Хочу стать частью этого алмазного тетраэдра.

Не слишком большой итог за сутки размышлений, но очень важный для меня.

С тех пор, как много лет назад моя несостоявшаяся жена сделала аборт, убив нашего с ней ребенка на позднем сроке, потому что подвернулся вариант побогаче, желание обзавестись серьезными отношениями не возникало. Теперь многое изменилось.

Особых затяжных страданий не было. Пару месяцев побухал и отпустило, но выводы сделал. Сейчас настало время менять ориентиры. Хочу именно Ию.

Из-за непогоды на юге я ещё не там. К тому же у отца снова здоровье шалит. Обязательно было сейчас?

Звонит телефон, зажатый в руке.

– Слушаю.

– Макар Викторович, парня нашли, но он это… Еле ходит, короче. Инвалид. Еще и рожа перекошена, – тут же вспоминаю слова Егора: «По сто одиннадцатой чуть не полетел, батя решил вопрос, но оно того стоило. Можно не волноваться, он к Ие не сунется». Хорошо, но всё-таки мало.

– Поводите его, скинь потом. Я решу. С остальными что?

– Мама нормально себя ощущает, на ней сеть небольших магазинов по области, чистотой не отличается. Есть за что раскрутить. Сына она полюбила, как тот захворал, до этого они почти не общались. Мы всё проверили. Муж у нее никакой, клоун ряженый, бывший мент. Зарвался – ушли. Кто там дальше, – задумывается. – Тетка по матери, она вот снова врачует. Её на пять лет отстраняли.

– Реши. Максимально жестко, – мысли об этой суке выводят мгновенно. – Что с врачом?

– Макар Викторович, – начинает несмело, понятно уже: нашли. – Как сквозь землю, но я обещаю. Лично найду.

– Договорились, ищи, – скидываю вызов.

Мстительность осталась из прошлого. Как и курение, плохая привычка. В тоже время уважение не всегда помогает, методы обучения бывают разные.

– Макарий, ты тут? – в кабинет заглядывает мама.

Автоматически улыбаюсь. О чем я там говорил? Отношение мамы особенное, мне ли не знать. Учился я всегда хорошо, но поведение было отвратительным, это сейчас уже гонор утих. Сколько бы ей в школе не жаловались учителя, ответ всегда был один: «Макар наш не мог». Она реально так думала, а я пользовался.

– Почти закончил, – стараюсь подавить вспышку гнева, что посетила минутою ранее. – Спускаться?

– Да, мы с Ольгой уже почти всё накрыли. Отец на подходе. – Киваю в ответ. – Может, останешься на несколько дней? Нам тебя не хватает.

Стыдно, что тут ещё скажешь. Откупиться деньгами от родителей… Сын я не лучший.

– Вернусь с юга и приеду к вам на несколько дней, – чуть не сказал «приедем», захочет ли Ия – вопрос.

– С девушкой?

Поднимаю на мать удивленный взгляд. Чтоб было понятно, с ними никого не знакомлю, после той самой. Двадцать лет прошло уже.

– Ты просто другой последние месяцы, – поясняет очень мягко. – Я подумала, может, у тебя взгляды на семейную жизнь изменились.

Главная тема для матери – отсутствие у меня детей. У нее в двадцать уже я был. Потом родилась и сестра, у которой дети уже выросли. Понятно, к чему она ведет.

– Посмотрим, – обсуждать что-то с ней – гиблое дело. Фантазия очень богата. Обижать отстраненностью тоже не хочется.

– Макар, она молоденькая? Надо бы да, рожать ведь ещё. – Кто б сомневался. Взгляд становится строже. – Не ругайся ты. Я всё поняла, буду ждать, – судя по всему, настроение у матери приподнимается. Как мало надо для счастья.

***

– Макар Викторович, – обращается «помощник». По мнению Ильи, я, видимо, немощный. – Приземлимся в Геленджике. Ближе никак, рейсы отменяют пачками. Непогода.

Странно. Обычно пилот общался со мной напрямую. Ну да ладно, будем считать, рожа у меня слишком серьезная последнее время. Неконтролируемое тревожное состояние. Хочется думать, что я так остро чувствую усталость Ии.

В памяти снова всплывают слова Егора: «Она вечно во что-то влипает. Маяк для убогих. Глаз да глаз нужен». Хочется думать, что к убогим относятся люди, которым она постоянно стремится помочь, а не психи.

Беспокойство растет. Не есть хорошо.

Пару часов, и увижу её. Радует. Так или иначе, её уникальность я понял сразу, просто степень сразу не прочувствовал. Вместе пробыли всего ничего. В башку же словно гвоздь забили, теперь я помечен. Она магнит и притягивает к себе за этот чертов метал.

– В машине жди, – говорю на автомате, паркуясь. Кататься на пассажирском совсем не мое. Чаще это чем-то обусловлено.

Только поднявшись на нужный этаж понимаю, что-то не так. Общая дверь на две квартиры открыта. Был я тут всего раз, но отчетливо помню: Ия её запирала.

Предчувствие мрачное.

В квартиру дверь просто прикрыта, мыслей стучать не возникает. Дергаю её на себя, тут же оказываюсь в широком коридоре – прихожей. Первое что вижу на входе, это капельки крови на полу. Следом слышится тонкий пронзительный крик.

«Ия».

Пару мгновений, и в комнате застаю одну из самых ужасных на моей памяти картин. Ия лежит на полу и бьется, голова отвернута в сторону, лица её не вижу. Сверху над ней нависает Янсон, одна рука на шее Ии, вторая, которую она удерживает двумя своими, у нее между ног.

Понять, что он ей шепчет, не успеваю. Ярость неистовая, сдерживать которую желания не возникает. Убить. Разорвать. Других установок не существует.

– Макар, он не дышит.

Понимаю, что за руки сзади хватают. Похрен. Продолжим.

– Ты девушку пугаешь, – орет подручный мне в ухо.

Теперь отрезвляет. Оборачиваясь, вижу Ию. Прижимается спиной к стене. В глазах её вижу отражение собственной боли.