– Нахер он тебе нужен? Редиска, нехороший человек, падаль. Мутный он, лучше не связывайся. Целее будешь. Чмо конченое. Либо попку из тебя сделает и сдаст мусорам, либо мочканёт и скажет, так и было.

Я нахмурился.

– Чё? Влип уже?

– Нет пока.

– Ну и держись подальше тогда. Я говорю, он тебя использует, а потом спишет. Или в расход пустит, или подставит.

– Понял, Олег Николаевич, спасибо за справочку. А как там с моей просьбой, кстати? Только не кричи на весь трактир, ладно?

– Кого поучать вздумал! – недовольно прогремел он и грохнул кулаком по столу.

Внимания на это никто не обратил, поскольку там уж и без того был полный бардак.

– Так чего?

– Есть дура одна, – глубоко и тяжело кивнул он. – Но не такая, как надо.

– В смысле, не такая? – уточнил я. – Не ТТ что ли?

– ТТ, – сказал он и цыкнул зубом. – Только на ней, на дуре этой, столько мусоров висит, беда просто. А вот с чистой проблема пока. Но…

Он прервался и снова наполнил рюмки.

– Но, Сапфир сказал – Сапфир сделает! Скоро будет! Не сейчас, а недели через две. Или через три. Ну и по бабкам. Грязная триста, чистая две штуки.

– Олег Николаевич! – удивлённо воскликнул я. – Не по-людски как-то. Одной рукой обнимаешь, а другой обдираешь, как липку. Это как понимать?

Он снова заржал, погрозил мне пальцем и вылил в горло содержимое рюмки. Сморщился, крякнул и захрустел солёным груздём.

– Эх, груздочки, да со сметанкой, да с лучком, да с хлебушком чёрненьким. Да? Налетай, не стесняйся.

– Высокая цена, – не дал я сбить себя с основной темы.

– Ладно, – милостиво согласился он. – Постоянным клиентам уменьшим. Полторы за обе.

– Штуку за обе.

– Нет. Тысяча четыреста пятьдесят.

– Тысяча пятьдесят.

– Тысяча четыреста! – азартно ответил он.

Сошлись на тысяче трёхстах семидесяти пяти.

– Грязную завтра получишь, а чистую ждать надо. Но бабки вперёд. Сечёшь?

– Бабки будут, только вот вопрос гарантий надо бы обсудить.

– Ты чё, фраер, мне не веришь? – взревел он на всё кафе. – Думаешь, кину?!

– Тебе как не верить, – пожал я плечами. – Я себе не верю, а тебе верю.

– То-то же! – сразу успокоился он. – А чё тогда?

– Есть ли гарантия, что второй ствол чистый будет?

– А-а-а, вон ты о чём. Есть гарантия.

Он наклонился ко мне и, обдавая алкогольными парами, прошептал прямо в ухо:

– Есть маза. Прямо от узбеков. Горячая тема, из Афгана завозят. Смекнул? Знаешь, чё там за замес сейчас?

– Знаю, – кивнул я. – Так это с армейских складов? С трофейных?

– Тихо ты, не ори, – рыкнул он и внимательно осмотрелся по сторонам.

Но шайка-лейка отрывалась в праздничном режиме, слушая Вилли Токарева.

Чубчик, чубчик, чубчик кучерявый,

А ты не вейся на ветру…

– Тогда мне ещё кое-что надо будет. Бесшумные, с глушаками. И пару-тройку револьверов.

– Ты в киллерá что ли податься решил? – опешил Сапфир.

– Пусть будет, – пожал я плечами. – Жизнь длинная, мало ли что. Запас карман не тянет. И тебе хорошо. С одной стороны, лавэ поднимешь, а с другой, заработаешь на будущее репутацию.

– Так может и калашей прикупишь? – усмехнулся он. – Или гранатомётов?

– Пока нет, а потом увидим.

Он захохотал и снова наполнил свою немаленькую рюмашку.

В понедельник утром меня вызвала Ткачиха, практически сразу, как я зашёл в отдел.

– Жаров! – хмуро и не реагируя на моё приветствие начала она. – Ты что опять натворил?

– Натворил? – усмехнулся я. – Много чего. Даже и не знаю, что именно вас занимает, Зинаида Михайловна.

Она набрала воздуха, и грудь её всколыхнулась:

– Не паясничай. Отвечай по существу.

– Дядя Эдик опять? – участливо спросил я.

– Я же сказала, не паясничай!

Я молча развёл руками. Она смотрела в упор и ждала, когда я что-нибудь скажу, но я не говорил и тоже ждал, что скажет она. Я, конечно, догадывался, о чём речь, но нарушать правила игры и открывать свою догадку не торопился. Бубнило радио.

Отмечая праздник советской прессы в знаменательный год ленинского юбилея, мы с гордостью говорим о её неизменной верности великим традициям, заложенным Владимиром Ильичом. Принципы партийности и народности, правдивости и принципиальности, последовательности в отстаивании коммунистических идеалов и дела мира составляют основу деятельности коллективов газет, журналов, издательств…

– Из милиции звонили, – мрачно сказала Зинаида, нарушая повисшую паузу. – Из уголовного розыска.

– Что-то случилось?

– Вот, я бы это и хотела у тебя выяснить. Ведь это тебя приглашают на беседу. В уголовный розыск!

«Уголовный розыск» она выделила интонацией, украсив театральным драматизмом.

– И что им от меня надо? Может в ОБХСС?

– Типун тебе на язык, – нахмурилась моя начальница. – Говорю же в уголовный розыск. Это что надо было сделать, чтобы такое «приглашение» получить, а? Говори, что ты там устроил? Пьяную драку, небось?

– Не знаю, Зинаида Михайловна, – помотал я головой. – Даже и в толк не возьму…

– Безответственность какая! А обо мне ты подумал?

– В каком смысле? – искренне удивился я.

– А что скажет дядя Эдик, если тебя упекут? Что я не уследила? Что грош мне цена? Что?

– Что он скажет? Не знаю. Только с чего бы меня упекли? Не понимаю…

– Не понимает он! – с горечью констатировала начальница. – Привык только о себе думать. Уйди с глаз долой, а в обеденный перерыв поезжай в ГУВД. Понял меня? Всё, ступай, работай.

Вызывала меня майор Закирова. Содержание разговора и суть её вопросов были мне известны заранее. Сюрприза не было. Но когда формальная сторона дела была отработана, я спросил, знает ли Ирина такого кента, как Сирота.

– Знаю, вообще-то, – кивнула она. – А тебе-то что за дело?

– А ты не хочешь его прищучить? – продолжил я, игнорируя её вопрос.

– Может, и хочу, – пожала она плечами. – Только, повторяю, что тебе за дело? Ты сам откуда его знаешь? С криминалитетом якшаешься?

– Ну, я его не знаю, честно говоря, просто слышал кое-что, вот и идейка появилась. Так как, рассмотришь?

– Ну, – неохотно кивнула она.

– Может, поужинаем вместе?

– Нет, невеста ревновать станет. Я чужому счастью мешать не привыкла, так что говори сейчас.

– Ир, ты обиделась что ли?

– Какая тебе Ира, не наглей, ты тут вообще подозреваемый, так что не дёргайся.

– Ир, ну хорош. Мы же взрослые лю…

– Так, Жаров, – равнодушно перебила она, – или говори, или вот здесь ставь подпись и уматывай. Родственников твоих коллеги из Москвы опросят.

– А подробностей о Зубатом нет?

– Нет.

– Или есть?

– Или есть.

– Ну, блин, расскажи.

– Не положено.

– Ты почему злая такая?

– Не хамей. Я представитель закона, ясно? А ты кто?

– Друг твой. Сердечный.

– Таких друзей… – она помотала головой. – С такими друзьями и врагов не надо. В реанимации Зубатый. Если помрёт, на него всё повесят и конец шараде. А если выживет, возможны варианты. Так что пока ничего не ясно. Понял?

– Понял.

– Ну, и молодец, раз понял. И ещё пойми, я ради того, чтобы задницу твою прикрыть подставляться не буду.

– Да понял я, понял.

– Ну, тогда подписывай и вали.

– А Сирота? – развёл я руками.

– А что Сирота? Я уже объяснила, если есть что сказать, говори.

– Я знаю, что у него будет на руках пушечка с длинным кровавым следом.

– И? – пренебрежительно подняла она брови.

– Если его накрыть с этой пушечкой, можно законопатить и ещё раскрутить попытаться по…

– Херня, – отрезала она. – Это как Аль Капоне за налоги сажать. Это не ко мне, понял? Мне реальное дело нужно, а не этот детский сад. Он отопрётся в два счёта, и буду я оплёванная ходить с пушечкой твоей. Зашибись предложение. Молодец, Саня. Но нет, иди, думай ещё. Надумаешь, тогда приходи. Или я к тебе.

Она усмехнулась.

– Ир…

– Не иркай, я сказала, не в ресторане пока. Здесь я товарищ майор, ясно?

– Ясно, ясно…

– Всё. Свободен.

– Ну, ладно… – я поднялся со стула. – Досвидос.

– Досвидос? – удивилась она.

– Вот именно. Досвидос.

Думать ещё, значит… С Сиротой надо было что-то делать, потому как, судя по словам Сапфира, он должен был в ближайшее время объявиться. На следующий день после встречи с его псами ничего не произошло. Думать, что они решили оставить меня в покое было глупо, значит в ближайшее время должны были прийти какие-то вести.

Я вернулся на фабрику и уселся за свой стол в отделе, размышляя не о поставках оборудования и материалов, а о том, что мне делать с Сиротой и о том, как подступиться к следующему делу. В комнату вошла Ткачиха. Она остановилась на пороге и обвела взглядом присутствующих.

Остановившись на мне, она махнула рукой.

– Жаров, иди сюда.

Я поднялся. Она вышла в коридор, и я последовал за ней.

– Жаров, – тихо, но очень сердито или даже тревожно прошептала она. – Ты что творишь?!

– В каком смысле, Зинаида Михайловна? – удивился я.

– В каком смысле?! – вспыхнула она и схватила за лацкан пиджака.

В это время открылась дверь чуть дальше по коридору и начальница поспешно одёрнула руку.

– Ты что, под монастырь хочешь нас всех подвести?

– Да вы толком скажите, что происходит.

– Тебя снова из милиции разыскивают.

– Из уголовного розыска? – спросил я.

– Нет! Теперь из ОБХСС! Ты куда вляпался, засранец?!

В этот момент открылась ещё одна дверь, дверь её кабинета. На порог вышел бесцветный плюгавый человек и широко улыбнулся.

– Александр, привет! – сказал он и противно засмеялся. – Я уже заждался, думал ты в бега подался. Хорошо начальница твоя душевная женщина, рассказала мне всё о тебе.

– Здравствуйте, Илья Михеевич, – хмуро кивнул я стоящему передо мной Ананьину. – Какими судьбами в наших краях?

– К тебе пожаловал, – улыбнулся он. – Видишь, какая ты шишка, что целый полковник из столицы к тебе приехал. Пойдём, поговорим. Зинаида Михайловна сказала, что не против, да Зинаида Михайловна?

– Да, – ответила Ткачиха и неловко кивнула, но со стороны это было похоже на поклон.

5. Тише, мыши, кот на крыше

Ананьин прямо лоснился от самодовольства и наслаждался произведённым эффектом.

– Ну, что же, – пожал я плечами. – Поговорить можно. Это я всегда пожалуйста. Разговор-то у нас неофициальный, верно я понимаю?

– Разумеется, – расплылся он в притворно добродушной улыбке. – Разговор у нас дружеский и самый, что ни на есть неофициальный. Иди одевайся. Проедем с тобой в одно место.

Вот же прицепился ко мне упырь. Как банный лист просто. Я накинул плащ и пошёл вслед за Ананьиным. Бросил взгляд на Зину, на ней лица не было.

– Зинаида Михайловна, – ободряюще улыбнулся я. – Я скоро вернусь. Не беспокойтесь, всё что надо сделать по работе, обязательно сделаю. Задержусь, но сделаю.

Беспокоилась она, конечно, не о выполнении мной служебных обязанностей, а о том, что вообще может иметь её сотрудник общего с московским обэхээсником.

– Да-да, – подтвердил Ананьин, – он всё сделает, не беспокойтесь. А кстати, я даже не спросил, нет ли у вас претензийф к Жарову? В профессиональном плане.

Зина озадаченно помотала говловой.

– Вот и отлично, – расцвёл московский гость. – Чудненько, Зинаида Михайловна. Ну, что же, желаю вам плодотворной работы.

У Ананьина была чёрная «Волга» с длинным прутом антенны на заднем крыле. За рулём сидел водила в штатском, под «торпедой» торчал «Алтай», мобильный, вернее, в данном случае, авто-мобильный телефон с кнопками.