В ожидании находки Джон Беннет позвонил ведущему специалисту Министерства внутренних дел по опознанию человеческих останков, профессору Бернарду Найту. Профессору на тот момент было шестьдесят два года; помимо работы судебным патологоанатомом он – в редкое свободное время – пописывал детективы. По его приблизительным оценкам, за свою карьеру он выполнил более двадцати пяти тысяч вскрытий мужчин, женщин и детей, встретивших насильственную смерть того или иного рода. Убежденный атеист, он всегда предпочитал общество животных людям. В одном из интервью профессор сказал, что считает человечество «прогнившим до основания. Чем больше я с ним знакомлюсь, тем сильнее утверждаюсь в этом убеждении… Мы – зло на земле». Задача, которая стояла перед ним сейчас, лишь подтверждала это.

Сначала профессор вместе с Джоном Беннетом ждали в департаменте полиции, пока поисковая команда трудилась под проливным дождем. Желтые форменные плащи с капюшонами почти не защищали от всепроникающей влаги. Все надеялись, что поиски быстро закончатся – преступник сам указал им, где копать, – но яма все углублялась, ее края заваливались внутрь, и приходилось начинать сначала. На дне скапливалась глубокая лужа, что еще сильнее затрудняло раскопки.

Несмотря на слова Фреда Уэста о том, что раскапывать весь сад не нужно, детективы решили расширить область поисков, тем более что и через несколько часов они так и не наткнулись на останки Хизер. Очевидно, это было верное решение, ведь очень скоро, возле церковной ограды, им попалось что-то вроде осколка человеческой кости. Поскольку он лежал сам по себе, в отдалении от места, указанного Фредом, находке не придали значения и фокус раскопок пока смещать не стали. Глостер стоит на древнеримских развалинах, и человеческие кости в земле попадаются там достаточно часто – Джону Беннету это было хорошо известно. Тем не менее он распорядился доставить находку в департамент, чтобы профессор Найт ее осмотрел.

Ближе к вечеру, когда еще одна яма, в левой половине двора, возле живой изгороди, достигла глубины около 80 сантиметров, один из криминалистов заметил в ней большой предмет темно-коричневого цвета. Профессор Найт, прибыв на место, осторожно извлек его из земли и счистил грязь. Это оказалась бедренная кость, совершенно точно человеческая, потерявшая цвет после нескольких лет пребывания в земле. Сама яма была полна липкой черной жижи – так выглядит продукт разложения человеческой плоти и органов, смешанный с землей. Из ямы вырывался отвратительный гнилостный запах, и профессор Найт лишний раз порадовался, что давным-давно лишился обоняния. Он осторожно запустил руку в перчатке в эту жижу, пошарил в ней и нащупал горку человеческих костей. Под костями нашлись обрывки черного мусорного пакета; рядом с черепом сохранились крупные зубы и клочья волос. Еще профессор нашел ногти и два обрывка веревки.

Радуясь возможности снять груз с души – а может, просто не в силах остановиться, – Фред признался, что в саду зарыты еще две жертвы.

Кости тщательно промыли и в специальных контейнерах отправили в департамент для исследования. По размерам черепа и таза профессор Найт установил, что это останки молодой девушки; судя по расположению костей, перед захоронением ее расчленили и обезглавили. Из костей удалось сложить практически полный скелет, но профессор заметил, что отсутствуют – довольно неожиданно – коленные чашечки, несколько костей одной ноги и обеих рук.

Далее подтвердилось, что другая кость, найденная в тот же день, также человеческая, но основному скелету не принадлежит. Не являлась она и археологической находкой. Джон Беннет понял, что в саду может быть похоронена еще одна жертва.

Когда Розмари Уэст сообщили, что полиция нашла могилу Хизер, новость не особенно ее шокировала. Зато когда ей сказали, что обнаружены останки еще одной жертвы убийства, она воскликнула:

– Ой, это как-то многовато!

На допросе в департаменте Фред Уэст продолжал сыпать признаниями: он поведал, что задушил Хизер в прихожей семейного дома, когда другие дети ушли в школу. Ее тело он спрятал в мусорный бак и подождал возможности спокойно вырыть могилу. При этом он выглядел совершенно спокойным, разве что много курил. Отсутствие некоторых частей скелета дочери убийца никак не объяснил.

Его поставили в известность, что в саду найден еще один набор останков. Радуясь возможности снять груз с души – а может, просто не в силах остановиться, – Фред признался, что в саду зарыты еще две жертвы. Одна из них – бывшая квартиросъемщица, которая забеременела от него. Почему-то Фред утверждал, что эта женщина была лесбиянкой, а третья, имени которой он не помнил, являлась ее «подружкой».

Полицейским стало ясно, что объем расследования, которое они ведут, стремительно растет. Речь шла уже не об одном, а как минимум о трех убийствах.

Роуз Уэст арестовали по обвинению в убийстве квартиросъемщицы – ее, как выяснилось, звали Ширли Робинсон – и еще одной, неизвестной, женщины. Ее это сильно напугало; она говорила, что ничего не знала об убийствах и что с ее мужем «что-то очень не в порядке».

Фреду предъявили официальное обвинение в убийстве Хизер; он предстал перед судьей по-прежнему в голубом свитере и теплой куртке. За несколько суток, проведенных в изоляторе департамента полиции, у него отросла густая щетина. Адвокат, Говард Огден, настаивал на том, что раз Фред признался в убийстве и «сотрудничает со следствием», его можно отпустить под залог. В залоге было отказано, и Фред Уэст вернулся в изолятор.

Роуз, однако, под залог все-таки выпустили, и она вернулась домой – смотреть, как продолжаются раскопки в их саду. Допрос Роуз Уэст занял четыре часа, но никакой информации, полезной для следствия, она не предоставила. В доме с ней остались старшие дети, сын Стив и дочь Мэй. Стив дал интервью местной газете, где говорил, что они с сестрой поддерживают родителей и не верят в то, что они могли кого-то убить.

Дожди не прекращались; на заднем двое в доме по Кромвель-стрит стояли глубокие лужи. Криминалисты привезли дренажные насосы, чтобы их осушить, и накрыли двор огромным желтым тентом. Со всех сторон участок окружили защитными экранами, чтобы зеваки не заглядывали внутрь.

Фреда доставили домой, чтобы он указал на захоронения в саду. Его страшно раздосадовала картина разрушения, и он учинил настоящий скандал, крича на детективов, что им придется все восстановить, иначе он выдвинет против полиции иск. Затем Фред сообщил, что останки третьей, безымянной, жертвы похоронены возле стены ванной. Под присмотром профессора Найта криминалисты раскопали могилу и обнаружили еще один набор костей, утопавших в липкой жиже. Кости были перемешаны, что указывало на еще одно расчленение. В скелете не хватало нескольких косточек рук и ног, а также других частей тела – как и у Хизер. Череп лежал отдельно, перетянутый ремнем, который проходил под подбородком и затягивался на макушке.

Фред также указал, где в саду искать останки бывшей квартиросъемщицы, Ширли Робинсон, однако в том месте криминалисты ничего не откопали. Расширив зону поисков, они извлекли из земли третий набор костей, лежавший прямо у задней двери дома; частично он оказался под церковной оградой. Все это происходило во второй половине дня в понедельник; раскопки приостановили до следующего утра, когда на Кромвель-стрит должен был вернуться профессор Найт.

Естественно, такая активность – скопление полицейских машин, тент и защитные экраны, строительная техника – привлекла внимание журналистов. Представители национальных изданий начали стекаться в тихий Глостер. Они расспрашивали соседей Уэстов, но те говорили только, что Фред Уэст очень много работал и никогда не отказывал в помощи. Сам квартал, где жила семья, был не особо благополучным: дома в нем часто сдавались внаем, их делили на квартирки, которые задешево снимали студенты, безработные и недавние пациенты расположенного поблизости психиатрического госпиталя, выписанные на волю. Естественно, что среди обитателей Кромвель-стрит попадались и преступники: наркоторговцы и бывшие заключенные, отсидевшие свой срок.

Но нашлись и соседи, которым дом 25 всегда казался подозрительным. Они рассказывали о громких криках по ночам, жутком запахе, периодически исходившем от дома, и облаках мух, круживших у двери в подвал.

Репортеры разыскали родственников Уэстов, которые реагировали на новость об обнаружении трупа Хизер вящим изумлением. «Поверить не могу! Фред всегда был таким славным парнем!» – говорил его младший брат Даг. Отец Фреда, Джон Уэст, едва не свалился с инфарктом. На следующий день все газеты вышли с оглушительными новостями и с заголовками «САД УЖАСОВ».

Профессор Найт, вернувшись наутро, осторожно эксгумировал останки, принадлежавшие, по словам Фреда, Ширли Робинсон. Только у нее сохранились различимые органы, а в черепной коробке – мозговое вещество. Судя по отметинам на костях, этот труп также расчленили, а голову отделили от позвоночника. Некоторых костей рук и ног опять не хватало. Кроме останков женщины, профессор Найт нашел скелет нерожденного, но почти доношенного плода.

Соседи Уэстов рассказывали о громких криках по ночам, жутком запахе, периодически исходившем от дома, и облаках мух, круживших у двери в подвал.

Джон Беннет решил, что теперь, когда счет жертв официально вырос до трех, необходимо провести полный обыск дома. Роуз Уэст переселили в охраняемое жилье в Дарсли, в тридцати милях к юго-западу от Глостера, а дом на Кромвель-стрит оккупировала полиция. Всю мебель из него вывезли и отправили на хранение, напольные покрытия – ковры и линолеум – сняли. Полиция начала исследовать доски пола и бетон в подвале.

В четверг утром Фред снова предстал перед судьей. На этот раз его обвиняли в убийстве Ширли Робинсон и неизвестной женщины, зарытой возле стены ванной. После многочасовых допросов он выглядел бледным и усталым. Услышав обвинения, он без сил рухнул на стул.

На допросах полиция пыталась вытянуть из него подробности того, куда могли подеваться его первая жена Рина и Шармейн – предположительно их с Фредом дочь. Детективы уже выяснили, что последние двадцать лет о них никто не слышал; напрашивалось предположение, что и их Фред убил.

Допросы продолжались по шестнадцать часов каждый день. Детективы вели их в две смены; каждая состояла из одного мужчины и одной женщины, в том числе Хейзел Сэвидж. Узнав от Хейзел, что полиция собирается разобрать дом на Кромвель-стрит по камешку, Фред Уэст передал ведущему детективу, Джону Беннету, записку через своего адвоката. Там говорилось:

«Я, Фредерик Уэст, прошу моего адвоката Говарда Огдена сообщить суперинтенданту Беннету, что я готов признаться в других (примерно) девяти убийствах, в том числе Шармейн, Рины и прочих, чьих имен я не знаю».

Фреда спросили, где в доме находятся их останки. Он уже знал, что полиция обыскивает подвал, поэтому врать не имело смысла. В пятницу вечером Фред рассказал полицейским о других девушках, чьи трупы он захоронил под домом. По его словам, это были автостопщицы и подростки, сбежавшие из семьи. Имен он не запоминал. Большинство было закопано под бетонным полом в подвале; еще одна – под полом в ванной. Точное их количество Фред Уэст назвать не мог.

Фред нарисовал план подвала и на нем показал детективам, где искать трупы. Хейзел Сэвидж спросила его:

– Сколько всего тел на Кромвель-стрит, Фред?

Ответить он не смог. Призадумавшись, Фред повернулся к своему адвокату. Они посовещались, и Фред заявил:

– Помните, мы говорим приблизительно! Если не считать подружки Ширли, там еще «девчонка из Ньюэнта» и Линда.

– Как фамилия Линды?

– Кажется, Гуф.

Ясно было, что Фред практически не помнит тех трагических событий, поскольку даже «насчет этих двух» он был «не до конца уверен». Он рассуждал об убийствах деловито, без всяких эмоций. Единственное, что выводило его из равновесия – мысль, что полиция разбирает его дом.

– Они что, серьезно собираются его разобрать? – возмущался он.

Детективы, ошеломленные потоком информации, были все-таки склонны верить Уэсту, хоть он и мог периодически погружаться в фантазии. У детектива Беннета сложилось впечатление, что Фред говорит правду.