– Ага. Поговорю с Кейси, оторву пластырь. Не могу больше об этом думать.

Он садится, шурша простынями. Покосившись в его сторону, я вижу, как он проводит руками по взлохмаченным каштановым волосам. Даже в темноте я вижу его недовольное лицо.

– Что такое? – спрашиваю я.

– Пока ты не ушел. Тебе стоит знать, – говорит он. – Слоан ей все рассказала.

Мое сердце останавливается.

Ну конечно же. Чертова Слоан.

– А раньше ты меня предупредить не мог? – нервно спрашиваю я.

– Да я только сейчас сообщение увидел. Она написала, когда я уже спал.

– Отлично. Просто замечательно. Твоя девушка только что сделала невозможный разговор еще сложнее, – говорю я, натягивая толстовку. – Большое спасибо.

– Уж прости, чел, но все претензии только к тебе.

Да, я сам выкопал эту могилу. Уже несколько месяцев знал, что каждый день, проведенный с Кейси, я плел веревку для собственной виселицы. И все равно оказался не готов почувствовать под своими дрыгающимися ногами пустоту. Пол ушел вниз, но падение не сломало мне шею. Теперь я извиваюсь со связанными за спиной руками и смотрю, как все с ужасом наблюдают за мной, желая увидеть последний вздох.

Даже не знаю, чего ожидать, пересекая территорию и направляясь в лес к дому Кейси. Слоан лишила меня какого-либо шанса объяснить Кейс, что я просто хотел как лучше, но не рассчитал глубины. Не то чтобы у меня был какой-то коварный план изобразить из себя крутого мужика, чтобы залезть ей в штаны. Но я более чем уверен, что именно это Слоан и втирала ей весь вечер. Великолепно.

Еще почти двадцать минут я стою и варюсь в собственном соку, пока меня не находит луч фонарика Кейси. Ошарашенный внезапностью момента и ее тихим появлением, я теряю дар речи. Вся речь, что я на скорую руку набросал у себя в голове, тут же испаряется.

– Кейси…

– Нет. – Я никогда не слышал ее голос таким резким, и он подсекает меня под колени. – Слышать от тебя ничего не хочу.

– Кейси, пожалуйста…

– Ты лжец, Фенн. И козел. И наверное, худший человек, которого я знала в этой жизни.

Она не дает увидеть себя, прячась за ярким светом, от которого мне приходится заслоняться рукой. Но ее голос дрожит от слез, и осознание того, что это из-за меня она плачет, разрывает меня на части.

– Справедливо, – слабо говорю я. – Но…

– Как ты вообще посмел заявиться после того, как бросил меня лежать без сознания? Кто вообще так делает? – Ее голос взлетает еще на октаву, и я никогда еще не чувствовал себя таким маленьким. – Ты все это время позволял мне плакать у тебя на плече. Притворялся, что понимаешь. И что, смеялся за моей спиной? Поздравлял себя с тем как здорово у тебя все это вышло.

– Черт, нет. Конечно нет. – Пытаюсь шагнуть к ней, и мимо моей руки пролетает что-то похожее на камень. – Я это и хочу…

– Прямо сейчас, Фенн. Скажи мне правду. Это все, что я хочу услышать. Почему ты это сделал? Почему ты врал мне все это время, почему никому не сказал, что был там?

Грудь сжимает, руки мучительно трясутся. Вот и что мне ей сказать? Что, возможно, это мой лучший друг опоил ее и бросил умирать? И что моей первой мыслью было прикрыть его? Что я до сих пор его прикрываю, потому в моей голове не укладывается, что тот, кого я знал практически всю свою жизнь, мог почти убить девчонку и сбежать.

И не какую-то там девчонку. Не просто младшую сестру Слоан. А самое доброе, милое создание, которое кто-либо из нас встречал. Ту, что меньше всего заслужила того, что мы с ней сделали.

Если бы я мог сказать хотя бы часть этого, то, может, в моем животе бы не зияла черная дыра. Но я не могу сказать ни слова. И когда она опускает фонарик, и в темноте проступает ее красное, распухшее лицо, блестящее от слез, то я понимаю, что всегда был козлом. Я думал, что смогу похоронить в себе худшее. Ради нее. Но по какой-то жестокой иронии она делает меня только хуже – я готов на все ради нее, кроме как быть приличным человеком.

Наконец вспоминаю, как говорить.

– Я хотел рассказать тебе. Но прождал слишком долго. Так долго, что мне начало казаться, что уже слишком поздно…

– Никогда не поздно сказать правду, – перебивает она. – И ты все еще не объяснил, почему ты вообще молчал! Почему не рассказал все в ту же ночь?

Потому что он мой лучший друг.

Потому что я тебя еще не знал.

Потому что я оставил тебя там, не позвонив в скорую.

Слова застревают в горле. Когда мы с Кейси были чужими друг другу, было куда проще признать, что в ночь выпускного меня волновал только Гейб и больше никто. И что тогда я еще верил, что смогу узнать у него правду. Я не ожидал, что его родители сошлют его в черную дыру и что я больше никогда с ним не поговорю.

Но мы с Кейси больше не чужие, поэтому теперь, если я скажу ей, что был не на ее стороне, это будет предательством.

– Фенн, – говорит она, тихо умоляя меня прекратить эти мучения. Дать ей то, чего она хочет. То, что могу дать только я. Правду. – Пожалуйста.

– Я… не могу, – выдавливаю я, и все, что случается дальше, полностью заслуживаю.

Шмыгнув носом, Кейси утирает лицо.

– Ты, наверное, всегда знал, что так будет, да?

Мои глаза тоже жжет.

– Самым отвратительным образом.

Она делает шаг назад, и сухие листья хрустят под ее кроссовками.

– Ладно. Ладно, что ж. Тогда на этом все. – У нее вырывается хриплый, дрожащий вздох.

Комок в горле душит меня. Не могу перестать моргать. Кусаю нижнюю губу с такой силой, что чувствую медь на кончике языка.

– Пожалуйста, – умоляю я.

– Пожалуйста что? – еще шаг назад.

– Пожалуйста, не уходи, – перехожу на шепот.

С ее губ срывается сдавленный всхлип.

– Да пошел ты, Фенн. Когда увидишь меня в следующий раз, беги в другую сторону. Мы не друзья. Мы вообще никто. – Она идет спиной вперед, дрожащими, рваными шагами. – Я серьезно. Никогда больше не пытайся со мной заговорить.

Глава 11
Кейси

Просыпаюсь от резкого толчка. Не могу пошевелиться. Вокруг темно, только маленькие разноцветные огоньки расплываются перед глазами. Острая, пульсирующая боль прошивает череп. А потом становится очень холодно. Вода ползет вверх по моим ногам. Я пытаюсь вырваться из пут, кричу, брыкаюсь, но сети лишь затягиваются туже. Вода хлещет в машину, забирается по телу, а я все дергаю ручку двери.

Внезапно она вырывается из моих пальцев.

В свете приборной панели меня находит Фенн.

С облегчением смотрю, как он тянется, чтобы отстегнуть меня. Но когда я пытаюсь вылезти из машины, ремень все еще крепко держит меня поперек тела. Я отчаянно тянусь к Фенну, но он отталкивает мои руки, хватает ремень на моей груди и затягивает его туже.

Его мертвые глаза безразличны к моим испуганным мольбам о помощи.

– Фенн! – кричу я.

Царапаю его ногтями. Пытаюсь сопротивляться, пока он закрывает дверь, оставив меня внутри. Вода поднимается по шею, заливается в нос и рот. Сделав последний глоток воздуха, я смотрю, как Фенн плывет к поверхности, бросив меня в закрытой машине, опускающейся во тьму.

А потом я парю посреди бесконечной бездны. Машина куда-то исчезла, но меня все равно затягивает глубже, все мои конечности налиты свинцом от усталости и отказываются нести меня к воздуху. Серебряное свечение луны – недосягаемая точка далеко над моей головой. Я смотрю на нее и тону, чувствуя каждую секунду своего приближения к смерти.

Не знаю, что наконец заставляет меня открыть глаза. Я просыпаюсь с криком, запутавшись в одеяле, пойманная и скрученная в кокон простыни.

Несколько секунд проходит, прежде чем я замечаю солнечный свет в окне и делаю несколько рваных вдохов. Рука сама находит телефон под подушкой, и на секунду мне хочется написать Фенну. Тому, к кому я всегда обращалась, когда меня трясло от кошмаров.

Но на этот раз я проснулась в холодном поту и с огнем в груди именно из-за Фенна.

– Так ты себя чувствовала, когда поняла, что уже не выплывешь? – спрашиваю я маму.

Ответа я не получаю, потому что в комнату врывается бледный папа. За ним по пятам следуют собаки, которые тут же запрыгивают на кровать, чтобы изучить источник шума.

– Ты в порядке? – Он садится на край кровати, а я прислоняюсь спиной к изголовью. – Что случилось? Опять кошмар?

– Я в порядке, – бормочу я, уворачиваясь от его попытки отвести мне волосы с лица. Потом отталкиваю от себя морду Бо, который пытается лизнуть меня в щеку. Слишком много внимания. – Ты в курсе, что тебе необязательно каждый раз врываться ко мне так, словно меня жрут заживо подкроватные монстры?

– Ты бы только слышала свой крик, – немного обиженно говорит он.

– Я в порядке.

– Милая, может, пора еще с кем-нибудь поговорить?

И почему они всегда говорят «кто-нибудь», как будто пытаются спрятать таблетку в ветчине?

– Очередным мозгоправом? – фыркаю я. – Обойдусь.

– Не уверен, что бросать ходить к психотерапевту было хорошей идеей, – говорит он.

– Я попробовала. Мне не помогло. Я ничего нового не вспомнила.

– Но цель терапии же не в этом, Кейс. Мы не можем закрыть глаза на твой диагноз и просто надеяться, что он пройдет сам.

К черту мой диагноз. У меня ПТСР^[3], я в курсе. Но разговоры об этом не облегчили ни одного симптома. Вспышки воспоминаний никуда не ушли. Кошмары. Приступы дикой паники, случающиеся посреди бела дня. Моя психотерапевт, доктор Энтони, прописала мне лекарства, но на них я была сама не своя, так что мы прекратили их пить. Даже иронично – они накачивали меня таблетками, чтобы ослабить посттравматические симптомы, в том числе приступы обездвиживающей эмоциональной пустоты, но от лекарств я онемела еще сильнее.

– Я не сяду обратно на таблетки, – прямо говорю я.

– А я этого и не предлагаю. Мне просто кажется, что тебе нельзя прекращать говорить о травме, – говорит он с тем видом, с которым обычно пытается меня в чем-то переубедить. – Если игнорировать ПТСР, могут начаться другие проблемы. Депрессия, расстройства…

– …пищевого поведения, – заканчиваю я. – Да, помню. – Отбросив одеяло, вылезаю из кровати. – Я в порядке, пап. Не в депрессии и не морю себя голодом. Так что хватит, пожалуйста. Мне надо в школу собираться.

За завтраком Слоан встревоженно косится на меня, пока я давлюсь папиным омлетом. На вкус ничего, но есть тяжело. И не потому, что у меня расстройство пищевого поведения, а потому что у меня нет аппетита. Живот крутит узлами после вчерашнего потрясения.

Фенн врал мне несколько месяцев.

Месяцев.

Держал меня за руку, обнимал, позволял рыдать у себя на плече. Слушал, какой ужасной была та авария. Как она разрушила мою жизнь. Я лишилась всех друзей. Школы. Репутации.

Да, я понимаю, что в самой аварии Фенн был не виноват – Слоан сказала, по записи на камерах ясно, что за рулем был не он. Но это никак не отменяет того факта, что он соврал. И что я могла умереть, лежа там, на холодном берегу, без сознания, истекая кровью из раны на голове.

Я могла умереть.

Опять чувствую на себе взгляд Слоан и запихиваю в рот последний кусок омлета. Нужно заканчивать с этим завтраком. Ни на что из этого у меня сейчас нет сил. Замкнутый круг чрезмерной защиты и агрессивной заботы, который случается каждый раз, как папа говорит сестре, что у меня опять кукушка поехала.

Дождавшись, пока папа уйдет, Слоан наконец-то озвучивает свои мысли:

– Эр Джей поговорил с Фенном.

Скрипя ножками стула по деревянному полу, я резко отталкиваюсь от стола и иду выкидывать остатки завтрака в раковину. Собаки бегут за мной в надежде, что что-нибудь упадет на пол, а оттуда – в их голодные пасти.

– Буду в машине, – бормочу я, выходя из комнаты.