Завидев дуэлянтов, отряд из шести человек поспешил в их сторону. Патрис запаниковал. Виконт де Трейси – его секундант и друг семьи, – вынимая шпагу, успел крикнуть:

– Бегите, мой мальчик, мы разберемся с ними.

Юноше не нужно было повторять дважды. Все еще не отойдя от шока, он бросился бежать. Вскочив на лошадь, он пришпорил ее так, будто за ним гнался сам дьявол. Все, о чем он мечтал, это вернуться под защиту родных стен.

Но дома его ждал сюрприз. Мачеха вместе с Ренардом, воспользовавшись ситуацией, предупредили прево о готовящейся дуэли, и сейчас во дворе дома его поджидала дюжина молодцов под предводительством капитана полиции.

Патрис едва не угодил в ловко расставленную ловушку. Хорошо, что старик Огюстен, работающий управляющим и искренне любивший молодого хозяина как сына, которого у него никогда не было, успел предупредить его о засаде в самый последний момент. Передав Патрису мешочек с двадцатью луидорами, всем, что у него было, он сообщил о предательстве родни и о спланированной засаде, посоветовав юноше немедленно бежать, если он хочет остаться в живых.

И юный граф бежал. Бежал, сам не зная куда. Мутная пелена то ли пота, то ли слез застилала глаза. Он остался совершенно один. Помощи ждать было неоткуда. Он гнал и гнал коня, пытаясь добраться до ближайшего порта, где можно было сесть на любое судно, которое увезло бы его подальше от берегов Франции.

Вернувшийся в Париж граф-отец глубоко опечалился тем, что произошло. Выслушав сбивчивые объяснения супруги и младшего сына, он был сильно разочарован и огорчен действиями своего первенца, на которого всегда возлагал самые большие надежды. Не в силах справиться с постигшим горем, он стал много пить. Так как граф, не без участия дражайшей родни, стал спиваться и совершенно перестал интересоваться делами, все бразды правления перешли к мадам графине. Ну, а она поспешила объявить Патриса де Сежена преступником и убийцей и назначить наследником графа де Ламмер своего сына Ренарда.

* * *

– Не бойся, спускайся осторожнее, я тебя держу. Вот так… А теперь другую ногу… Молодец, у тебя почти получилось!

– Я боюсь, тут слишком высоко. Еще и плющ мешает. – Стоя на краю небольшого выступа, девушка от страха сделала шаг назад и прижалась к стене.

– Ну же, Анриетт, не будь такой трусихой. Посмотри, я же внизу, и ничего со мной не случилось. Соберись! Ты сможешь.

– Шанталь, я упаду.

– Анриетт де Кловер, если из-за тебя мы пропустим праздничный фейерверк, клянусь, что никогда тебя не прощу, так и знай!

Потерять дружбу Шанталь Анриетт не могла. Это означало одинокое прозябание в монастырских стенах еще несколько лет без вылазок на ярмарку или сельские праздники, устраиваемые местными жителями в честь удачного урожая. Только бунтарка Шанталь знала, как можно незаметно удрать, чтобы никто не догадался об их отсутствии. И еще фейерверк…

Крепко зажмурившись, она, хватаясь за вьющееся растение, стала осторожно спускаться вниз. Шажок за шажком, замирая от страха, приближалась к заветной цели. Почувствовав поддерживающие руки подруги, она облегченно вздохнула и спрыгнула вниз. Благо до земли оставалось не больше трех локтей. Задрав голову вверх и увидев, с какой высоты она только что спустилась, девушка ахнула:

– Боже правый! Шанталь, мы сумасшедшие!

В ответ подруга тихо рассмеялась. Схватив Анриетт за руку, она, не забыв нацепить на лицо припасенную черную шелковую маску, понеслась вперед.

* * *

Шел 1681 год. Луи Дьедонне, Божьей милостью король Франции и Наварры Людовик XIV де Бурбон, праздновал очередной успех своей военной кампании. Несколько дней назад его флот весьма успешно бомбардировал оплот средиземноморских пиратов – Триполи, что позволило королю лишний раз продемонстрировать всему миру свою исключительную силу.

Вся Франция праздновала это событие вместе с августейшим монархом. По такому случаю повсеместно были организованы праздничные гулянья и фейерверк.

Берри и в этот раз решила отличиться от остальных провинций, пригласив труппы комедиантов, акробатов и уличных музыкантов. Так как в гуляньях нередко принимали участие и дворяне, не желающие раскрывать свое инкогнито, то на каждом шагу можно было встретить толпы людей в масках. Мужчины и женщины в неприметной одежде, они веселились наравне с простым людом.

Мы подоспели как раз вовремя. Празднество было в самом разгаре. Никто не обращал внимания на двух семнадцатилетних девушек в крестьянской одежде и в масках, каждый был занят развлечениями по своему вкусу. На огромной рыночной площади были расставлены ломящиеся от угощений столы. Каждый желающий мог подойти к ним и освежиться прохладным вином или же полакомиться запеченным поросенком с яблоками и спаржей. Повсюду сновали мальчишки, которые всего за два денье предлагали жареные лягушачьи лапки на палочках.

Миновав столы, мы устремились дальше, туда, где циркачи и акробаты, жонглеры и канатоходцы развлекали зрителей невероятными трюками, от которых буквально стыла в жилах кровь.

Фокусники показывали чудеса, распиливая пополам ящик, в котором находилась девушка. Под крики ужаса толпы они раздвигали его в стороны, давая понять, что все по-настоящему. Затем, соединив части и произнеся над ними заклинание, они вытаскивали из открытого ящика живую и невредимую девицу, которая за дополнительную плату позволяла себя поцеловать.

Купив сдобные булочки с глазурью, мы с ужасом и восхищением уставились на глотателя шпаг, который практически по самый эфес проглотил длинный клинок. Под аплодисменты улюлюкающей публики он вытащил его обратно, продемонстрировав отсутствие крови.

Внезапно к нам подскочила девчушка-зазывала, настоятельно приглашающая посетить шатер гадалки с загадочным именем «Мадам Секрет». Я со смехом отказалась, а вот Анриетт, к моему удивлению, проявила интерес. Хотя я ее за это не виню. Она дочь знатных родителей, которые наверняка скоро заберут ее домой, где устроят выгодный брак с одним из представителей их круга. Естественно, что ее могут интересовать такие вещи. Но мне-то что узнавать? Я – сирота, выросшая при монастыре. У меня нет ни единой родной души в целом свете. Какое будущее может быть мне уготовано, кроме монашеской рясы?

Предложив Анриетт идти одной, я согласилась подождать ее снаружи, но она вцепилась в меня как клещ, утверждая, что боится оставаться с гадалкой наедине. Что мне оставалось делать? Пришлось подчиниться.

Подойдя к шатру «Мадам Секрет», мы дождались, чтобы помощница откинула полог, и вошли внутрь. Запах тлеющих пряностей и ароматных восточных курений едва не сбил с ног. Голова кружилась и требовала от ног немедленно вынести ее вместе с телом на свежий воздух, но ноги отчего-то не слушались. Они словно приросли к полу. В свете большой зажженной свечи мы смогли смутно рассмотреть таинственную обстановку.

Тонкие полупрозрачные занавески визуально делили шатер на две половины. Дальняя часть предположительно служила спальным местом гадалки и сейчас была затемнена. Зато передняя была драпирована так, что создавала эффект, будто ты наяву участвуешь в одной из восточных сказок, большую книгу с которыми я случайно нашла в библиотеке монастыря и тайком от сестер читала, закрывшись в своей каморке.

Посередине стоял миниатюрный столик, сплошь заставленный всякой всячиной: большой стеклянный шар, пузырьки с разноцветной жидкостью внутри, сохшие куриные лапки, карты.

За столиком лицом к нам сидела женщина, которой на вид можно было дать не больше сорока лет. Ее экзотическая красота позволяла предположить, что она как минимум наполовину была цыганкой. Роскошные черные волосы были красиво подвязаны малиновой косынкой. В ушах, на шее, на запястьях и пальцах множество старинных украшений из белого металла, подозрительно похожего на серебро.

При звуке шагов она подняла голову и впилась в нас темными, таинственно мерцающими очами:

– Проходите, мои хорошие, не смущайтесь. – Она делала какие-то странные манипуляции руками над стеклянным шаром, отчего он внутри постепенно стал фиолетовым.

Подталкивая друг друга, мы прошли чуть вперед и остановились перед ней.

– Ты, – она обратилась ко мне, – дай мне свою руку, предварительно положив в нее экю.

Ничего себе! Экю! Да за такую сумму я сама сейчас сяду посреди площади и начну предсказывать судьбу каждому встречному!

Решительно помотав головой, я отступила назад и подтолкнула к ней подругу:

– Не мне. Это она хотела, ей предсказывайте.

Женщина ничего не ответила, лишь странно улыбнувшись каким-то своим мыслям, переключила внимание на Анриетт.

Глава 3

Слегка оробевшая, Анриетт послушно протянула ей руку с лежащей в ней серебряной монеткой. Женщина приняла плату и, пробормотав какую-то тарабарщину на непонятном языке, принялась внимательно вглядываться в линии, пересекающие юную ладонь.

В то время как моя подружка зажмурилась от предвкушения, я, как более приземленная особа, продолжала внимательно следить за выражением лица гадалки, начавшего мрачнеть прямо на глазах. Сведенные брови говорили о ее сильном беспокойстве, которое невольно стало передаваться и мне. Словно не доверяя увиденному, гадалка попросила показать вторую руку. То же беспокойство.

Я почувствовала, как струйка пота потекла по виску, забиваясь под маску. Очень хотелось сорвать ее с лица, но какое-то внутреннее чутье заставляло сдерживаться, терпя явное неудобство.

Словно угадав мои терзания, гадалка внимательно посмотрела на меня. Ее губы зашевелились, будто она хотела что-то сказать, но передумала. Резко схватив со стола колоду карт со странными рисунками, она разложила их в идеальном полукруге рубашками вверх:

– Вытяни руку, дитя, и проведи поверх карт.

Анриетт выполнила в точности все, что от нее требовали.

– Мне выбрать карту? – Ее голос слегка дрожал.

– Нет, дитя, просто медленно двигай рукой. Нужная карта сама найдет тебя.

Ее последняя фраза рассмешила меня. Я уже открыла рот, чтобы высказать этой «актрисе» все, что я думаю о ее игре, когда одна из карт, словно подвязанная на нитке, пристала к руке подруги.

– Дай мне карту, но сама не смотри, – велела женщина и, когда Анриетт покорно протянула ей требуемое, перевернула так, чтобы видеть могла она сама. Кажется, увиденное ее не обрадовало, и она бросила карту на стол, так и не дав нам посмотреть на ее изображение.

– Ничего конкретного не видно, дитя. Твое будущее туманно, – произнесла она наконец. Но я чувствовала, что она не говорит всей правды. Глядя на расстроенное лицо подруги, я не сдержалась. Вытолкнув девушку из палатки и попросив ждать меня снаружи, я набросилась на шарлатанку:

– Вы – обманщица! Ничего нам не сказали, поэтому денег не заслужили! Верните монету сейчас же! – Я протянула ей раскрытую ладонь.

Внутренняя борьба, которую женщина вела с самой собой, привела к тому, что она зло бросила:

– Хочешь знать, что ждет твою подругу? Ничего хорошего!

– Что это значит? – Ярость, которую я с трудом пыталась сдержать, искала выход.

– Это не ее судьба! Он проживает чужую жизнь, понимаешь?

– Нет, я не понимаю, говорите яснее.

– Это, – женщина бросила на стол карту, которую скрывала от нас, – не ее судьба, но она ее проживет. Из-за тебя! – Ее палец обвиняюще ткнулся в меня.

Я с непониманием уставилась на рисунок, изображающий десятку мечей.

– И что это должно означать?

– Карта означает смерть, и не простую, а насильственную. Она скоро умрет, и в ее смерти будешь повинна ты!

– Вы с ума сошли? Что вы несете? – Я вцепилась в расписанную причудливым узором столешницу с непреодолимым желанием опустить ее вместе с содержимым на голову гадалки.

– Это правда! Я почувствовала это еще тогда, когда вы только вошли, вот почему я обратилась сначала к тебе. Но ты, услышав о плате, отказалась.