Я бросил пиджак на сидение рядом и завел автомобиль. Написал матери, что скоро приеду, и покинул парковку, выезжая на дорогу.

Весь путь от компании до дома, который занимает сорок минут езды, я думал о том, сколько моральных сил мне потребуется, чтобы не выдать себя холодным и безразличным по отношению к Ариэль на глазах у моей семьи. Наши отношения мы выясним не в присутствии других членов семьи. И в общем, и в целом – такие вопросы решаются только наедине, без свидетелей.

Перед тем, как выделить день и время для непростого разговора, мне необходимо подготовиться к эмоциональным сценам Ариэль, которая точно их устроит мне. Ведь она не из тех, кто отпускает тихо и спокойно. Ей обязательно нужно оставить в воздухе негативный след за собой.

Я заехал на территорию дома, в котором вырос. Точнее, я вырос в особняке.

Я припарковал машину рядом с огромным фонтаном, который содержит вокруг себя несколько стальных статуй в виде греческих девушек. Они держат кувшины, из которых сочится вода и попадает прямиком в фонтан. На территории всего одна широкая дорога, выстроенная из садового камня, проложенная от ворот до лестницы особняка. Все остальное покрыто зеленым газоном. Мама – минималистка, и не стала выстраивать вокруг особняка роскошный сад. Но есть еще одна причина, почему здесь один только гладкий газон: у мамы аллергия на цветы.

Я не успел открыть дверь самостоятельно, как ее отворил дворецкий, встречающий меня.

– Добрый вечер, сэр, – коротко поздоровался он.

– Добрый вечер, Карл, – на ходу сказал я, заходя в просторный светлый холл.

– Здравствуй, братишка, – послышался голос Райли, который встретил меня, выходя из гостиной.

– Здравствуй.

Мы пожали друг другу руки.

– Матушка организовала не просто семейный ужин. Она словно ждет саму королеву Англии.

– Ты же знаешь, как она любит роскошь, – напомнил я брату, хлопнув его по плечу.

Он чуть ниже меня, да и вообще мы с Райли очень сильно отличаемся, как внешне, так и по характеру.

Мой брат более открытый, готовый обнять весь мир, поэтому и любит путешествовать. Он не любит быть прикованным к чему-то одному, в его приоритете свобода, которая позволяет ему жить так, как ему хочется. Но в пределах разумного, что осознает мой брат.

В отличие от меня, Райли в подростковом возрасте был более сдержанным и не переходил красную черту. Я же был безбашенным, что на сегодняшний день по мне и не скажешь. Только я приносил проблемы своему отцу, который постоянно вытаскивал меня из какого-то дерьма. И только я получал пощечины от матери, которая чаще смотрела на меня со слезами.

Райли же наоборот именно сейчас может попасть под прицел полиции за превышение скорости. Может менять девушек, как перчатки, и бездельничать. Отец думал, что компания достанется младшему, поскольку я показывал себя с такой стороны, что мне будто нельзя доверять такие важные вещи. Но Райли вскоре словно перестал притворяться и упорхнул из птичьего гнезда, как только ему исполнилось восемнадцать.

В то время я учился в университете, но продолжал вытворять то, что не подобает сыну важного человека Лондона. Отцу пришлось взяться за мое воспитание, которое упустил из-за поднятия бизнеса, и внедрить в мою голову, в которой гулял ветер, что я надежда семьи и компании. Отец, на самом деле, сделал для меня больше, чем просто прочистил мозги от дури. Он избавлял и продолжает избавлять меня от преследований прошлого.

Когда-то давно я совершил страшную ошибку, о которой не могу забыть. Эта ошибка в корне изменила мою жизнь и, если бы не отец, то я бы мог и подсесть на наркотики из-за чувства вины. Я считал себя ничтожеством, который не имеет право жить. И что таить, считаю себя таковым до сих пор. Содеянное мной не подвластно оправданию.

Мы с Райли вошли в светлую гостиную. Там сидел отец, читая газету.

– Здравствуй, отец, – подал я голос.

Он оторвался от чтения и снял очки, оставляя все на журнальном столике.

– Здравствуй, сын, – поздоровался он со мной в своей неизменной, серьезной манере.

На этом наш словесный диалог закончился. У нас с ним натянутые отношения, но мы стараемся не показывать этого домочадцам, делая вид, что время сглаживает все, и даже меняет отношения в лучшую сторону. Но те обстоятельства прошлого со временем никуда не исчезли, как бы нам этого сильно хотелось. Они остались и призрачной дымкой продолжают окутывать нашу семью.

Мама с Райли за много лет отвыкли от семейной драмы, которую я устроил. А вот мы с отцом помним все так, будто это случилось вчера.

Несмотря на напряженные отношения, мы с отцом способны на общение и можем о многом поговорить. После того, как он поднял бизнес, на нас отныне уходит больше отцовского внимания. В дестве же мы с Райли его практически не получали. И, возможно, поэтому я был тем, кем был – считающий, что для меня все в доступе, даже отвратное поведение.

Райли плюхнулся на мягкое белое кресло и так, что задел рукой старинный светильник. Он быстро среагировал и поймал его, а мы с отцом напряглись и уже дернулись с мест, чтобы поймать эту ценную вещь. Когда Райли вернул его на место, мы все выдохнули и расслабились.

Отец провел ладонью по лбу, словно вытирал моментально вышедший пот.

– Ничего не трогай, умоляю тебя, – взмолился он, медленно откинувшись на спинку дивана.

Я сел рядом с отцом и сглотнул напряжение.

– Не дом, а музей какой-то, – с недовольством пробормотал Райли. – Как только мы с Дэвидом выросли, мама сделала из гостиной хрен пойми что.

– Это стиль барокко, невоспитанный ты мальчишка! – послышался строгий голос мамы, которая шла из столовой, а за ней шагала Ариэль.

– Это не значит, что дом надо обставлять всякой антикварной ерундой, – продолжал возмущаться брат.

Мама тут же дала ему подзатыльник, когда приблизилась к нему.

– Эта ерунда стоит дороже, чем твоя машина.

Ариэль подбежала ко мне, и я поднялся с дивана, чтобы ответить на ее объятия. Она прижалась к моему телу, а я принялся притворяться и заботливо погладил ее по черным волосам, целуя в макушку. Мама смотрела на нас влюбленными и восторженными глазами.

– Дэвид, я так рада тебя видеть! – объявила Ариэль с восторгом, смотря на меня с любовью.

Я улыбнулся и коротко поцеловал ее в губы, которые меня уже давно не манят. Даже уже отторгают, зная, что я не единственный, кто целует их.

Наши идеальные отношения – это идеальная картинка для общественности и семьи. Истина же раскрывается, когда мы остаемся наедине. Ариэль тоже умеет играть на публику и выражать идеальное счастье.

– Как отдохнула?

– Ой, замечательно! Очень жаль, что тебя со мной не было, – выражая печаль, проговорила Ариэль.

– У меня сейчас очень много работы, – в который раз напомнил я ей.

Ариэль с недовольством посмотрела на меня, но это заметил только я. Если бы не окружение семьи, то она бы уже начала скандал.

– Да, Дэвида сейчас нельзя дергать, – присоединился отец к моим словам, поднимаясь с дивана.

– Хватит о работе. Пойдемте скорее за стол, все стынет, – потребовала мама и вся семья направилась в столовую.

Несмотря на то, что маму окружает богатство, что позволяет ничего не делать, она сама охотно берется за готовку и накрывание стола. Берется за уют в доме, и сама все обставляет. Гостиная – это ее отдушина. Там действительно музей, в котором необходимо сохранять порядок и эстетику. Мама обожает антиквариат. Даже в молодости ей хотелось стать историком и освоить направление культурологии. Но вышла замуж за отца и помогала ему поднять бизнес. Сколько себя помню, мама всегда делала все ради семьи, но не ради себя.

– Райли, ты вообще собираешься помогать своему брату? – спросила мама, когда мы все потребляли вкусную пищу.

– У него и без меня помощников хватает, – с полным ртом ответил он, запивая все апельсиновым соком.

Мама нахмурила тонкие брови.

– Вот лишить тебя всех акций компании и по-другому заговоришь.

– Святая Мария, нельзя быть такой жестокой по отношению к родному сыну, мама, – шутил Райли, что маму раздражает.

– Ты уже помешала ему улететь сегодня в Австралию, Ева. Оставь его, – с усмешкой сказал отец, накрывая руку супруги своей.

– Вы, что ты, Роберт, что ты, Дэвид, позволяете ему бездельничать и поощряете это!

Мама перевела свое внимание на еду, отрывая руку из-под руки мужа. Мы все сдержали смешки, чтобы не обижать и без того недовольную Еву Голдман.

– Если бы не Ариэль, вообще не понимаю, как бы я продолжала жить среди вас.

Я тихо вздохнул и промочил горло соком.

– Не обращаете внимание, миссис Голдман, – с улыбкой заговорила Ариэль. – Живите для себя и ни о чем не думайте. Особенно про этих взрослых мужиков, которые сами могут о себе позаботиться.

– Легко тебе говорить. Если бы не я, не было бы никакой дисциплины вообще!

– Мама, – позвал я ее мягким голосом, и она подняла на меня глаза. – Может тебе стоит отдохнуть? Я могу позаботиться об этом и найти хороший санаторий.

Мама с осуждением посмотрела на меня.

– Какой отдых, когда в компании решаются такие важные дела? Мы все сейчас обязаны быть вместе. И никакой Австралии! – тыкнула она в Райли и тот вздохнул.

– Кстати, ты покажешь мне эскизы? – спросил отец, не поднимая на меня глаз.

– Да, мы с Валери сегодня все обсудили и приняли решение сделать во вторник презентацию.

– Она талантливая девушка, – встряла мама, смягчившись. – Ее творения – это нечто!

Я улыбнулся и кивнул. Мама бы не оставила меня в покое, если бы знала, кто на самом деле рисует большую часть эскизов.

– Это правда. Она – ценный сотрудник, – подтвердил отец, откинувшись на спинку стула. – Хорошо, что ты взял ее на работу, Дэвид. У тебя с собой электронные варианты?

Я кивнул.

– Пойдем тогда в мой кабинет, покажешь, чем порадуешь нас в этом году.

Отец со стоном встал со стула.

– Спасибо, дорогая, все было очень вкусно.

– Как обычно все заканчивается работой.

– Спасибо, вечно недовольная миссис Голдман, – с усмешкой сказал я, направляясь за отцом.

Стиль в кабинете существенно отличается от стиля во всем доме. Это единственное место в особняке, где отец может чувствовать себя хозяином. Английский стиль в этой комнате сразу же направил меня на деловой лад.

Я вытащил из кармана своих брюк флешку и вставил ее в ноутбук. Отец сидел за своим столом и ждал, когда я все настрою. Открыв галерею эскизов, я отошел в сторону и сел напротив отца, ожидая, когда он все посмотрит.

Надев свои очки, он принялся внимательно рассматривать нарисованные украшения.

– Валери сделала линию в цветочном стиле? – уточнил отец, продолжая листать галерею.

– Да. Минимализм и утонченность привлекут молодое поколение. До этого мы опирались на роскошь в стиле ампира, рококо и так далее. Поэтому я решил… то есть я предложил немного изменить заезженную тактику, и Валери исполнила мою просьбу. Сегодня мы дополнили коллекцию еще одним изделием, но я не успел внести его на флешку.

Я закончил свой так называемый доклад и умолк, выжидая вердикта отца. Он снял очки и надавил на переносицу пальцами, отбрасывая их в сторону.

– Что ж, надеюсь, что данная линия принесет нам успех. Желаю тебе удачи, сын.

Отец протянул мне руку для пожатия.

– Спасибо, отец.

Каким бы строгим и несносным не был отец, но он всегда поддерживает мои идеи и верит в мой успех даже тогда, когда этот успех далек от меня.

– Как твои дела в целом? – спросил он.

– Хорошо.

– Как предстоят дела в ваших отношениях с Ариэль?

Я чуть нахмурил брови, удивляясь вопросу отца, ведь он никогда не интересовался нашими с Ариэль взаимоотношениями.

– Тоже хорошо, – с уверенностью ответил я.

– Брось, сынок. Я все видел. Тебе бежать от ее хочется, а не обнимать.