Чу Ваньнин сдвинул брови и метнул на госпожу Чэнь суровый взгляд, сказав:

– С чего вы взяли, что следующим станет ваш младший сын, а не, к примеру, вы сами? Неужели этот злой дух убивает только мужчин?

Младший сын семьи Чэнь, округлив глаза от страха, весь съежился. Его всего заколотило, а тонкий голосок звучал пронзительно и пискляво, когда он заверещал:

– Я следующий! Я! Я точно знаю! Покойник из красного гроба идет за мной! Он уже здесь! Бессмертный, господин бессмертный, спасите, спасите меня!

Под конец юноша совсем потерял контроль над собой и бросился к Чу Ваньнину, намереваясь обхватить его за ногу.

Не терпящий чужих прикосновений Чу Ваньнин немедленно увернулся и пристально посмотрел на чету Чэнь.

– Что здесь, в конце концов, происходит?

Супруги переглянулись и наперебой залепетали дрожащими голосами:

– В доме есть одно место, мы… мы боимся снова заходить туда, но если вы, уважаемый бессмертный мастер, взглянете на него, то сразу все поймете. Это настоящее зло, истинно так…

– Что за место? – перебил Чу Ваньнин.

Поколебавшись, муж с женой трясущимися пальцами указали в сторону домашнего храма, где поклонялись предкам.

– Вон там…

Чу Ваньнин первым двинулся в указанную сторону; Мо Жань с Ши Мэем – за ним, а семейство Чэнь замыкало процессию, семеня следом.

За дверью оказался храм для поклонения предкам, из тех, что можно найти в любом богатом доме: множество тесно составленных табличек с именами почивших, и с обеих сторон – белые негаснущие свечи. Все таблички, на которых были выгравированы иероглифы имени покойного и указано его место в роду, покрывал слой желтого лака. Надписи были нанесены на таблички по всем правилам и выглядели примерно одинаково: «покойный такой-то, супруг сякой-то»; «предок такой-то, отец того-то».

Лишь одна стоящая в самом центре табличка не была покрыта лаком, и иероглифы на ней были не вырезаны, а намалеваны ярко-алой краской: «Покойный Чэнь Яньцзи. За упокой от Чэнь, урожденной Сунь».

Притихшие за спиной заклинателей члены семьи Чэнь, видимо, надеялись, что теперь им ничего не грозит, поэтому они робко заглянули внутрь храма предков, увешанного развевающимся белым шелком. Однако стоило им снова увидеть ту табличку и красную, словно сделанную свежей кровью, надпись, как с ними опять случился приступ истерии. Госпожа Чэнь громко разрыдалась, а лицо младшего сына побелело так, словно он уже был одной ногой в могиле.

Во-первых, та табличка была заполнена не по правилам; во‐вторых, иероглифы вывели кое-как, криво и косо, словно тот, кто их писал, проваливался в сон и в полудреме накарябал нечто нечитабельное.

– Чэнь Яньцзи – это кто? – спросил Ши Мэй, повернув голову.

Всхлипывающий у него за спиной младший сын семейства Чэнь дрожащим голосом ответил:

– Это… это я.

– Вот оно, господин бессмертный, – плача, сказал господин Чэнь. – С тех пор как погиб наш средний сын, мы начали замечать… что в храме предков стали появляться таблички, которых там раньше не было, и имена, написанные на них, принадлежали живым членам нашей семьи! Стоило появиться подобной табличке, как с тем, чье имя было на ней написано, в течение семи дней непременно случалось что-нибудь страшное! Когда в храме появилась табличка с именем третьего сына, я запер его в комнате, насыпав снаружи возле двери пепел от благовоний, и пригласил человека, сведущего в колдовстве. Я перепробовал все что мог, но на седьмой день третий сын все равно умер… Просто взял и ушел из жизни без какой-либо видимой причины!

Чем больше он говорил, тем сильнее волновался и пугал сам себя. В конце концов он с громким стуком рухнул на колени и взмолился:

– Я простой человек из семьи Чэнь, который всю жизнь поступал по совести и не нарушал никаких законов, ни человеческих, ни небесных! За что же Верховный владыка так обошелся со мной? Почему?

Ши Мэй, чье сердце сжалось при виде плачущего старика, готового проклинать и небо, и землю, кинулся успокаивать его. Затем, подняв голову, юноша тихо обратился к Чу Ваньнину:

– Учитель, вы смотрите на…

Чу Ваньнин даже не повернул к нему головы, продолжая жадно пожирать глазами свежую табличку, будто ждал, что на ней сейчас распустятся цветы. Внезапно он произнес:

– «За упокой от Чэнь, урожденной Сунь». Здесь говорится о вас, госпожа Чэнь, не так ли?

Часть третья
Люди, связанные призрачными брачными узами

Глава 11
Этот достопочтенный ни за что не будет околдован

‒Это… это я! – прорыдала госпожа Чэнь. – Но писала на табличке не я! Разве я могла бы проклясть собственного сына? Я…

– Бодрствуя, вы бы никогда этого не сделали, но во сне вполне могли.

С этими словами Чу Ваньнин протянул руку и взял табличку, а затем наполнил ладони духовной силой. Внезапно из таблички вырвался пронзительный, надрывный вопль, и вслед за этим прямо из нее хлынула струя свежей густой крови.

Глаза Чу Ваньнина сверкнули обжигающим холодом.

– Прочь, дерзкое отродье, посмевшее творить бесчинства! – сурово произнес он.

Покоряясь натиску духовной силы в ладонях Чу Ваньнина, надпись стала потихоньку бледнеть, пока совсем не исчезла с таблички, сопровождаемая стихающим воплем. Чу Ваньнин сжал тонкие белые пальцы, и табличка разлетелась в щепки!

Стоявшее позади семейство Чэнь взирало на него с открытыми ртами. Да что там – даже Ши Мэй был потрясен.

– Невероятно, – не удержался он от восхищенного вздоха.

Мо Жань в душе тоже не удержался от одобрения: «Вот это жестокость!»

Чу Ваньнин повернул к ним свое изящное лицо с тонкими чертами, которое совсем ничего не выражало – только на щеке алело несколько капелек крови.

Поднеся ладонь к глазам, он внимательно осмотрел смазанные пятна крови на кончиках пальцев, после чего сказал, обращаясь к семейству Чэнь:

– Сегодня вы все должны оставаться в доме. Никуда не выходите.

– Конечно, конечно! Мы будем выполнять все распоряжения бессмертного мастера! – поспешно закивали они втроем, не смея сказать и слова поперек.

Широким шагом Чу Ваньнин покинул храм предков, походя стерев ладонью с лица кровавые крапинки.

– В особенности это относится к вам, – добавил он, направив палец на госпожу Чэнь. – Вам ни в коем случае нельзя засыпать, вы должны бодрствовать. Эта тварь может вселиться в ваше тело, если вы вдруг уснете, так что любыми способами боритесь со сном.

– Да… Да-да-да! – сквозь слезы повторяла госпожа Чэнь. Затем она спросила, не смея верить своему счастью: – Господин бессмертный, мой сын… неужели… с ним все будет в порядке?

– Покамест будет пребывать в добром здравии.

– «Покамест»? – замерла госпожа Чэнь. – Не всегда? Но, но что же можно сделать ради спасения жизни моего сына?

– Изловить злого духа, – ответил Чу Ваньнин.

Беспокойство госпожи Чэнь было настолько сильным, что она позабыла о манерах и повела себя несколько бестактно, поспешив спросить:

– Когда же уважаемый мастер намеревается начать его ловить?

– Немедленно.

Обведя взглядом все семейство Чэнь, Чу Ваньнин спросил:

– Кто из вас знает, где именно был найден красный гроб? Кто-нибудь, покажите дорогу.

Жена старшего сына семьи Чэнь, урожденная Яо, обладала не только высоким ростом, но и недюжинной отвагой. Несмотря на страх, написанный на ее лице, она вела себя гораздо спокойнее остальных членов семьи.

– Мы с моим покойным мужем собирались строить там дом, так что я хорошо знаю путь, – сразу отозвалась она на просьбу Чу Ваньнина. – Прошу, ступайте за мной.

Трое заклинателей проследовали за урожденной Яо к северу от города. Вскоре они добрались до того самого участка земли, который купила семья Чэнь.

Это место казалось запустелым. На участке, окруженном темными холмами, покрытыми густыми зарослями, стояла мертвая тишина, не прерываемая ни стрекотом насекомых, ни птичьим щебетом.

Добравшись примерно до середины склона, они вышли на открытое пространство.

– Это здесь, уважаемые бессмертные, – сказала урожденная Яо.

На земле в том месте, где некогда обнаружили красный гроб, лежал большой камень, должный сдерживать духов. Взглянув на него, Мо Жань рассмеялся.

– И какая польза от этого валуна? Сразу видна рука любителя. Давайте уберем его.

– Господин, который его сюда положил, сказал, что камень подавляет могильное зло, – торопливо пояснила урожденная Яо. – Пока он лежит, злой дух из гроба не сможет вырваться наружу.

Мо Жань изобразил вежливую улыбку.

– Да, мастерство этого человека поражает.

Ненадолго задумавшись, женщина выпалила:

– Отодвинем, отодвинем его!

– Нет необходимости, – бесстрастно произнес Чу Ваньнин.

Он поднял руку. На кончиках его пальцев вспыхнуло золотистое сияние, и в его ладони, повинуясь призыву, послушно возникла Тяньвэнь. Один взмах лозой – и камень в мгновение ока разлетелся на куски! С равнодушным лицом подойдя ближе, Чу Ваньнин встал посреди осколков и, подняв кверху ладонь, приказным тоном проговорил:

– Чего прячешься? А ну, вылезай!

Из-под земли послышался странный звук, напоминающий хихиканье. Внезапно сквозь слой почвы, разбрасывая комья глины и поднимая тучу пыли, наружу пробился массивный гроб высотой в двенадцать чи.

– До чего вредоносная ци исходит от этого гроба! – испуганно воскликнул Ши Мэй.

– Все назад, – велел Чу Ваньнин.

Взмахнув рукой, он что было силы хлестнул ивовой лозой по наглухо закрытому гробу. Во все стороны брызнули золотистые искры, и в наступившей на краткое мгновение тишине крышка гроба с грохотом растрескалась на части, и изнутри повалил густой дым. Когда он рассеялся, стало видно, что в гробу лежал полностью обнаженный мужчина с прямым носом и изящными чертами лица. Если бы не кожа белее бумаги, его было бы не отличить от спящего.

Скользнув взглядом по его причинному месту, Мо Жань прикрыл глаза ладонью и воскликнул:

– Ой-ой, даже исподнего не надел, бесстыдник!

Ши Мэй с Чу Ваньнином предпочли промолчать.

– Муж мой! – в испуге вскричала урожденная Яо.

Она бросилась было вперед, чтобы припасть к гробу, но Чу Ваньнин преградил ей путь.

– Это ваш покойный муж? – спросил он, удивленно вскинув брови.

– Да, это он, мой супруг! – На лице женщины отразилась смесь печали и испуга. – Но как он сюда попал? Мы же похоронили его на родовом кладбище, и его тело было завернуто в саван. Так почему же…

Оборвав фразу на полуслове, урожденная Яо зарыдала и, охваченная горем, провыла:

– Как же так? Ужасно, это… это ужасно! Муж мой… Муж мой!

– Прошу, младшая госпожа Чэнь, умерьте свою печаль, – со вздохом сказал ей Ши Мэй.

Чу Ваньнин же с Мо Жанем не обращали на плачущую женщину никакого внимания. Первый совсем не умел утешать, а у второго начисто отсутствовала способность к сочувствию, поэтому сейчас эти двое внимательно изучали лежащий в гробу труп.

Так как в прошлом Мо Жань уже пережил все эти события и прекрасно знал, что будет дальше, ему нужно было сделать вид, будто он сталкивается с этой ситуацией впервые.

– Учитель, с этим трупом что-то не так, – произнес он, задумчиво потерев подбородок.

– Я знаю, – ответил Чу Ваньнин.

У Мо Жаня была заготовлена длинная речь, состоявшая из фраз самого Чу Ваньнина, который когда-то уже изложил им с Ши Мэем свои соображения по поводу этого покойника. Сейчас Мо Жань надеялся повторить их и поразить Чу Ваньнина глубиной своего мышления, а этот гусь небрежно бросил свое «я знаю» и обрубил на корню его замысел.

Разве труд наставника не заключается в том, чтобы терпеливо стараться заинтересовать ученика, побуждать его высказывать свои мысли, поощряя похвалой и наградами?

Мо Жань не собирался сдаваться. Сделав вид, что не расслышал это «я знаю», он продолжил рассуждать вслух: