Вот, значит, что такое сулой. Не сказала бы, что сделать его проще, чем достать с полки крахмал. Я одернула себя – снова начинаю мыслить категориями своего времени, когда за любым продуктом достаточно сходить в магазин. Здесь по лавкам не набегаешься, особенно из деревенских усадеб.

Мел нашелся в сарае, когда-то купленный для побелки, да так и оставленный. Князь, как с гордостью сообщила Аглая, мог позволить себе купить самые лучшие белила с городской фабрики, поэтому пользоваться дешевым мелом незачем. Я мысленно застонала. Очень хотелось потребовать отмыть потолки прямо сейчас, причем в респираторе и перчатках. Но вряд ли «снисходительность Виктора к капризам» настолько безгранична. Так что я отложила эту мысль на потом, когда муж перестанет сомневаться в моих знаниях… или пока я не придумаю способа испортить потолки, не вызвав подозрений. Свинцовые белила чернеют от сероводорода, но десяток-другой тухлых яиц явно привлекут к себе внимание.

Пока я размышляла об этом, растерла немного мела в порошок и залила водой. Оставила на пару минут, чтобы осел песок и другие примеси, и процедила воду через батистовый платок. Мел отправился сушиться на печь, крахмал я пристроила под лавкой неподалеку – перегревать его было нельзя, чтобы не получить вместо пудры кисель. Просохло все на удивление быстро – пока я растирала рис в ступке до тончайшей муки. Наверное, все то же благословение помогло. Я смешала рисовую муку с крахмалом, снова перетирая в ступке, добавила пару щепоток мела, проверяя на руке, чтобы не перестараться.

Пока я занималась этим, вернулся Алексей, вручил мне два бумажных кулька с травами, которые я попросила его купить, и журналы. Как бы мне ни хотелось изучить «Ильинские врачебные ведомости» или «Технологический журнал», пришлось отложить их в сторону вместе с «Журналом приятного и любопытного чтения» и начать с «Журнала лангедойльских и данелагских новых мод».

В этом журнале вообще не было причесок с длинными волосами – короткую стрижку надлежало покрывать прозрачным чепчиком или кружевной косынкой. Декольте вечерних платьев опустились еще ниже, до половины груди, и, конечно же, ткань ничего не скрывала.

Ругнувшись себе под нос, я открыла «Белокаменский Меркурий», в котором стихи, рассказы и рецензии чередовались с описаниями модных платьев и светскими новостями. Все то же самое, что и в журнале мод.

Я снова перелистала картинки и вспомнила присказку отца: «Завтра все с голым задом пойдут, и ты тоже?» Никогда не думала, что однажды она окажется применима буквально. На пудру я согласна, насчет стрижки еще подумаю – волосы мне достались роскошные, но ухаживать за ними сложно. Однако я не собиралась щеголять в наряде, не оставляющем никакого простора воображению зрителя.

Я велела Дуне найти у меня в сундуках самую плотную сорочку с бретельками и принести мне на кухню. Как удачно Виктор отдал мне чай и кофе – не придется объяснять, зачем они мне понадобились. У кухарки глаза на лоб полезли, когда я, смешав пару стаканов свежезаваренного чая со стаканом кофе, сунула в жидкость сорочку, чтобы почти тут же вынуть ее.

– Это же не отстирается! – ахнула Дарья.

– И не надо. – Я опустила ткань в ведро с водой, отполаскивая. Нет, пожалуй, светловато. Пришлось повторить чайно-кофейные процедуры. Добившись нужного цвета, я закрепила его уксусом, велела Дуне еще раз выполоскать и повесить сушить.

Вернувшись в будуар, я обнаружила там Виктора, перелистывающего журнал мод.

– Значит, мужчины в этом сезоне носят не меньше трех жилетов, – констатировал он, опуская журнал на колени.

Но на раскрытых страницах я увидела не мужские костюмы, а стриженых дам. Прежде чем я успела что-то сказать, он отшвырнул в сторону журнал и в два шага оказался рядом со мной. Притянув за талию одной рукой, второй начал выбирать шпильки из моей косы.

– Что ты делаешь? – растерялась я.

– Хочу полюбоваться напоследок. Пока ты не обкорнала их.

– Что значит «напоследок»? – возмутилась я. – Я еще сама ничего не решила, а ты уже все придумал!

Виктор продолжал вынимать шпильки из моих волос.

– Не решила, так решишь. Как будто я тебя не знаю. Тут же бежишь повторять любую нелепицу, которую напечатают в модных журналах. Что эти платья, которые второй год из моды не выходят, – голову бы оборвать тому, кто это придумал! Теперь вот… – Он пропустил между пальцами прядь. – Настоящий шелк, и все срежешь.

– Волосы – не зубы, вырастут, – пожала плечами я.

Хотя, если начистоту, косу мне было жаль. Особенно сейчас, когда солнце играло на распущенных волосах и муж перебирал их, так ласково, что хотелось замурлыкать, будто кошка.

– Вырастут, только когда? Косу хотя бы не выбрасывай, когда эта дурацкая мода пройдет, может шиньон сделаешь. – Он усмехнулся. – А как Белкина-то обрадуется! Говорят, она всех дворовых девок остригла, чтобы себе прическу соорудить, а тут ты своими руками!

– Да хватит причитать, не собираюсь я ничего отрезать! – воскликнула я.

В глазах мужа заиграли смешинки, и до меня дошло.

– Ты это специально? Чтобы я назло не стала стричься?

Он расхохотался, но тут же, охнув, оборвал смех. Я положила ладонь мужу на грудь.

– Жаль, обезболить нечем.

– Иван Михайлович рекомендовал лауданум, но мне с утра нужна была трезвая голова.

Я кивнула.

– Расскажешь?

– Тебе в самом деле интересно?

– В самом деле. Почему тебя это удивляет?

Виктор хмыкнул, но комментировать не стал. Опустился в кресло. Я села у зеркала, взялась за гребень, чтобы вернуть прическу в нормальное состояние.

– Крашенинников заподозрил, что приказчик его обманывает, и попросил меня вместе проверить учетные книги. Судя по тому, что я увидел, – так и есть. Завтра придется ехать на фабрику, поднимать документы и считать, сколько этот паршивец успел украсть.

– Хочешь, чтобы он возместил?

Муж покачал головой.

– Наверняка все уже промотал, да и не принято это.

Он поднялся, вынул у меня из рук гребень, потянул за плечо, заставляя подняться.

– И вообще, хватит обо всяких гадостях. Ты знаешь, что очень соблазнительна, когда так внимательно слушаешь?

Поцелуй оказался долгим и страстным, но от меня не ускользнуло, как на мгновение окаменело лицо Виктора, когда он вдохнул, выпрямляясь.

– Теперь знаю, – как можно мягче улыбнулась я. – Обещаю, когда твое ребро заживет, позову тебя в спальню и стану внимательно слушать. А пока лучше бы тебе отдохнуть.

– Ты удивишься, но любить тебя я собираюсь не ребрами.

– Даже боюсь подумать, чем именно, – фыркнула я. – Наверняка добродетельные жены и слов-то таких не знают.

Он снова засмеялся и снова замер, медленно выдыхая. Я погладила его по щеке, легко коснулась губ. Шепнула:

– Я не сомневаюсь в твоей мужественности. Но у нас будет еще много…

Теперь пришел мой черед осечься. Может, и не будет. Он до сих пор ничего мне не обещал. Я отвернулась, чтобы муж не заметил разом навернувшиеся на глаза слезы. Тряхнула головой, начала заплетать косу.

Виктор подошел сзади, обнял, прижался щекой к моему виску.

– Утром я отправил в канцелярию консистории письмо, в котором объявил недействительным прошение о разводе.

– Правда? – ахнула я.

– Правда. – Он потерся об меня щекой, будто кот. – Стоило два года портить друг другу жизнь, чтобы, когда, казалось, все рассыпалось, понять, что я не хочу отпускать тебя.

Я поймала его взгляд в зеркале.

– Но я не смогу стать идеальной женой.

Да и не хочу, если уж начистоту.

– Из меня тоже не выйдет идеального мужа. Но я постараюсь…

– Вот уж нет! – рассмеялась я, разворачиваясь к нему. – Идеал годится только на то, чтобы водрузить его на пьедестал и любоваться.

– Я вовсе не против полюбоваться тобой, – выдохнул он мне в губы.

– А у меня на тебя более приземленные планы, – хихикнула я, когда поцелуй прервался. – Но не раньше, чем заживут твои ребра. А сегодняшний день мы проведем тихо и благопристойно.

– Хорошо, – улыбнулся Виктор. – Чем ты собираешься заняться?

– Читать. Надо же понять, что в мире делается.

И до чего дошла наука.

Муж выудил из стопки журналов «Технологический». Прочитал:

– «Собрание сочинений и известий, относящихся до технологии и приложения учиненных в науках открытий к практическому употреблению, издаваемое Академией наук». Ты всерьез собралась это изучить?

– По крайней мере постараюсь. – Я вынула журнал из его рук. – А ты пока можешь взять «Что-нибудь от безделья на досуге».

– Нет уж. – Муж взял «Белокаменский Меркурий». – Ты не против, если я расположусь на козетке и буду беззастенчиво тебя разглядывать, утомясь от чтения?

– Совершенно не против, – рассмеялась я, устраиваясь в кресле.

Забавно, но я чувствовала себя студенткой в читальном зале институтской библиотеки. Может быть, потому, что, как и на первых курсах, приходилось продираться через малознакомые слова, а может, потому, что, поднимая глаза от текста, я встречалась взглядом с Виктором. Точно так же я переглядывалась с моим тогдашним возлюбленным, за которого у меня хватило ума выскочить замуж, не дожидаясь диплома. Я вдруг обнаружила, что не могу вспомнить его лица.

– Что случилось? – спросил Виктор.

Внимательный, зараза.

Я ответила не сразу. Представила лицо Леночки. Мамы. Отца. Все вспоминались отчетливо. А вот тот, кто стал отцом Леночки, словно стерся из памяти.

Потому что сейчас мне стал важен совсем другой мужчина.

Глава 6

Вечер прошел уютно: под шуршание страниц, негромкое обсуждение только что прочитанного и аромат чая с травами и меда. Виктор, извинившись, ушел спать рано – было заметно, что перелом по-прежнему его беспокоит. Я осторожно спросила: может, ну его, этот театр, да и вороватый приказчик обманывал явно не один день, так что лишние сутки ничего не решат. Однако муж менять планы «из-за какого-то ребра» не собирался.

Потому и я не стала менять свои. Сварила гель для укладки волос из корня алтея и льняного семени. С Дуниной помощью накрутила вымытые волосы на папильотки из тканевых жгутиков и старых газет. Конечно, к утру все это не просохло, так что к завтраку пришлось спуститься в чепце.

– Когда поедешь по лавкам, постарайся не забыть, что в театр не принято опаздывать, и оставь достаточное время на сборы, – сказал муж после завтрака.

– Хорошо, – сказала я, про себя недоумевая, что там собираться.

Сложносочиненные макияжи здесь рисовать не принято. Платье Дуня выгладила с вечера. Когда Петр принес подставку для фары, то есть каретного фонаря, я объяснила ему, как сделать плечики из проволоки, и теперь наряд для театра спокойно висел на них. Виктор помрачнел, увидев в будуаре платье, но промолчал, я тоже сделала вид, будто ничего не поняла, переключила внимание мужа на саму вешалку. Оказывается, ничего подобного здесь никто не делал, и пришлось мне, мысленно хихикая, описывать и даже рисовать все варианты конструкции. Чую я, скоро у князя появится еще один источник дохода. Может, и мне не заморачиваться с патентом на коптильню, а открыть производство пудры из овса и мела, а то и той же картошки? Я отложила эту мысль на потом, и без того не знаю, за что хвататься.

– Я оставлю тебе Герасима, Петр плохо ориентируется в городе, – продолжал напутствовать меня Виктор. – Кирпичи я закажу тебе сам и договорюсь, чтобы их привезли в Ольховку, как только дороги подсохнут.

– Спасибо, – улыбнулась я. – А на фабрику я могу заехать или ты будешь слишком занят?

– Я привезу полный каталог всего, что производится…

– И веществ, используемых в производстве, – вставила я.

Муж изумленно приподнял бровь.

– Хорошо. Я помню про охлоренную известь и квасцы, но, возможно, ты найдешь что-то еще интересное для себя. А пока развлекись у модистки, в шляпной лавке и куда ты еще соберешься. Скажешь, чтобы, как всегда, записывали на мой счет.