Парни из охраны сказали, что Ия с Егором поднялись в квартиру давно. Всё бы ничего, но перед тем, как ехать домой, Ия попросила в аптеку заехать. Напряжение во мне возрастает. Наорать на неё хочется, хотя точно знаю: нельзя. Ухудшение её состояния – моя главная фобия. Способность мыслить отключается, остаются инстинкты.

Мне она нужна живая и максимально здоровая. Даже представить боюсь… Нет, о таком думать нельзя.

Мне её и так мало, катастрофически мало. Я постоянно на работе, у них с мелким школа. Ия уговорила меня, что ей нужно хотя бы немного работать. У Ильи начался налоговый мониторинг, и его отдел аудита в шоке. Работники, блд. Июшу же это увлекает.

Пока поднимаюсь на нужный этап, прокручиваю в голове наши с ней лучшие моменты, в попытке себя успокоить. Не помогает.

Стоит открыть дверь, слышится голос Егора.

– Папа, привет.

Волнительнейший момент в жизни, когда ребенок спрашивает, можно ли ему тебя отцом называть. Естественно, да! Только вот от осознания насколько это важно для малыша, всё нутро скручивает. Эффект усиливается тем, что в этот момент на тебя глаза смотрят – в точности как у Ии.

Она, к слову, вообще полночи после этого проплакала, по итогу спать ушла к сыну. Мы это пережили месяц назад.

Не успеваю разуться, как Егор уже несется ко мне. Подхватываю его в прыжке.

– Свобода-а-а, – счастливо кричит прямо в ухо.

– Как четверть закончил? – без улыбки не взглянешь.

– Как и предыдущие две! – делает жест рукой, мол, всё отлично.

Отлично, конечно. Когда оценки не ставят, у всех всё отлично.

– Значит, надо отпраздновать, – говорю с энтузиазмом, малой весь светится.

– Поедем к бабушке Томе? И к дедушке Вите, – добавляет. Глаза расширяет до огромных размеров.

В моем понятии отпраздновать – это не за город к старикам ехать, хотя благодаря Ие, бывать у них за последнее время я стал чаще.

– Я маме предложил, но она промолчала. Она вообще очень сегодня… – долго подбирает слова, задумывается. – Загадочная. Ушла стирку ставить и час уже не приходит. Я спросил, она сказала, что всё хорошо, а сама ко мне не вышла, – говорит понуро и даже немного насупившись.

Избаловала своим вниманием нас обоих.

Слова Егора терпения мне не добавляют. Опускаю мелкого на пол, а сам иду в нужном направлении. Не нравится, мне всё это не нравится. Даже с гриппом она проводила время с Егором. Две маски, и вперед – мультфильмы в постели смотреть. Не говоря уж о том, что меня она тоже с работы встречает всегда.

– Ия, открой, – легонько стучу. Хотя хочется выбить нахрен полотно дверное.

Ожидаемо. Дверь мне не открывает. Звука шагов также не слышно.

– Маленькая, открой, и мы поговорим. Уверен, проблема решаема, – интонации проседают. Злюсь, хотя и стараюсь себя в руках держать, последние силы на исходе.

Она очень мнительна. В большинстве случаев проблема таковой не является вовсе… Сейчас, верно, так же, вбила в свою голову что-то и страдает теперь. Меня не это раздражает, а то, что она от меня закрывается, сидит в своем панцире в одиночестве.

– У тебя десять секунд, моя милая. После дверь вынесу нахрен, и тогда ты пожалеешь, – предупреждаю тихо. Она знает эти интонации.

Спустя несколько мгновений замок щелкает. Делаю глубокий вдох, прикрывая глаза. Собираю остатки спокойствия, толкаю дверь и вхожу.

Судя по красным глазам, плачет она уже не первый час. У детей восприятие времени совершенно иное. Мне кажется, она тут закрылась сразу по возвращении.

Смотрит на меня своими глазами огромными – даже покраснев, для меня они самые лучшие. Безумно красивые. Ия стоит, плечи поникли, сжимает что-то в руках так крепко, что пальцы стали неестественно белые. Взгляд замученный. Губы кусает в попытке сдержать эмоции. Делаю шаг в её сторону, она тут же назад отступает.

Не нравится. Эта хрень мне пиздец как не нравится!

– Нам поговорить нужно, – говорит надтреснутым голосом.

– Несомненно, – понимаю, что голос звучит очень зловеще, нельзя так, только спугну, но, когда она в очередной раз от меня пятится, ничего с собой поделать не могу. Планку срывает.

Ия делает глубокий вдох ртом, прикрывая глаза. Смотрю на её приоткрытый ротик, на шею, на грудь, которая поднимется. Соберись ты, блд – не сейчас.

Слишком долго она с мыслями собирается, руки дрожать от нетерпения начинают. Я-то думал, что всё, с годами спокойствие выработалось, которым, как по заказу, в любой сомнительной ситуации можно воспользоваться, но нет. Смотрю на Ию и понимаю: нет, не в любой.

– Начинай, – поторапливаю.

– Я беременна, – выпаливает.

Разве что не жмурится. А так начинает дрожать всем телом. Со стороны кажется: она меня боится. В чем причина? И только тут до меня доходит смысл сказанных ей слов. Поднимаю взгляд на её глаза. Там самая настоящая паника. Она в моё лицо вглядывается, стараясь разобрать мои эмоции. Я сам их не понимаю. Естественно, я хотел, но немного попозже. Мысль о том, что придется делиться её вниманием с кем-то… неприятна. Мне её недостаточно, мало времени проводим вдвоем. Столько мест, где мы ещё не были вместе. Море планов.

– Я не специально, Макар. Не специально… – голос дрожит всё сильнее. Видимо, моё состояние её оправдываться заставляет, нервничает. Ещё бы, почти уверен: сейчас в моих глазах безумие с адреналином плещутся.

А ей ведь нельзя. Теперь точно нельзя.

– Если захочешь, мы уедем. Мне не нужно от тебя ничего. Только ребеночка этого, – жалобно всхлипывает, садится на край ванны, обхватывает руками живот, пластик из её рук на пол падает, эхом в моих ушах раздается, – я оставлю, он мой. Люблю его очень уже. Макар, пожалуйста, – стонет, закрывает лицо руками. – Не смотри так, пожалуйста.

Пара шагов, присаживаюсь рядом с ней на корточки. Поднимаю тест с пола. Точно, уже больше трех месяцев беременна. В мозгах штиль наступает, я не могу воспринимать действительность адекватно.

– Думаешь, я вас отпущу? – усмехаюсь, обхватывая её колени лапами своими.

Сам виноват. Столько времени всё момент оттягивал, что это, если не трусость? В том, что она меня любит, сомнений нет точно. Эти чувства хоть руками трогай. А вот в том, что я её… в это она хочет верить. Часто признаваться в любви я не стану, такай вот я человек. Блин, но заказать кольцо и таскать его полгода, так и не сделав предложение, – верх идиотизма.

Наклоняюсь, целую её колени – по очереди. Встаю и выхожу из ванной. Возвращаюсь быстро, Ия сидит точно так же, словно из камня, даже не дышит. Не представляю, как ей сейчас страшно. Дети, беременность – её слабое место, она так боится не справиться, ошибиться, сделать что-то не так.

Отрываю её руку от лица – ужасно холодная. Сажусь на плитку перед ней, открываю одной рукой коробочку, второй грею её ледяные пальцы. Кольцо достаю, оставляя при этом коробку на полу, надеваю кольцо на её безымянный палец, тут же целую. Малыш замерла. Не ожидала. Я сам от себя не ожидал, это же надо про***ть столько возможностей, чтоб сделать предложение в ванной комнате, сидя на полу. Илья бы поржал.

– Иди ко мне, – тяну её на себя за руку. Ия смотрит мне в глаза не моргая, при этом послушно встает и садится мне на колени. – Люблю тебя очень, – шепчу ей в волосы. – Не так всё должно было быть. Ты заслуживаешь совершенно другого. Мне так не хотелось тратить время на ненужную суету, я даже не подумал, что ты из-за этого придумаешь себе черти чего, – приподнимаю пальцами её лицо повыше, по щекам слезы катятся, выжигая мне сердце. – Ты моя. Навсегда только моя, понимаешь? – тут же кивает, тянется за шею обнять.

Эпилог

Молча наблюдаю за тем, как Илья, развалившись в кресле, справа от меня лениво и в то же время внимательно листает свадебный альбом, наш с Ией.

– Ты зачем его из дома забрал? Любоваться? – спрашивает, не отрывая взгляда от страниц.

– Пока дела неплохо обстоят, – всё чаще Илья напоминает мне о том, что я работать стал меньше. – Заказал их побольше. Это мой экземпляр, дома другие.

– Вот уж не думал, что ты таким сентиментальным станешь. Помнится мне, всё деньги ей втюхать пытался, – посмеивается, а я морщусь.

Да уж, дурак. Так бывает. Был не прав. Сложно было представить, что после сорока могут резко вспыхнуть доселе неизвестные чувства. Сейчас же не представляю своей жизни без них. Хребет собственноручно проще выдрать, чем вернуться в ту жизнь, которая была пару лет назад. Нескончаемая работа, пустые встречи, бестолковый отдых, всё это без цели, просто чтоб от скуки не сдохнуть. Игра в монополию с Егором и то больше эмоций доставляет, причем положительных, оказывается, необязательно тратить кучу бабла ради того, чтоб чувствовать себя живым человеком.

– Егор на тебя похож, даже удивительно, – слышу размышления друга. Не первый человек, который мне говорит об этом. Когда он в офис впервые с Ией приехал, слух разошелся, что парнишка мой, просто мы с его мамой расставались на время. Очень удачный, я скажу, слух. На редкость.

– Миша тоже будет похож, есть сомнения? – бровь приподнимается в усмешке.

– О, вы всё-таки пришли к консенсусу, – продолжает потешаться Илья. – И выбрали вариант Ии, – смеется, отложив альбом на стол. – Я понять не могу, она тебе психотропные в еду подсыпает? Ты не в меру сговорчивый стал.

– Любовь, – остается только руками развести. – Но ты так и остаешься кандидатом номер один на должность крёстного, в этом я был непреклонен, – стараюсь смешок подавить, оставляя лицо серьезным. – Если будешь лишнее болтать, я передумаю.

– А есть ещё варианты? – Илья негодует, аж выпрямился в кресле, подобрался. – Я думал, мы с Июшей друзья, – вздыхает, со страданием в голосе речь.

Чересчур друзья, на мой взгляд. Повышенный интерес к супруге напрягает. Кто угодно, но не они. Сомнений в обоих нет, стоит только увидеть, как Ия до сих пор на меня смотрит своими глазами измученными. Последние месяцы беременности ей дались нелегко.

– Скоро там твои протеже прибудут? – смотрю на часы, немного руку к себе развернув. К семье уже пора, а визитеров всё нет. Ну бы их на***.

– Самолет во Внуково отправили, я же тебе говорил, чем ты слушаешь? – Илья снова принимается фото рассматривать, давлю острое желание альбом отобрать.

– А как ты думаешь? Нам в роддом ложиться на следующей неделе, а я тут зачем-то сижу.

– Куда твой рабочий настрой улетучился? Раньше до ночи сидел, – он провоцирует, прекрасно зная причину моих изменений. Не стоило Ию вообще оставлять, лежал бы сейчас с ними мультфильмы смотрел.

Я не думал, что кто-то настолько серьезно к делу (оно же беременность) подходит, но у нас есть блокнот, в котором записано всё. Витамины, давление, гемоглобин, рацион, количество пройденных километров. Всё, она контролирует всё, из-за своих внутренних страхов. Навряд ли есть более желанные дети. Егор так и вовсе каждое утро заходит проверить, не родился ли братик.

Целовать её животик – удовольствие особенное. Сын начинает тут же толкаться, даже среди ночи чувствует, пока не приложишь ладонь, так и долбит ногами.

Катарсис я пережил, когда впервые четко очерченную ножку увидел, полностью контур виден был. Это как надо маму изнутри избивать? Беременность – новый мир для меня, совершенно неизведанный и удивительный, закрываю глаза, погружаясь в воспоминания. Океан счастья.

– Диадема ей и правда идёт, – продолжает Илья комментировать фото. – Зря я ржал, каюсь.

Поднимаю откинутую голову, приоткрывая один глаз, смотрю на него. Словно документ изучает – внимательно. Утром в день свадьбы я Ие отдал диадему, которую на заказ делали вместе с кольцом. Она смущалась её надеть, собственно, как и белое платье, на котором пришлось настоять, Илья же разве что по полу не катался, мол, совсем я растёкся.

– Затраты того стоили, – выносит своё экспертное мнение. – Миленько смотрится.

– Ещё бы. Диадему Кехли почти воссоздали. Очень и очень удачно, – мы оба не заметили появления Ии. Стоит в дверях – улыбается. На неё такую могу смотреть постоянно, что я и делаю всё свое свободное время.