Провозившись до глубокой ночи, Мо Жань кое-как управился с работой и, широко зевая, вышел из книгохранилища. Все на горе уже смотрели третий сон, но в покоях Чу Ваньнина все еще горел тусклый свет.

«Э? Этот мерзкий демон до сих пор не спит?»

Мо Жань направился к его спальне, намереваясь попрощаться с учителем перед уходом. Однако, переступив порог, он увидел, что Чу Ваньнин уже уснул, забыв потушить лампу.

«Немудрено с его девичьей памятью», – подумал Мо Жань.

Похоже, наставник полночи трудился над чем-то, и усталость одолела его прямо за работой. Мо Жань бросил взгляд на постель, и лежавший там полностью готовый к службе «ночной страж» подтвердил его догадку. Руки Чу Ваньнина были в железных перчатках, которые он, видимо, не успел снять; в пальцах он продолжал сжимать какие-то детали. Сия картина убедила Мо Жаня в правильности своей догадки.

Спящий Чу Ваньнин не выглядел таким холодным и суровым, как бодрствующий. Он лежал, примостившись между деталями от механических воинов, пилами и топорами. Из-за большого количества всего этого добра свободного места на постели почти не оставалось, поэтому Чу Ваньнину пришлось неудобно выгнуть тело, чтобы уместиться. Его длинные тонкие ресницы были опущены; он крепко спал и казался каким-то одиноким и брошенным.

Мо Жань стоял и в задумчивости разглядывал его.

Что же так разозлило Чу Ваньнина сегодня? Неужели его возмутило, что Ши Мэй без разрешения пришел в павильон Хунлянь и захотел помочь другу с книгами?

Подойдя к постели, Мо Жань с ненавистью взглянул на Чу Ваньнина, наклонился к нему и на пробу тихо-тихо окликнул:

– Учитель?..

– М-м-м…

Что-то пробормотав во сне, Чу Ваньнин обнял одной рукой лежащего рядом механического воина. Глубоко и ровно дыша, он крепко спал, подложив под голову другую руку в железной перчатке с острыми зубцами, напоминавшими когти леопарда.

Мо Жань помедлил, но, видя, что наставник не собирается просыпаться, прищурился, осененный новой мыслью. Он наклонился почти к самому уху Чу Ваньнина и изогнутыми в недоброй улыбке губами снова прошептал:

– Учитель, просыпайтесь…

Ответа не было.

– Учитель?

Ответа не было.

– Чу Ваньнин?

По-прежнему тишина.

– Ого, а он и правда крепко спит. – Повеселевший Мо Жань примостил ладонь рядом с подушкой наставника и с затаенной улыбкой взглянул на него. – Это замечательно. Сейчас я за все с тобой расквитаюсь.

Чу Ваньнин, не подозревающий, что с ним собираются сводить счеты, продолжал крепко спать с выражением глубочайшего умиротворения на красивом холодном лице.

Мо Жань постарался напустить на себя грозный и величественный вид. К сожалению, он вырос в борделе и не получил почти никакого образования, если не считать кое-каких знаний, почерпнутых из брани рыночных торговок и россказней уличных сказителей. Потому высокопарные фразы, которые ему удалось наскрести в памяти, звучали особенно смешно и нелепо.

– Дерзкий смутьян из рода Чу! Ты виновен в сокрытии правды от его величества и неуважении к нему, ты… Это… Э-э-э… Ты…

Мо Жань почесал в затылке: запас слов иссяк. Что неудивительно – даже после того, как он провозгласил себя императором, его фантазии по части ругательств хватало только на «презренная девка» да «ничтожный пес»; подобные оскорбления, однако, совсем не годились для распекания Чу Ваньнина.

Порывшись в памяти, Мо Жань нашел выражение, которое частенько повторяли девушки из борделя. Его смысл был Мо Жаню не очень понятен, но ему показалось, что оно звучит неплохо.

– Ты, мерзкий изменщик, подлые твои копыта, признаешь ли свою вину? – сурово изрек Мо Жань, насупив брови.

Чу Ваньнин предпочел хранить молчание.

– Не желаешь говорить? Что ж, твое молчание этот достопочтенный расценивает как признание вины!

Наверное, сквозь сон Чу Ваньнин все же услышал какой-то шум. Что-то недовольно буркнув, он крепче прижал к себе железного воина и продолжил спать.

– Ввиду того, какая большая вина лежит на тебе, этот достопочтенный, согласно закону, приговаривает тебя к… хм-м… к наказанию рта! Евнух Лю!

По привычке выкрикнув это имя, Мо Жань вспомнил, что евнуха Лю уже и нет на свете. И тогда Мо Жань решил, что ради такого случая может пойти на унижение и сыграть роль слуги.

– Слуга внимает, ваше величество, – заискивающим тоном произнес Мо Жань.

Затем, прочистив горло, важно распорядился:

– Немедленно привести приговор в исполнение!

– Почтительно повинуюсь вашему величеству!

Отлично, все реплики произнесены.

Мо Жаню не терпелось приступить к исполнению наказания. Разумеется, никакого «наказания рта» не существовало и в помине – Мо Жань сам его только что придумал. Как же тогда привести в исполнение этот «приговор»?

Некогда беспримерный тиран, Мо Жань прокашлялся с самым серьезным выражением лица. Устремив на Чу Ваньнина зловещий взгляд, напоминающий пару заледеневших клинков, он медленно придвинулся к его холодному, будто горный родник в заснеженной долине, лицу, остановившись совсем близко от бледных губ.

А потом…

Мо Жань замер и, не отрывая взгляда от Чу Ваньнина, отчетливо, чеканя каждое слово, выдал:

– Чу Ваньнин, на всем свете не сыскать человека с душонкой. Мелочнее. Твоей.

Хлоп! Хлоп!

Звон пары отвешенных пощечин разрезал тишину.

Хе-хе, приговор приведен в исполнение!

Здорово!

Развеселившийся Мо Жань внезапно ощутил покалывание в шее. Подозревая неладное, он резко опустил голову и встретился взглядом с благородными красивыми глазами, источавшими мрак и холод.

Мо Жань застыл в безмолвии.

Чу Ваньнин заговорил, и неясно, чего в его ледяном, не сулящем ничего доброго тоне было больше ― отстраненности истинного бессмертного или пронизывающего до костей холода.

– Что это ты делаешь?

– Этот достопо… Тьфу, слуга… Тьфу ты!

К счастью, Мо Жань произнес это совсем тихо, так что Чу Ваньнин лишь слегка нахмурился, по-видимому не расслышав. Тут Мо Жаня осенило; он вновь вскинул руки и пару раз хлопнул в ладоши прямо перед носом озадаченного Чу Ваньнина.

Смело глядя на посуровевшее лицо наставника, бывший император мира людей льстиво улыбнулся и заявил:

– Ваш… ваш ученик отгоняет от учителя комаров.

Глава 10
Этот достопочтенный делает первые шаги

Ксчастью, Чу Ваньнин не слышал, как Мо Жань в лицах разыгрывал пьесу с «наказанием рта», и благодаря вздору про комаров, который он наплел наставнику напоследок, юноше кое-как удалось выйти сухим из воды.

Мо Жань вернулся в свою комнату очень поздно и тут же лег спать, а утром, как обычно, отправился на тренировку. После его ожидало любимое в дообеденное время занятие – завтрак.

По мере того как завершались утренние тренировки, зал Мэн-по, где столовались ученики, потихоньку заполнялся голодными юношами.

Мо Жань сел напротив Ши Мэя; Сюэ Мэн опоздал и, поскольку место рядом с Ши Мэем уже было занято, с угрюмым видом сел завтракать рядом с Мо Жанем.

Если бы Мо Жаня попросили рассказать о самом положительном аспекте учения школы пика Сышэн, он бы непременно ответил: здесь не практикуют технику бигу, или голодания.

В отличие от многих других духовных школ Верхнего царства, охотно отрекавшихся от любых мирских благ, пик Сышэн придерживался собственного пути, который не предполагал умерщвления плоти постом или голоданием. Посему на горе кормили весьма неплохо.

Мо Жань прихлебывал ароматный острый суп из рисовой муки, вылавливая ртом плававшие у краев чаши кусочки арахиса и размякшие соевые бобы. На столе перед ним стояло блюдце с поджаренными до хрустящей корочки мясными пампушками, которые он взял для Ши Мэя.

Искоса взглянув на Мо Жаня, Сюэ Мэн насмешливо произнес:

– Кто бы мог подумать, что ты, Мо Жань, войдя в «Ад красных лотосов», сможешь выйти оттуда на своих двоих! Потрясающе!

– Будто ты не знаешь, кто я такой, – буркнул Мо Жань, не поднимая головы от плошки.

– И кто же ты такой? – с издевкой поинтересовался Сюэ Мэн. – Учитель не стал ломать тебе ноги, и ты сразу надулся от гордости, позабыв, из какой грязи вылез, да?

– О, ну если я нищеброд, то ты тогда кто?

Сюэ Мэн ухмыльнулся.

– Я – главный ученик нашего учителя.

– Это ты сам себе такое звание присвоил? О да, предлагаю тебе записать его на бумаге и попросить учителя поставить печать, а потом сделать свиток, повесить на стенку и поклоняться ему каждый день. А то как без подтверждающего документа считать тебя достойным звания главного ученика?

Палочки в руке Сюэ Мэна переломились с сухим щелчком.

– Не ссорьтесь, лучше ешьте, пока все не остыло, – вмешался в назревающую драку Ши Мэй.

– Хм! – громко выразил свои чувства Сюэ Мэн.

– Хм! – с улыбкой передразнил его Мо Жань.

Сюэ Мэн тут же взбеленился и хлопнул ладонью по столу.

– Да ты совсем страх потерял!

Видя, что обстановка продолжает накаляться, Ши Мэй поспешил придержать Сюэ Мэна:

– Молодой господин, на нас уже смотрят. Пожалуйста, ешьте и не ссорьтесь.

Эти двое, будучи совершенно несовместимыми, не могли поладить. Несмотря на то что они приходились друг другу двоюродными братьями, при встрече всякий раз так и норовили поцапаться.

Кое-как вразумив Сюэ Мэна, Ши Мэй решил не выходить из трудной роли миротворца и сменил тему, дабы разрядить обстановку:

– Молодой господин, скоро ли разродится пятнистая кошка госпожи?

– А, ты про А-Ли? Матушка ошиблась: кошка не беременная, а просто толстая, потому что много ест, – ответил Сюэ Мэн.

Неудачный заход: беседа затухла, едва успев начаться. Стушевавшись, Ши Мэй решил заговорить с Мо Жанем:

– А-Жань, сегодня тебе нужно будет снова идти к учителю и отбывать наказание?

– Кажется, не нужно, ведь я выполнил его поручение. Давай сегодня я помогу тебе переписывать свод правил.

– Откуда у тебя возьмется время на помощь мне? – засмеялся Ши Мэй. – Ты сам должен переписать их сотню раз.

Приподняв брови, Сюэ Мэн с изумлением взглянул на Ши Мэя, славившегося послушанием и образцовым поведением.

– А почему ты тоже должен переписывать свод правил?

Смущенный донельзя Ши Мэй не успел ему ответить – гул голосов в столовой внезапно стих. Обернувшись, трое юношей увидели вошедшего в зал Чу Ваньнина в развевающихся белых одеждах. С бесстрастным лицом подойдя к полкам с едой, он принялся выбирать блюда.

С появлением Чу Ваньнина в столовой, где сидело больше тысячи человек, стало тише, чем на кладбище. Все без исключения ученики торопливо доедали свой завтрак в полном молчании, а если кто-то и разговаривал, то еле слышным шепотом.

Ши Мэй тихонько вздохнул, наблюдая за тем, как Чу Ваньнин с подносом в руках прошел в дальний угол и занял свое любимое одинокое место, после чего принялся за кашу.

– По правде говоря, учитель порой вызывает у меня жалость, – не сдержавшись, поделился Ши Мэй.

– С чего это? – поднял голову Мо Жань.

– Сам посмотри, никто не осмеливается приблизиться к его столу, а когда он вошел, все тут же затихли и теперь не смеют повысить голос. Раньше, пока глава не уехал, было еще сносно, но сейчас, когда он в отъезде, учителю даже поговорить не с кем. Разве он может не чувствовать себя одиноко?

– Разве он не сам в этом виноват? – хмыкнул Мо Жань.

Сюэ Мэн вновь рассердился.

– Смеешь насмехаться над учителем?

– Разве я насмехаюсь? Всего лишь сказал правду. – Мо Жань подцепил палочками еще одну мясную пампушку и положил ее на тарелку Ши Мэя. – Кому охота общаться с человеком, у которого такой скверный характер?

– Эй, полегче!

Глядя на Сюэ Мэна с озорной улыбкой, Мо Жань лениво протянул:

– Ты со мной не согласен? Тогда пересядь к учителю за стол и завтракай в его компании, а не в нашей.

Сюэ Мэн не нашелся что ответить.