Она немного успокоилась и кивнула, опустив глаза на эскизы. Оливия пальцами невесомо коснулась первого листа, внимательно рассматривая украшение, которое спряталось в бумаге и ждет своей реализации. Затем она медленно прошлась взглядом по всем рисункам и на ее лице отразилась догадка.

– Вы хотите выпустить линию ювелирных изделий в виде цветов? – уточнила Оливия и подняла глаза.

Я улыбнулся и кивнул.

– Как тебе идея? – спросила Валери с энтузиазмом, который в ней никогда не утихает.

– Это очень здорово, – с придыханием ответила Оливия и снова опустила глаза на эскизы. – Необычно. Встречаются много изделий с такой идеей, но вы будто не повторили ничего из существующего.

– Ну уж нет. Мы стараемся не повторяться, – заметила Валери.

– Мне очень нравится. Девушкам обязательно захочется купить что-то из данной коллекции.

– Нашла среди них свой любимый цветок? – решил спросить я, сгорая от интереса. – Ведь он есть у всех девушек.

– Это так, – с улыбкой подтвердила Оливия.

– Хитрец, знаешь про наши слабости, – съязвила Валери.

Я вальяжно откинулся на спинку своего кресла.

– Просто я профессионал.

– Тебе уже тридцать. Скоро девушки перестанут восхищаться твоей мордашкой на журналах.

– А тебе обязательно нужно было сейчас спустить меня с горы славы, – усмехнулся я.

– Самоуверенности, – поправила меня Валери.

Эта рыжая бестия никогда не найдет себе мужа с такими колкостями, но я об этом ей никогда не скажу, иначе она начнет доказывать, что ей никто и не нужен.

Мы с Валери дружим с самого детства, поэтому я, как никто, знаю насколько у нее хрупкий внутренний мир, который она защищает своей демонстративной стервозностью и длинным языком, с одними лишь колкостями на нем. Между нами много секретов, которые мы храним друг для друга и больше никому не можем доверить. Именно Валери знает о моем интересе с давних времен и до сих пор никому не рассказывает по моей просьбе. Нам стоит лишь попросить друг друга, и остальной мир не узнает даже о нашем открытом и душевном разговоре.

Она всегда была взбалмошной в детстве, но сейчас, в силу возраста, Валери стала более сдержанной. В ней присутствует скрытая агрессия и она умело скрывает свою неприязнь перед кем-либо своим сарказмом. И только я понимаю ее истинное отношение к человеку. Так же она относится и к Ариэль, которая ей не пришлась по душе.

Я обратил внимание на Оливию, которая рассматривала эскизы, и после моего вопроса она отрицательно помотала головой.

– Нет. Лилии здесь нет, – ответила она.

Я поставил локоть на подлокотник и задумался, слегка крутясь на кресле то в лево, то в право.

– Действительно, – заговорила Валери. – Такой нежный и легкий в выполнении цветок, а мы забыли про него. Как думаешь, мы сможем внести его в эскизы? Ведь подтверждений еще нет и это случится только на следующей неделе.

Я поднял на девушек глаза. Валери уже заметила мое желание рисовать прямо здесь и сейчас. Она ехидно улыбнулась и подмигнула мне, затем быстро перевела свое внимание на Оливию.

– Оливия, какое изделие ты видишь с этим цветком?

Оливия задумалась, но ненадолго.

– Я думаю, что подвеска очень красиво будет смотреться на любой женской шее.

Мои глаза автоматически упали на ее длинную шею. Если бы только у нее сейчас были открыты плечи и видны выпирающие ключицы, то у меня бы точно дыхание прервало от представлений того, как она будет смотреться на ее белоснежной шее. Я думал про эту подвеску и хотел, чтобы она была в единственном варианте и только для Оливии.

Это странное желание, которое завело меня в ступор, когда дурман спал, и я полностью осознал, о чем только сейчас подумал. Оливия вдохновляет меня не только на подъем, но и на создание украшений?

Я буравил ее своими глазами, когда она рассматривала эскизы и обсуждала их с Валери.

Что ты за девушка такая?

Почему ее аура так мгновенно подействовала на меня? Ни одна женщина так не влияла на меня, а Оливия со мной рядом на постоянной основе со вчерашнего дня и ничего особенного не сделала, чтобы я настолько давился воздухом в ее присутствии. Она даже не была в моей постели. Да что там, я даже ни разу не коснулся ее. Разве такое возможно? Я в замешательстве и легком шоке.

– Тогда я прямо сейчас берусь за рисование, – донесся громкий голос Валери, проникший в мое сознание, тем самым вытаскивая меня из плена мыслей про уже загадочную для меня девушку.

На переговорах, всего месяц назад, я считал ее обычной и ничем непримечательной. Как же я ошибался.

– Тогда я принесу чай? – предложила Оливия.

– Было бы не плохо, – согласилась Валери.

Оливия поднялась со стула и направилась к выходу из кабинета. Валери проследила за ней и, когда дверь закрылась, она вернула свой взгляд на меня.

– Милашка.

Я вздохнул и выпрямился, желая потрясти своей головой, как собака, чтобы выбросить из головы остатки своих рассуждений об Оливии, сбивающие меня с толку.

– Ну что? Будем рисовать одновременно, а потом оценивать, чей же эскиз лучше и пойдет на реализацию? – Валери недолго смотрела на меня, изучая. – А-а-а, – протянула она, догадавшись. – Ты уже видишь этот образ и раскидаешь его на листе за пару часов, а я, ничего не сделав, буду потом купаться в лучах твоей славы. – Она гневно тыкнула на меня пальцем. – Твоей!

– Не начинай. Ты провоцируешь меня и заставляешь раскрыться? Твой трюк не прошел и не пройдет никогда. Давай оставим все как есть.

– Да ты…

– Заткнись! – сквозь зубы процедил я, когда увидел открывающуюся дверь.

Оливия принесла чай для Валери и с улыбкой сказала:

– Удачи.

– Спасибо, сладенькая.

Оливия покинула кабинет, а я еще раз по неволе вдохновился ее образом и притянул к себе чистый лист. Валери нажала на пульт, который закрыл жалюзи, и забрала свой чай, вставая со стула. Она приблизилась к дивану и расположилась на нем, подняв ноги.

– Работай, а я отдохну, – с неким удовольствием смаковала она, думая, что сможет задеть меня этим.

И я приступил к работе, в процессе которой не выбросил ни одного листа с неудавшимся эскизом, потому что таких не оказалось. Кажется, это будет моя лучшая работа среди всех остальных. Такая простая, но особенная.

Глава 6

Дэвид

«Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на пустые обещания. Она становится ярче, когда мы начинаем жить по своим правилам, а не чужим.»

Я сидел и рисовал эскиз нового изделия до самого вечера. Около четырех часов я поднял голову, оторвавшись от карандаша и бумаги, чтобы посмотреть на часы. Как только я отвлекся от рисования, то тут же вернулся в реальность. Мысли в голове, которые мистическим образом исчезают во время моей данной работы, начали медленно занимать свои отсеки. Только сейчас я вспомнил, что скоро необходимо поехать в семейный дом на званные ужин, куда мне совершенно не хочется после заявления матери о том, что там будет присутствовать Ариэль.

Я не избегаю ее, как мальчишка, это не так. Просто, перед семьей мне придется изображать любящего ее мужчину и не вносить в доброжелательную семейную атмосферу смуты своим негативным и мрачным настроем.

Мои глаза упали на стикер, приклеенный на поверхности стола. Валери перед своим тихим уходом оставила мне записку с предупреждением. Она никогда не отвлекает меня от творчества, в который я погружаюсь с головой. В силу наших общих интересов, она сама знает, насколько это раздражает. Стоит на секунду отвлечься, как нужный энергичный настрой уже не будет таким ярким.

Я снова осмотрел свой полученный эскиз, над которым пыхтел много часов, и уголки моих губ автоматически дрогнули. Я остался довольным своей работой. Рисуя данное изделие с лилией, я почему-то держал в голове образ своей временной ассистентки. И не просто ее силуэт или лицо, а именно тот образ, в котором она была на годовщине компании. Яркое, элегантное и утонченное платье, которое сливалось с цветом ее глаз, заострило мое внимание. Оливия в нем была похожа на принцессу, которая случайно вывалилась из какой-то сказки к нам на несколько часов. У этой девушки, как по мне, редкая красота, которую, если подчеркнуть подходящим образом, невозможно стереть из памяти. Она цепляет, завораживает, уносит сознание далеко от реальности.

Я не могу понять, какая моя личность толкает меня на эти мысли об Оливии. Пока склоняюсь к творческой личности, которая видит в Оливии вдохновение на создание изделий. Особенно ее длинная, нежная и хрупкая шея. Хочется сначала невесомо коснуться ее пальцами, затем обвить ладонью, медленно скользя к затылку. Затем склонить голову, приблизить к ней лицо, и вдохнуть запах цветочных духов. Почувствовать, как сильно начинает биться ее сердце и пульс под ладонью, как ее тело одолевают мурашки. Вдоволь насладиться этим мгновением и уже после коснуться губами горячей кожи. И этого будет достаточно, чтобы возбудиться, и при этом понимать, что она недоступна. И уже из-за этого терять разум, сходить с ума.

Оливия – это искусство во плоти.

Я стукнул ладонями по поверхности стола и резко поднялся со своего кресла. Приблизился к панорамному окну и взъерошил волосы. Я провел по шее ладонью, желая разогнать застрявший там комом воздух. Это тоже были мысли моей творческой личности или же это чистая мужская сущность, сходящая с ума по образу девушки? Слишком тонкая грань между этими понятиями, что практически не отделить друг от друга.

Сначала она показалась мне забавной, веселой, а теперь я вижу ее в образе притягательной, соблазнительной и сексуальной женщины. Она такая многосторонняя, и мне хватило трех дней, чтобы увидеть и понять это. Оливия, сама того не понимая, проникает мне под кожу, как инъекция, которая течет по венам и вскоре доберется до сердца. И тогда появится дикая зависимость, которую можно утолить лишь источником – ею.

Я убрал эскиз в свой ящик и забрал пиджак. Быстро покинул кабинет, выходя в приемную, где сидит Оливия и что-то печатает в своем ноутбуке. Она услышала, как закрывается дубовая дверь за мной, и подняла глаза. Заметив меня, стоявшего столбом, Оливия встала.

– Валери попросила не отвлекать Вас от работы, – издала она свой голос.

Я кивнул и посмотрел на наручные часы.

– Ты можешь ехать домой, на сегодня работа закончена, – предупредил я ее и поднял глаза.

Оливия тут же заулыбалась и повеселела. Надо же, как мало нужно для того, чтобы увидеть ее улыбку. Я усмехнулся в своей голове. Она ненавидит эту работу.

– Только сначала выключи всю технику, – дал я указание напоследок, приближаясь к лифту.

– Хорошо. Всего доброго.

– До понедельника, – сказал я на прощание и зашел в лифт, в котором выдохнул, как только двери закрылись.

Чем чаще я думаю про Оливию с самых разных сторон, тем сложнее держаться рядом с ней в качестве босса. И, самое главное, сохранять личные границы. Рядом с ней хочется забыть обо всех статусах, делах, и просто наслаждаться жизнью. Относиться к ней не как к явлению, позволяющая работать, а как к дару.

Оливия действительно стала уникальным экспонатом для меня. За три дня в моей голове появилось намного больше странных и непривычных мыслей, чем за всю мою жизнь, на которую я начал смотреть под другим углом. Продолжаю сопротивляться, чтобы невзначай не выйти из зоны комфорта, к которой привык – работа, серые жизненные краски, малоэмоциональность, стабильность.

Впереди еще двадцать восемь гребанных дней. Сопротивляться – значит мучиться, и все равно терять стабильность. Я должен был отказаться от кандидатуры в качестве Оливии, ведь еще на празднике в честь компании понял, что для меня эта девушка необычная и точно способна влиять на меня. Хватило одних ее глаз, которые завлекают в сети. Тогда она была без очков, которые мне не нравятся, но которые при этом служат хорошей броней для меня. Они словно ставят защитный слой, когда я смотрю в глаза Оливии. Но стоит ей снять их, как я зачарованный смотрю прямо ей в глаза.