Должно быть, чувствовал, что я мог переубедить невесту переменить решение. Мне вся эта затея казалась довольно смешной, поскольку жениться, на самом деле, я не собирался. Но если девочке так хотелось поиграть во взрослую и раскрепощённую жизнь – почему бы и нет. Я был уверен, что долго она не выдержит и когда дойдёт дело до ведения хозяйства, взвоет и попросит меня свалить из своей жизни.

Мне же, разумеется, для достижения своих планов было удобнее перемещаться из Москвы. Но работа была нужна, связанная с бесконечными командировками. Впрочем, если честно, я полагал, что затея застопорится раньше, на этапе перевода в Москву, например. А Элле переводиться из Москвы в Верхотомск никто не даст.

– С детьми не торопись, дай ей диплом получить, – на прощанье бросил Кофман и вышел из квартиры.

А я отправился в постель досыпать, поскольку ночь выдалась довольно беспокойной. Впрочем, поспать мне не удалось. Только вытянулся и закрыл глаза, зазвонил телефон.

– Алло, – сказал я, подойдя к аппарату и сняв трубку.

– Саня, привет.

– Привет, – ответил я, соображая, кто это.

– Это Саня.

Точно, это был Храпов-младший.

– Привет. С праздником.

– Слушай, мне бы поговорить надо с тобой.

– Ну, давай, поговорим. Приходи в гости. Ты где в городе?

– В городе, в городе, – подтвердил он и замялся. – Домой… нет. Давай где-то во дворе, что ли.

– Чего так?

– Да… слушай… Вопрос у меня тут конкретный… Ну, про ту… блин… штуку, которую я тебе отдал. Помнишь?

– Помну, конечно, а что с ней, со штукой этой…

– Да… блин… ну, там проблема одна… появилась.

– Какая?

– Слушай… по телефону не хочу. Можешь из дома выйти? Я бы во двор к тебе подгрёб. Ты же в центре, да? Рядом с площадью Пушкина?

– Ну, да… Так давай прямо у памятника тогда.

– У памятника?

Он снова замялся…

– Не… на виду у всех?

– Что за конспирация такая? Ну хочешь, приходи во двор ко мне. Потом домой поднимемся.

Он помолчал немного и переспросил:

– А?

– Блин, ты не один что ли?

– Ну, ладно, давай тогда домой приду…

– Я уж лучше спущусь, встречу тебя. Через сколько будешь?

– Через пять минут.

– Ох, ёлки… Ладно. Сань…

– А?

– У тебя всё хорошо?

– Ну… да, – неуверенно ответил он и тут же добавил с показным энтузиазмом. – Да, всё отлично у меня. Знаешь, давай лучше у «Орбиты» тогда. Это ж тут рядом. Я на лавочке сидеть буду.

Не дожидаясь моего ответа, он повесил трубку.

Дело было явно нечисто. Я быстро оделся и вышел на улицу. «Орбита» – здоровенная, следящая за телевизионным спутником антенна, находилась рядом, в сквере между моим домом и набережной. Там обычно гуляло много людей, но были и укромные места, спрятанные от глаз островками елей и кустов.

На всякий случай я пошёл не напрямую, а сначала прошёл так, чтобы оставаться незамеченным и глянуть на место встречи издалека. Саня сидел на лавке один и поблизости никого не было. Я подождал, покрутился, посмотрел… Нет, всё было чисто.

Не заметив ничего подозрительного, я, наконец, подошёл и сел рядом.

– Здорово, – сказал я и протянул руку.

– Привет, – тускло и безрадостно ответил он. – Извини…

– За что? – нахмурился я.

– Слушай… так вышло, я не хотел говорить, но…

– Чего говорить-то, ты не волнуйся, скажи как есть.

– Да про пистолет этот злосчастный…

Я услышал, как за нашей спиной остановилась машина, и хлопнули дверки. Можно было бы встать, метнуться, убежать, но оставлять испуганного пацана одного я не хотел.

– Да не парься ты, разрулим сейчас, – кивнул я и хлопнул его по плечу.

– Прости, правда…

Я обернулся. От машины к нам быстро шли три человека. Явно урки. В том, что это синие сомнений не было никаких.

– Ну чё, бакланчик, – недобро сказал один из них, вальяжно подойдя поближе. – Волыну вернуть придётся, еслив чё.

Двое других обошли скамейку и расположились так, чтобы отрезать дорогу к отступлению.

– Сейчас поедем, где ты там её прикопал, и заберём. Ты понял меня, фраерок?

Он сплюнул мне под ноги, сверкнув тусклым железным зубом.

4. В центре внимания

Я спокойно оглядел эту троицу бродячих шелудивых человекообразных псов. Как говорится, сложно, но можно. Противостоять было можно. Они выглядели грозно – жилистые, злые, тёртые, но слишком уж уверенные в своём превосходстве и не ожидающие подвоха. Так и хотелось сбить с них спесь.

– По-человечьи теперь скажи, – кивнул я тому, кто, собственно, «речь держал». – Если ты человек, конечно.

– Чё-ё-ё? – вытянул он шею и скривил рожу, прямо подставляясь под удар, так что мне едва хватило выдержки, чтобы не вмазать ему с разворота.

– Чей будешь, – улыбнулся я, – чего хочешь, кто уполномочил? Ты кто такой, Чингачгук? Простые же вопросы и законные.

– Э, слышь, в натуре, – обнажил клыки другой упырь. – Ты помело придержи, в натуре.

– Гавкают, гавкают, – вздохнул я, – толком и не говорят ничего. Саня, это что за шалопаи ко мне на встречу напросились?

– Ты чушок, волына где? – высказался и третий боец.

– Волынка – это народный шотландский музыкальный духовой язычковый инструмент. Кто слышал звук волынки, вовек не забудет.

– Ты чё расчирикался, петушок? – снова вступил в словесную игру первый. – Тебя спрашивают, где пушка, в натуре?

– Некрасиво выражаешься, недостойно, будто свинья хрюкает, – покачал я головой. – За слова ведь отвечать надо, или ты языку своему не хозяин? Значит ты фраерок дешёвый, а может, сам петушок, а?

Я подмигнул и, иллюстрируя своё предположение, похлопал ладонью по верхней части кулака. Разумеется, чувачок дёрнулся, повёлся, вспылил и, невзирая на хвалёную склонность синей братии к психологическим манипуляциям, пропустил, ментальный, так сказать, удар. Он размахнулся и попытался оказать на меня физическое воздействие.

Кулак его полетел мне в лицо, да только долететь не смог. Это было до смешного просто. Блок и короткий, крепкий, как орешник, удар в незащищённое, как у ёжика брюхо. Тыдыч! Он согнулся, глаза его выпучились, рот раскрылся. Открывает щука рот, да не слышно, что поёт.

– Отдохни, – усмехнулся я и раскрытой ладонью шарахнул его по жбану. Он упал, правда тут же попытался вскочить, но я, как неразумного щенка, прижал его к земле, поставив сверху ногу.

– Вы кто такие? – нахмурился я. – Спрашиваю последний раз. Саня, что это за дебилы, которые двух слов связать не могут?

– Они от отца, – неохотно пояснил Храпов-младший. – Пришли за пистолетом, а его нет. Батя им сказал, где тот был. Ну, я и признался, что отдал его. А они вцепились мне в глотку… Прости, короче…

– Да ладно, не вопрос, – я повернулся к бандосам. – Теперь понятно. Пистолет, значит, хотите забрать? А схера ли?

Они, разумеется, не стояли столбами, взирая, как я попираю их вождя, словно император Карл Четвёртый, разделавший войско язычников. Они подались вперёд, обнажая стальные жала клинков и собственных зубов. Да и предводитель, быстро оправившись, сумел сбросить гнёт моей ноги и вернулся в строй.

Ясно, что после произошедшего, о продолжении беседы в дружеском ключе не могло быть и речи.

– Короче, бандерлоги, вы Зуба знаете?

Они надвигались, как зомби. Сане даже пришлось вскочить со своей лавочки – уж больно сурово они выглядели.

– Алё, снимите трубку, я до вас дозвониться пытаюсь. Вы Зуба знаете?

– Сучара! – прошипел поверженный недавно язычник. – Я тебе кишку выпущу, на кулак намотаю и вырву из твоей вонючей утробы.

– Пушки у меня нет. Спрашивайте у Зуба, она, сто процентов, у него. Зуб даю. А ты за языком в другой раз приглядывай, а то может статься сам без кишок останешься.

– Чё ты плетёшь, сучара, какой Зуб, в натуре?

– Вы от Храпа вообще-то? Или от Голода? Если да, с ним и решайте. Зуб – это кореш его, он на кичман через этого Зуба и улетел.

– Ты, шнырь, я твоего Зуба знать не знаю, тебе дуру дали? Всё-на, в натуре, тащи её сюда. Доска тебе, ты чё, не всасываешь? На куски тебя порежу, шкуру спущу, пету…

Он запнулся на плохом слове и произносить его не стал. Больше не рискнул. Ясно, что унижение своё он мне не простит, но и на рожон лишний раз не полезет.

– Да ты не понимаешь, что просишь, – покачал головой я. – Ты этот ствол не захочешь, поверь. Он в ментовке. Пацаны, без обид. Нет ствола. Забудьте.

– Ты чё гонишь! Бесогон, в натуре. Чё ты мне тут луну крутишь? То у Зуба он, то в мусарне.

– Так Зуб сам и есть в мусарне, – пояснил я. – Спалился кентяра ваш.

– Да меня вообще не парит, где он. И я не прошу, попутал ты. Даю до завтра время. Чтоб рогульку вернул, или амбец тебе. Ты понял, чмо?

– Завтра? – удивлённо качнул я головой. – Ты что, не понимаешь, что я говорю? Ни завтра, ни послезавтра, никогда. Нет ствола. И не будет. Точка.

– Мне без разницы, чё ты тут за фуфло толкаешь. Если пушки не будет…

Он оскалился и провёл тупой стороной лезвия себе по горлу.

– Я знаю, где ты живёшь, где батрачишь, всё про тебя знаю. И про бабу знаю, и про родаков, ты вкурил, в натуре? Тебя предупредили, сучара. Следующий раз будет последний.

Разговор плавно подходил к финалу. Вылив на меня ещё угроз и поколебав воздух, бригада «переговорщиков» плавно растворилась в воздухе.

– Они не отстанут, – помотал головой Храп-младший, когда троица скрылась из виду, сев в машину.

– Сань, а нафига ты вообще им что-то говорил? – поинтересовался я. – Я вообще не понял. Сказал бы, что менты изъяли.

– Да я сам не знаю, как получилось, – виновато повесил он плечи. – Подловили меня. Неожиданно, блин. Будто само сорвалось, сознался, что пистолет был на самом деле… Ну, и… Прости, короче, что подставил так…

– Ладно, бывает.

–Слушай… А ты можешь его вернуть? А то они мне житья ведь не дадут… И тебе ведь тоже… Это, короче… от Сироты люди были.

– Сироту я не знаю, – пожал я плечами. – Кто такой?

– Ну кто, все они такие… бандиты… наверное… Сирота тип мерзкий, я его видел несколько раз. Его ещё Бульдогом называют. Если он в глотку вцепится – не отпустит, пока своего не добьётся. Батя так про него говорил. Мне кажется, это сейчас разведка была, типа присмотреться пытались.

– Судя по тому, что они про родителей говорили и девушку, то обо мне они ничего не знают, да?

– Я точно ничего не говорил. Ну… почти ничего…

– Ладно, хорошо, что домой не пришли, а то как бы мы с тобой вдвоём три тела выносили, да? – подмигнул я. У меня и ковров-то столько не найдётся.

Он невесело улыбнулся.

– Правда в том, что ствола у меня действительно нет, – продолжил я. – Но я подумаю, как эту ситуацию разрулить. Только ничего больше не рассказывай, лады?

– Да я и не знаю больше ничего, – виновато ответил он.

– Даже, если узнаешь. Хорошо?

Он кивнул.

Попрощавшись с Храповым, я пошёл на остановку, сел в автобус и поехал в кафе «Встреча».

Там было по-кабацки дымно и угарно, только медведей на цепи не хватало и цыган с гитарами.

– А-а-а, коммунистическая молодёжь! – замахал мне из-за дальнего столика Сапфир. – Ходи сюда, краснопёрый.

Он был хорошенько под мухой, это читалось невооружённым взглядом.

– Кто празднику рад, сутра бухает, да? – улыбнулся я, усаживаясь рядом с ним на освобождённое для меня место.

Сапфир нетрезво повис на мне всей массой, изображая дружеские объятия.

– Мы уж третий день газуем! – заржал он и плеснул в тут же появившуюся рюмку изрядную дозу водки. – Давай, за социальную близость! Пей!

– Язвенник я.

– Всё равно, – замотал он головой. – Уважаешь?

Пришлось разок уважить.

– О! Молодец! Правильно! А мы тут лоха одного…

Он тяжело на меня глянул и понизил голос:

– Обули. Т-с-с… Никому! Гуляем, короче. Всем коллективом!

Он заржал.

– Понятно, – усмехнулся я.

– Чего хотел-то? По делу или так?

– Навестить вот решил.

– Ну, молодец, – хлопнул он меня по спине.

– Олег Николаевич, а вы Сироту знаете?

Он поморщился.